Храм Живоначальной Троицы на Воробьёвых горах. Отступление русских войск В результате отступления русских войск

Ожесточённое сражения в августе 1914г. кипели и в Галиции между русскими и австро-венгерскими частями. 21 день на пространстве между Днестром и Вислой шла грандиозная Галицийская битва. С обеих сторон в ней участвовало более миллиона человек. В начале русские армии с трудом выдерживали мощный натиск противника. Но затем в боях произошёл перелом.

Русские войска перешли в наступление, опираясь на мощную поддержку артиллерии. орудия стреляли так часто, что накалялись докрасна. Если солдат ронял на орудие фуражку, она немедленно вспыхивала, как в горячей печи. При такой стрельбе, конечно, расходовалось очень много снарядов.

Австро-венгерская армия в беспорядке отступала, бросая оружие, обозы и артиллерию. Тысячи австрийских солдат сдавались в плен. 21 августа русские войска заняли оставленный противником Львов и двинулись дальше на запад. Австрийцы потеряли 226 тысяч человек ранеными и убитыми и около 100 тысяч пленными. Потери русских составили 230 тысяч пленными, убитыми и ранеными. Русские потеряли 94 своих орудия и захватили 400 вражеских. Таким образом, "великая Галицийская битва" , как её называли, окончилась полным поражением австро-венгерской армии. Она лишилась более трети своего состава и до конца войны уже не смогла оправиться от этого удара.

Наступающие русские армии осадили крепость Перемышль , а 9 марта 1915г. взяли её. При это в плен попали 9 неприятельских генералов, 2.5 тыс. офицеров, 120 тыс. солдат; было взято 900 орудий и множество других военных трофеев. Во время осады Перемышля , как и в Галицийской битве, русские войска израсходовали громадное количество снарядов.

"Великое отступление".

Зимой 1914-1915гг. русские войска вели тяжёлые, кровопролитные сражения в предгорьях Карпат . Несмотря на большие потери, им удалось отбросить противника. В суровые морозы русские преодолевали обледенелые горные склоны, пробирались через сугробы. В результате им удалось овладеть значительной частью Карпатского хребта .

Но в апреле 1915г. на помощь австрийцам пришла германская армия генерала Августа Макензена . К этому времени у русских был почти исчерпан запас артиллерийских снарядов, рассчитанный на недолгую войну. Расход снарядов в первые месяцы войны оказался непредвиденно большим. Перед великолепно вооруженными солдатами Макензена русские солдаты оказались почти безоружными. 19 апреля 1915г. началось "великое отступление" русских армий. Внезапно выяснилось, что им катастрофически не хватает самого необходимого - снарядов, патронов, ружей, даже сапог. Нередко новобранцы попадали в действующую армию без обуви, и им приходилось сражаться босыми...

Далеко не все бойцы имели винтовки, многим приходилось ждать гибели или ранения своих товарищей, чтобы получить их оружие. Командование отдавало приказы "не тратить патронов понапрасну", "забирать патроны у раненых и убитых". Как-то раз штаб Юго-Западного фронта разослал телеграмму о создании пехотных рот, вооруженных "алебардами" ...

Но хуже всего был сильнейший "снарядный голод" . На ураганный огонь противника русские могли ответить лишь редкими одиночными выстрела-ми. На один выпущенный русскими снаряд приходилось примерно 300 орудийных выстрелов армии Макензена . Генерал Николай Иванов с горечью написал на одной из телеграмм начальства о невозможности прислать снаряды: "Печальное сообщение. Не было бы и нужды с такой подготовкой втягиваться в войну".

"Весна 1915 года останется у меня навсегда в памяти, - вспоминал генерал Антон Деникин . - Великая трагедия русской армии - отступление из Галиции . Ни патронов, ни снарядов. Изо дня в день кровавые бои, изо дня в день тяжёлые переходы, бесконечная усталость - физическая и моральная, то робкие надежды, то беспросветная жуть.

Сражение под Перемышлем в середине мая. Одиннадцать страшного гула немецкой артиллерии, буквально срывавшей целые ряды окопов вместе с защитниками их... И молчание моих батарей... Мы не могли отвечать, нечем было. Даже патронов на ружья было выдано ограниченное количество. Полки, измотанные до последней степени, отбивали одну атаку за другой штыками или, в крайнем случае, стрельбой в упор. Я испытывал отчаяние и сознание нелепой беспомощности... И когда после трехдневного молчания нашей батареи ей подвезли 50 снарядов, об этом сообщено было по телефону всем полкам, всем ротам, и все стрелки вздохнули с радостью и облегчением".

Оставалось только отступать, чтобы спасти армию от полного уничтожения. Русские войска оставили Перемышль , Львов ... - почти всю Галицию . Они несли огромные потери - общее число убитых и раненых за время "великого отступления" составило 1 миллион 410 тысяч человек. В то же время отступление не было беспорядочным, почти всегда происходило организованно. "Наш фронт, лишенный снарядов, - замечал позднее А.Деникин , - медленно отходил шаг за шагом, не допуская окружения и пленения корпусов и армий, как это имело место в 1941г., в первый период Второй мировой войны". Наступающий противник тоже терял сотни тысяч солдат и офицеров пленными, убитыми и ранеными.

В июле перешли в наступление германские войска в Польше . "Великое отступление" русских армий началось и на этом фронте. В январе 1915г. немцы применяли здесь и химическое оружие. Поскольку противогазов у русских солдат не было, газовые атаки каждый раз уносили множество жизней. А.Деникин писал: "Мы противопоставили убийственной технике немцев мужество... и кровь". К осени 1915г. позади русских армий остались огромные территории - Польша, Литва, Галиция, часть Беллорусии .

