Как Печорин относится к проблеме судьбы? (по роману М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»)

Жизнь моя, ты откуда идешь и куда?

Отчего мне мой путь столь неясен и таен?

Для чего я не ведаю цели труда?

Почему я влеченьям своим не хозяин?

Тема судьбы, предопределения и свободы человеческой воли является одной из важнейших сторон центральной проблемы личности в «Герое нашего времени». Наиболее прямо она поставлена в «Фаталисте», который не случайно завершает роман, служит своего рода итогом нравственно_философских исканий героя, а с ним и автора. В отличие от романтиков Лермонтов рассматривает проблему свободы и необходимости многогранно, не сводя ее к теме рока, судьбы и трагической борьбы с ним только избранных натур.

Можно увидеть, что проблема эта ставится не только в финальном «Фаталисте». Писатель тонко и ненавязчиво переносит ее от повести к повести, от одного образа к другому, пытливо всматриваясь в ее многообразные реальные жизненные проявления. И в отношении к этой проблеме в романе то тут, то там сталкиваются самые различные позиции и «правды» персонажей, подчас прямо противоположные, создавая своего рода сквозной «большой диалог» голосов, «поющих различно на одну тему» (Л. Гроссман). Вот некоторые из этих утверждаемых правд, оппозиционно взаимосвязанных: ничем не ограниченная свобода человека, подчиняющаяся только его хотению, воле и игре случая, - и полная зависимость жизни, даже поведения человека, его отдельных поступков от предопределения, судьбы, воли бога; активное противодействие человека социальной среде, условиям жизни, обстоятельствам и всего его жизненного пути; свободные порывы чувства, мысли и сковывающая их сила традиций, привычек; личная «собственная надобность» - и казенная служебная необходимость; не знающая пределов духовно_нравственная свобода личности - и необходимость уважения прав и достоинства другой, самой «незаметной» человеческой личности. Все эти и другие оттенки единой проблемы получают многообразное воплощение в романе.

Даже Максим Максимыч, казалось бы, далекий от таких философских вопросов, втягивается в их орбиту. Вспомним эпизод его последней встречи с Печориным, когда он «в первый раз отроду, может быть, бросил дела службы для собственной надобности… и как же он был вознагражден!». По «казенной надобности» скитается на Кавказе Печорин. Но в отличие от Максима Максимыча он всюду стремится утвердить «собственную надобность».

Одну из итоговых фраз «Фаталиста» Лермонтов вписал в рукопись уже после ее завершения, видимо, придавая ей особый ключевой смысл. После того как герою удалось не только избежать, казалось бы, верной гибели, но и обезвредить обезумевшего преступника, готового к новым бессмысленным убийствам, он обронил одну, но многозначительную фразу: «Офицеры меня поздравляли, - и точно было с чем». Частный эпизод наполнился широким обобщенным смыслом: при наличии благородной, пусть и частной, социально значимой цели в Печорине раскрываются лучшие его человеческие качества. В других же случаях они находят свой вынужденный выход в «действии пустом». Живущее в Печорине потенциально героическое начало получает в «Фаталисте» свое наиболее прямое воплощение.

Хорошо изучив свой собственный характер, Печорин тем не менее не все выводит в своей жизни из него. Показательны в этом отношении рассуждения в новелле «Княжна Мери», как бы подводящие предварительный неутешительный итог прожитой им жизни: «Я шел медленно; мне было грустно. Неужели, думал я, мое единственное назначение на земле - разрушать чужие надежды? С тех пор как я живу и действую, судьба как_то всегда приводила меня к развязке чужих драм, как будто без меня никто не мог ни умереть, ни прийти в отчаяние. Я был необходимое лицо пятого акта, невольно я разыгрывал жалкую роль палача или предателя. Какую цель имела на это судьба?» И в то же время, какова бы ни была роль судьбы в жизни человека, Печорин меньше всего склонен к пассивному выжиданию того, что уготовила ему таинственная судьба, он всегда готов к активному действованию, к борьбе не только с окружающими его людьми, не устраивающей его средою, но порою и с самой судьбой.

(Вариант 1)

Главным героем романа «Герой нашего времени» является Григорий Александрович Печорин. Образ Печорина сюжетообразующий и раскрывается во взаимосвязи и взаимодействии с другими персонажами романа. Главный герой находится в конфликте с окружающим миром, и конфликт этот непреодолим.

Григорий Печорин выслан из Петербурга за некую «историю» (очевидно за дуэль из-за женщины) на Кавказ, по дороге с ним приключается еще несколько историй, он разжалован, снова отправляется на Кавказ, некоторое время путешествует, и, возвращаясь из Персии домой, умирает. Вот такая судьба. За это время, он многое пережил сам и повлиял на жизнь других людей. Не просто повлиял – он разрушил много человеческих судеб: княжны Мери Лиговской, Веры, Бэлы, Грушницкого... Зачем, неужели он такой злодей? Делает ли он это намеренно или всё у него выходит случайно? Конечно, Печорин – человек неординарный, умный, образованный, сильный волей, храбрый, его отличает постоянное стремление к действию.

Образ Печорина – следующий после Онегина тип «лишнего человека». В отличие от Онегина, который ничего не ищет и ничего не хочет добиться в жизни, Печорин «бешено гоняется» за ней. Печорин – личность исключительная, особенная, необычная и вбирает в себя типичные черты поколения молодежи 30-х годов XIX столетия.

В романе о Печорине рассказывают и Максим Максимыч, и автор-повествователь. Но сам о себе Печорин рассказывает, пожалуй, больше, чем кто-либо: «... во мне душа испорчена светом, воображение беспокойное, сердце ненасытное, мне все мало: к печали я так же легко привыкаю, как к наслаждению, и жизнь моя становится пустее ото дня; мне осталось одно средство: путешествовать…».

Главный герой размышляет о проблемах судьбы («предопределения»), добра и зла. В повести «Фаталист» Печорин пытается понять, есть ли предопределение и как оно влияет на поведение человека. Спор о предопределении – центральный вопрос для героя: «И если точно есть предопределение, то зачем же нам дана воля, рассудок? Почему мы должны давать отчет в наших поступках?..».

Каков же смысл всего происшедшего в повести и какие выводы сделал Печорин? Пари с Вуличем, его нелепая смерть от руки пьяного казака и, наконец, случай с самим Печориным, когда он «вздумал испытать судьбу», должны убедить, что предопределение существует.

Но не существование предопределения или его отсутствие влияет на поступки Печорина. Вне зависимости от решения этого вопроса он убежден в своем праве делать то, что ему хочется. В дневнике Печорина мы читаем: «... первое мое удовольствие – подчинять моей воле все, что меня окружает; возбуждать к себе чувство любви, преданности и страха – не есть ли первый признак и величайшее торжество власти». А предопределение лишь раззадоривает его, заставляя вновь и вновь бросать вызов судьбе. Фаталистом Печорина делает только то, что он, как и любой человек, понимает: «Ведь хуже смерти ничего не случится – а смерти не минуешь!» Смерти он не боится, поэтому любой риск, с его точки зрения, допустим и оправдан. В пределах отмеренной ему судьбы он хочет быть абсолютно свободным и в этом видит единственный смысл своего существования.

Он размышляет о судьбе как о внешней силе, определяющей его поступки и снимающей с него хоть какую-то долю вины. В записках Печорина заметна эта явная склонность к отысканию возможности самооправдания. Печорин, объясняясь с Мери, рассказывает: «... Такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных свойств, которых не было; но их предполагали – и они родились...». «Все». Кого он имеет в виду? Естественно, общество. Так Печорин выучился ненавидеть, лгать, стал скрытен, он «хоронил лучшие свои чувства в глубине сердца, там они и умерли».

Трагизм личности Печорина заключается в неудовлетворенности: он недоволен обществом, он недоволен в равной степени и собственным индивидуализмом и скептицизмом. Он постоянно подвергает свою душу и ум самоанализу: «Если б я почитал себя лучше, могущественнее всех на; свете, я был бы счастлив; если б меня любили, я в себе; нашел бы бесконечные источники любви. Зло порождает зло; первое страдание дает понятие об удовольствии мучить другого; идея зла не может войти в голову человека без того, чтоб он не захотел приложить ее к действительности».

Лермонтов всесторонне анализирует личность своего героя, прибегая к сопоставлению Печорина с другими персонажами романа. В отношениях с добрейшим и искренним Максимом Максимычем проявляются черствость и безразличие Печорина; практичности Вернера противопоставлена романтичность натуры главного героя; фальши и трусости Грушницкого – благородство Печорина.

Печорин – представитель категории «лишних» людей. Его поколение потеряло старую веру и смысл существования отцов, но не приобрело и не осознало своего места в жизни. Безверие – причина сомнений, колебаний, сознания ненужности способствует появлению таких социальных типов, как Печорин. «Герой нашего времени, милостивые государи мои, точно, портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии», – писал М.Ю. Лермонтов о своем герое.

(Вариант 2)

Роман Лермонтова «Герой нашего времени» по праву называют не только социально-психологическим, но и нравственно-философским. Вопрос о свободе воли и предопределении, о роли судьбы в жизни человека так или иначе рассматривается во всех частях произведения. Но развернутый ответ на него дается лишь в заключительной части – философской повести «Фаталист», которая играет роль своеобразного эпилога.

Фаталист – человек, верящий в предопределенность всех событий в жизни, в неотвратимость судьбы, рока, фатума. В духе своего времени, подвергающего пересмотру коренные вопросы человеческого существо­вания, Печорин пытается решить, предопределено ли выс­шей волей назначение человека или он сам определяет законы жизни и следует им.

По мере развития действия повести Печорин получает троекратное подтверждение существования предо­пределения, судьбы. Офицер Вулич, с которым герой заключает рискованное пари, не смог застрелиться, хотя пистолет был заряжен. Затем Вулич все-таки погибает от руки пьяного казака, и в этом Печорин не видит ничего удивительного, поскольку еще во время спора заметил «печать смерти» на его лице.

И, наконец, сам Печорин испытывает судьбу, решаясь разоружить пьяного казака, убийцу Вулича. «…У меня в голове промелькнула странная мысль: подобно Вуличу, я вздумал испытать судьбу», – говорит Печорин.

Каков же ответ «героя времени», а вместе с ним и самого писателя, на этот сложнейший вопрос? Вывод Печорина звучит так: «Я люблю сомне­ваться во всем: это расположение ума не мешает решительности характера; напротив, что до меня касается, то я всегда смелее иду вперед, когда не знаю, что меня ожидает». Как видим, несостоявшийся фаталист обернулся своей про­тивоположностью. Если он и готов признать, что предопределение существует, то отнюдь не в ущерб активности поведения человека: быть просто игрушкой в руках судьбы, по мнению Печорина, унизительно.

Лермонтов дает именно такое толкование проблемы, не отвечая однозначно на мучивший философов того времени вопрос. Кажется, в повести, завершающей роман, нет решения проблемы судьбы. Автор, на мой взгляд, предлагает решать этот вопрос каждому человеку по-своему, ведь Печорин, хоть и высказывает мысль о возможности предопределения, но во всех ситуациях действует как человек, наделенный свободой воли.

Покажите, опираясь на текст поэмы А.Т. Твардовского «Василий Тёркин», как в ней сочетается весёлое и трагическое, реальное и условное. С какой целью автор использует этот контраст?

«Поэзия ещё не рождала такой фигуры, как Тёркин. Образ по значимости, по популярно­сти в народе можно сравнить с Иванушкой-дурачком. А может, и вообще ни с кем, пото­му что такой России в живых народных лицах, интонациях в русской поэзии ещё не было…» (Ф.Абрамов)

Василий Тёркин» – поэма о Великой Отечественной войне, её герой – простой пехотинец, который на собственном опыте испытывает все тяготы и ужасы войны. Жизнь на грани смерти подталкивает солдата к тому, чтобы определить главные человеческие ценности и отбросить второстепенные. Об этом полушутливо-полусерьёзно автор рассуждает в первой главе поэмы «От автора»: первостепенным для человека на войне становятся свежая вода, добрая горячая пища, махорка, сон, а наравне с этими вроде бы немудрёными вещами называются шутка и правда. Замечательно, что шутка оказывается в этом перечне между правдой и пищей: «Жить без пищи можно сутки, /Можно больше, но порой /На войне одной минутки /Не прожить без прибаутки, /Шутки самой немудрой».

Твардовский настаивает на обыкновенности своего героя. Ва­силий Тёркин задумывался как молодой боец-парень. Он умеет смягчить трагизм обстановки. И всё же поэт отрицает такое восприятие героя, как «рубаха-парень», балагур. Тёркин – трагическая и ге­роическая фигура, ибо он, по мысли автора, воплощает в себе лучшие национальные черты, является собирательным об­разом, своеобразным воплощением богатырства русского наро­да. Недаром наиболее выразительной яв­ляется рифма «Василий – Россия», несколько раз повторенная в тексте. Поэт использует в главе «Поединок» синекдоху (один из тро­пов, вид метонимии, соотнесение по количеству: большее вместо меньшего или наоборот): «В одиночку – грудью, телом / Бьётся Тёркин, держит фронт», благодаря которой на героя переносят­ся общие признаки воюющего народа.

Русский солдат находит в себе силы шутить, потому что ясно сознаёт справедливость своей борьбы в Отечественной войне и неизбежность своей победы: «Ну да что о том судить, /Ясно всё до точки. /Надо, братцы, немца бить, /Не давать отсрочки» («О войне»).

Смех – это внутренняя свобода, смех даёт человеку силы пережить страшные впечатления войны, не сходя с ума. Отсюда стремление солдата смеяться вопреки ужасу и отчаянию. Недаром при отступлении Тёркин твердит товарищам: «Не унывай!» («Перед боем»). Юмор в поэме возникает из соединения и противопоставления серьёзного и комического, из забавного переосмысления ситуации. Грубоватые, но остроумные сравнения разбросаны по всем главам: даже в драматическом описании боя в болоте чувство голода, которое испытывают красноармейцы, описывается весьма наглядно: «Кто-нибудь ещё расскажет, /Как лежали там в тоске. /Третьи сутки кукиш кажет /В животе кишка кишке» («Бой в болоте»).

Смех в «Василии Тёркине» всегда добрый, так как обращён к товарищам-солдатам, служит не для обличения их недостатков, а для поддержки в трудную минуту их боевого духа. Сейчас каждый боец, сражающийся с фашистскими захватчиками, – герой. Обращусь к главе «Переправа», эпиграфом к которой и, возможно, ко всему произведению, могут послужить строки: «Кому память, кому слава, кому тёмная вода...». Напряжённую, драматическую атмосферу здесь подчеркивает пейзаж – дважды упоминается чёрный цвет (цвет траура): чер­неет лес, чёрная вода; используется сравнение: «Берег правый, как стена...»; эпитет «след кровавый» и, наконец, повторы, усиливающие трагизм происходящего: «Люди тёплые, живые, /Шли на дно, на дно, на дно...». Это горестный рассказ о том, «как переправа сорвалась». В трудной ситуации Василий Тёркин не теряет мужества, жизнестойкости, чувства юмора. Он совершает геройский поступок: переплывает осеннюю реку. Бойца, еле живого от холода, стали растирать спиртом: «Растирали, растирали... /Вдруг он молвит, как во сне: – /Доктор, доктор, а нельзя ли /Изнутри прогреться мне,/ Чтоб не всё на кожу тратить?». Эта фраза означает, что солдат уже вполне ожил, пришёл в себя, раз ему захотелось согреться изнутри. В данном эпизоде желание героя выпить с холода спирта контрастирует со смертельной опасностью, которой только что он подвергался. Из контраста рождаются юмористический эффект и правда жизни.

Тёркин – лицо вымышленное... плод воображения, созда­ние фантазии. Именно это позволяет говорить об условности характера, ситуаций. Можно даже утверждать, что в поэме используются элементы сказки: сказочные формулы при характеристике героя: «не высок, не то чтоб мал…»; троекратность действия, характерная для волшебной сказки: «Трижды был я окружён, // Трижды – вот он! – вышел вон»; сказочная концовка отрывка:

Это присказка покуда,

Сказка будет впереди…

Да и сам герой является типичным излюбленным героем бытовой сказки (солдат, воплощение народной мудрости, выходящий с достоинством и победой из всех затруднительных ситуаций).

Подводя итог, замечу, что комическое и трагическое уравновешивают друг друга, благодаря чему поэма «Василий Тёркин» представляет собой правдивое изображение Отечественной войны. Солдат Великой Отечественной войны, «святой и грешный» («От автора»), заслуживает всяческого уважения и преклонения.

Подробности

По роману М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»

Григорий Александрович Печорин - одна из самых загадочных фигур русской классической литературы. Роман М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» сохраняет лучшие черты его романтических произведений и стоит у истоков русского психологического реализма. Поставив своей задачей изображение героя времени с сильной волей и могучей душой, но с трагической судьбой, автор создает удивительное произведение. «История души человеческой едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа»,- пишет Лермонтов. Логике психологического анализа подчинена композиция произведения, построенная на нарушении хронологии. О Печорине мы узнаем из уст простого и наивного Максима Максимыча, знакомимся с его психологическим портретом, который создает сам автор-рассказчик, но ведущим способом организации повествования о герое времени становится самоанализ, представленный в журнале Печорина. Здесь же, в дневниковых записях героя, мы видим, что очень часто побуждает Печорина к действию психологический эксперимент, своеобразный бесконечный опыт над собственной жизнью, который он проводит. А потому вполне закономерно, что центральной проблемой романа становится проблема судьбы и случая.

Само название последний главы журнала Печорина «Фаталист» настраивает на размышления о роли судьбы в жизни и смерти человека. Однако, на мой взгляд, вопрос этот мучил Григория Александровича раньше. Не случайно записи о дуэли с Грушницким и об истории, произошедшей с Вуличем в казачьей станице, хронологически совпадают. Следовательно, мы можем предположить, что какой-то один вопрос освещен Печориным в том и другом случае. Этот вопрос мучит героя, не дает ему покоя. В краткой формулировке он будет звучать так: может ли противостоять случаю, судьбе такой исполин, которым является Печорин?

Почему идет герой на дуэль с Грушницким? С самого начала своих дневниковых записей он хочет убедить нас в ничтожности Грушницкого. Неестественность, фальшь, позерство характерны для него в изображении Печорина. Возможно, что не так уж и плох Грушницкий. Но Печорин отказывает ему в праве быть: он может казаться, изображать, претендовать на какую-либо роль, но не быть. Особенность печоринского зрения состоит в том, что он подмечает в людях их слабости, но вызвана эта особенность желанием быть лучшим, стоять выше людей, его «насыщенной гордостью», которую он сам почитает за счастье.

Развенчав Грушницкого, Печорин вдруг пишет «…я чувствую, что мы когда-нибудь с ним столкнемся на узкой дороге, и одному из нас несдобровать». Откуда тревога Григория Александровича? Он умен, наблюдателен, смел, решителен, хладнокровен, умеет добиваться своего. Видимо, его тревожит вопрос о границах его возможностей. Есть ли в мире нечто, что может победить «необъятные силы» Печорина? На дуэли он борется не с Грушницким, а вступает в единоборство со случаем. Зная о заговоре драгунского капитана, Печорин дает ему простор: «Я решился предоставить все выгоды Грушницкому; я хотел испытать его…» Неужели надеется на порядочность своего противника или старого дуэлянта - драгунского капитана? «Я люблю врагов, но не по-христиански», - признается Печорин гораздо раньше. Значит, цель здесь другая. Печорин соглашается с условиями дуэли, ему нужно, чтобы ситуация была максимально не в его пользу. Грушницкий стреляет первым - даже незначительное ранение грозит стоящему на краю пропасти Печорину гибелью. Все свои знания о человеческой натуре он направляет на то, чтобы сломить Грушницкого изнутри, заставив его бороться с самим собой. И это удается! «Колена его дрожали», Грушницкий бледен, «как полотно». В таком состоянии он не мог не промахнуться. Печорин в данном случае побеждает случай, судьбу. И только доктор Вернер, с ужасом отвернувшийся, понял, какую страшную игру ведет его приятель.

Однако вопрос, мучивший Печорина, не разрешен. Ведь в его душе остались сомнения: и у «необъятных сил» может быть предел. А тогда судьба станет победительницей…

С властью случая Печорин сталкивается в казачьей станице, куда отлучается из крепости. Азартный игрок поручик Вулич рискнул поиграть с судьбой. Именно Печорин, не верящий в предопределение, прочитал «печать смерти на бледном лице его». Дважды за вечер Вуличу выпадает нечто исключительное, действительно один случай из тысячи. И если в первый раз пистолет, из которого стреляет он в себя, дает осечку, то во второй раз, когда Вулич не просто встретил пьяного казака, а попробовал заговорить с ним, поручик погибает.

После счастливого финала первой истории Печорин, любуясь звездным небом, иронизирует: «…звезды спокойно сияли на темно-голубом своде, и мне стало смешно, когда я вспомнил, что были некогда люди премудрые, думавшие, что светила небесные принимают участие в наших ничтожных спорах за клочок земли или за какие-нибудь вымышленные права!..» В восприятии Печорина звезды равнодушны к земной суете людей и никак не могут повлиять на жизнь его современников, не способных «более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного … счастия…»

История же гибели Вулича от руки пьяного казака поражает Печорина, который, по его собственному признанию, «прочел на его изменившемся лице печать близкой кончины». Не потому ли потрясен Григорий Александрович, что случай продемонстрировал свою силу, власть, непредсказуемость? Значит, предопределение существует? И наш герой вновь готов испытать судьбу и выйти на дуэль со случаем. Хладнокровие, воля и точный расчет помогают взять пьяного казака, пуля которого лишь только «сорвала эполет». Печорин вновь празднует победу. Он признается себе, что сомнения помогают ему стать решительнее и смелее - «ведь хуже смерти ничего не случится - а смерти не минуешь».

Григорий Александрович Печорин - натура, без сомнения, богатая и сильная. Он выстоял в борьбе со светом, сумел остаться самим собой. Он даже способен победить судьбу. Откуда же тот роковой трагизм, которым отмечена его фигура? «… вся моя жизнь была только цепь грустных и неудачных противоречий сердцу или рассудку», - признается Печорин. Он гонится «за приманками страстей, пустых и неблагодарных», а его одержимость вопросами философскими, одним из которых и является вопрос судьбы, заставляет вести бесконечный эксперимент, делает его своего рода рабом идеи. Автор не рассказывает нам о смерти Печорина. Может быть, он погибает в одном из своих бесчисленных поединков с судьбой? Вот только стоило ли? Не бессмысленна ли борьба с судьбой?

В романе М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» отчетливо прослеживается тема судьбы и отношения к ней. Наряду с ними автор задумывается над темой предопределения жизненного пути, свободы воли человека. Как правило, рассуждая о судьбе, многие авторы сводят ее к романтике. В отличие от них, Лермонтов рассматривал ее и с точки зрения рока. Он считал, что вести равную борьбу с ней могут лишь избранные, сильные личности.

Печорин на протяжении всего романа склонен к сомнениям. Он даже сам говорит, что любит сомневаться во всем. Однако, несмотря на такую черту характера, он стремится к постоянной деятельности, к активным действиям. В этом стремлении он похож на самого автора. Печорин не склонен к разочарованиям в жизни, в отличие от героев-романтиков. Он живет в поисках идеала, но, к сожалению для себя, не находит его, после чего отрицает существующий порядок мира. Он неустанно занимается какой-либо деятельностью, но все это не способно развеять его будни, поэтому он считает все эти занятия бесполезными и бессмысленными.

Тема судьбы рассматривается авторов от лица своего главного героя во всех частях романа. Печорин постоянно рассуждает на вечные темы жизни: для чего родился и живет? Он считает, что предназначен для осуществления высоких целей, потому что чувствует в себе силы на их достижение и осуществление. Герой считает, что не смог до конца понять своего истинного предназначения, а растрачивает свою жизнь на пустые дела.

Ни на минуту он не прекращает свой неустанный спор с судьбой. Продолжает его даже тогда, когда практически убедился, что она имеет над ним власть. Он задается вопросом, почему жизненные обстоятельства складываются так, что он вступает в отношения с людьми, принося им лишь несчастья. Неужели его призвание в этом? Несмотря на все сопровождающие его горести (смерть Бэлы и Грушницкого, страдания Мэри, разбитая жизнь Веры), он испытывает сострадание и жалость. Заканчивается роман выходом Печорина из состояния обреченности, безвыходности. Разоружив опасного казака, он, наконец, совершил действие, которое принесло всем пользу, а не было лишь направлено на развеяние его скуки.

Тема судьбы, предопределения и свободы человеческой воли является одной из важнейших сторон центральной проблемы личности в «Герое нашего времени». Наиболее прямо она поставлена в «Фаталисте», который не случайно завершает роман, служит своего рода итогом нравственно‑философских исканий героя, а с ним и автора. В отличие от романтиков Лермонтов рассматривает проблему свободы и необходимости многогранно, не сводя ее к теме рока, судьбы и трагической борьбы с ним только избранных натур.

Можно увидеть, что проблема эта ставится не только в финальном «Фаталисте». Писатель тонко и ненавязчиво переносит ее от повести к повести, от одного образа к другому, пытливо всматриваясь в ее многообразные реальные жизненные проявления. И в отношении к этой проблеме в романе то тут, то там сталкиваются самые различные позиции и «правды» персонажей, подчас прямо противоположные, создавая своего рода сквозной «большой диалог» голосов, «поющих различно на одну тему» (Л. Гроссман). Вот некоторые из этих утверждаемых правд, оппозиционно взаимосвязанных: ничем не ограниченная свобода человека, подчиняющаяся только его хотению, воле и игре случая, – и полная зависимость жизни, даже поведения человека, его отдельных поступков от предопределения, судьбы, воли бога; активное противодействие человека социальной среде, условиям жизни, обстоятельствам и всего его жизненного пути; свободные порывы чувства, мысли и сковывающая их сила традиций, привычек; личная «собственная надобность» – и казенная служебная необходимость; не знающая пределов духовно‑нравственная свобода личности – и необходимость уважения прав и достоинства другой, самой «незаметной» человеческой личности. Все эти и другие оттенки единой проблемы получают многообразное воплощение в романе.

Даже Максим Максимыч, казалось бы, далекий от таких философских вопросов, втягивается в их орбиту. Вспомним эпизод его последней встречи с Печориным, когда он «в первый раз отроду, может быть, бросил дела службы для собственной надобности… и как же он был вознагражден!». По «казенной надобности» скитается на Кавказе Печорин. Но в отличие от Максима Максимыча он всюду стремится утвердить «собственную надобность».

Одну из итоговых фраз «Фаталиста» Лермонтов вписал в рукопись уже после ее завершения, видимо, придавая ей особый ключевой смысл. После того как герою удалось не только избежать, казалось бы, верной гибели, но и обезвредить обезумевшего преступника, готового к новым бессмысленным убийствам, он обронил одну, но многозначительную фразу: «Офицеры меня поздравляли, – и точно было с чем». Частный эпизод наполнился широким обобщенным смыслом: при наличии благородной, пусть и частной, социально значимой цели в Печорине раскрываются лучшие его человеческие качества. В других же случаях они находят свой вынужденный выход в «действии пустом». Живущее в Печорине потенциально героическое начало получает в «Фаталисте» свое наиболее прямое воплощение.

Хорошо изучив свой собственный характер, Печорин тем не менее не все выводит в своей жизни из него. Показательны в этом отношении рассуждения в новелле «Княжна Мери», как бы подводящие предварительный неутешительный итог прожитой им жизни: «Я шел медленно; мне было грустно. Неужели, думал я, мое единственное назначение на земле – разрушать чужие надежды? С тех пор как я живу и действую, судьба как‑то всегда приводила меня к развязке чужих драм, как будто без меня никто не мог ни умереть, ни прийти в отчаяние. Я был необходимое лицо пятого акта, невольно я разыгрывал жалкую роль палача или предателя. Какую цель имела на это судьба?» И в то же время, какова бы ни была роль судьбы в жизни человека, Печорин меньше всего склонен к пассивному выжиданию того, что уготовила ему таинственная судьба, он всегда готов к активному действованию, к борьбе не только с окружающими его людьми, не устраивающей его средою, но порою и с самой судьбой.