Конечно, известия о поражениях и отступлении вызывали в России тревогу и возмущение. Произошли даже отдельные вспышки беспорядков. 29 мая 1915г. М.Палеолог записал:"В течение последних нескольких дней Москва волновалась, серьёзные бес-порядки возникли вчера и продолжаются сегодня. На знаменитой Красной площади, видевшей столь-ко исторических сцен, толпа бранила царских особ, требуя пострижения императрицы в монахини, отречения императора, повешения Распутина ..." Всюду ходили слухи об измене, предателях и т.п. Усилилось враждебное отношение к немцам. Между тем в списках русского генералитета значилось около 10% лиц германского происхождения из числа обрусевших немцев. Теперь в них, да и в любом министре и сановнике с немецкой фамилией видели вероятного шпиона.

Только к весне 1916г. благодаря усиленной работе военной промышленности русским армиям удалось восполнить недостаток патронов и снарядов.

Отступление русской армии 1915 года, продолжавшееся почти полгода, с мая по сентябрь, вошло в как «Великое». Великими были и масштабы военной операции по согласованному маневру миллионных армий, и территориальные потери для спасения армии, и работа по эвакуации большого количества предприятий и учреждений (её выполнили весьма эффективно), и героизм тысяч русских солдат и офицеров, которые ценой своих жизней спасли большую часть отступающей армии от окружения, разгрома и позора.

Кроме того, «Великое отступление» стало сильным дестабилизирующим фактором: власти, желая вызвать народный подъём по примеру 1812 года, инициировали массовый исход населения из оставляемых территорий, что привело к резкому росту социального напряжения в империи. Миллионы обездоленных, больных, часто безграмотных беженцев, не понимающих, как и большинство других подданных империи, за что воюет Россия, причин своих проблем, серьёзно усилили социальную базу революционеров.

Русские беженцы

«Польский мешок»

Ещё во время военного совещания в замке Плесе с участием кайзера и верховного командования Германии и Австро-Венгрии, восточное командование германцев потребовало продолжения давления на Востоке. Людендорф и Гинденбург озвучили грандиозный план окружения русских между Ковно и Гродно. Людендорф потребовал нового большого подкрепления, которое позволит развернуть большое наступление вдоль балтийского побережья и решить исход войны в пользу Центральных держав. В конце июня Людендорф снова попытался протолкнуть идею окружения русских войск, предлагая нанести удар на юг и, замыкая кольцо у Брест-Литовска и Припятских болот, уничтожить все основные боевые соединения русской армии.

Германское главное командование, после захвата 22 июня Львова, решало вопрос, что делать дальше: наступать дальше на восток, на Волынь или круто повернуть операционное направление на север. Первое решение вело к тому, что германские войска надолго увязали на Русском фронте, а его в Берлине считали второстепенным. Глава Генерального штаба Германии генерал Эрих фон Фалькенхайн в принципе крайне настороженно относился к идее стратегического наступления вглубь Российской империи. Он вообще внутренне всегда был скептичен в отношении побед на Русском театре войны: они мало что решали, Россия была огромна, и русские войска могли отходить вглубь территории: «Русские могут отступать в огромную глубину своей страны, и мы не можем преследовать их бесконечно».

Поэтому Фалькенхайн остановился на другом решении. В начале июля 1915 года он решил провести операцию с ограниченной целью - произвести попытку устроить «Канны» для русских войск, находившихся в Польше между pp. Висла и Буг. Для этого была сформирована ударная группа из 3 армий. 11-я армия Макензена и 4-я австрийская армия были усилены несколькими германскими и австрийскими дивизиями и нацелены для движения в северном направлении. При этом из разросшейся 11-й армии была выделена на ее правом крыле самостоятельная группа, образовавшая Бугскую армию генерала Линзингена. Для обеспечения правого крыла Бугской армии была переброшена в район Сокаля с Верхней Вислы 1-я австрийская армия, а на левом берегу р. Висла осталась лишь армейская группа Войрша. Чтобы скрыть подготовку удара на север, Южная армия и 2-я австрийская армия должны были провести вспомогательную операцию.

Навстречу группировке Макензена, из Пруссии, должна была наступать 12-я армия Гальвица. Три армии должны были сойтись у Варшавы и взять в кольцо окружения 4 русских армии в Польше (1-я, 2-я, 4-я и 3-я армии). Однако при такой постановке основной идеи операции между Фалькенхайном и восточным командованием проявилось резкое разногласие. Под началом Гинденбурга были следующие армии: недавно сформированная Неманская армия под командование генерала Шольца, которая действовала через северную Литву против Курляндии; 10-я армия генерала Эйхгорна на Среднем Немане; 8-я армия генерала фон Белова - между pp. Лык и Шква; армейская группа генерала Гальвица - от р. Шква до правого берега р. Висла (переформированная в 12-ю армию); 9-я армия Леопольда Баварского - на левом берегу р. Висла (ниже Новогеоргиевска) и до р. Пилица.

На предложение Фалькенхайна оказать поддержку ударной группе Макензена решительной атакой с участка Нижнего Нарева или с участка Вислы, Гинденбург и Людендорф возразили. Они имели плацдарм в Прибалтике и хотели его использовать, считая, что только на северном крыле фронта Гинденбурга, в районе Неманской армии, при одновременной атаке на Ковно, имеется возможность вводом дополнительных сил достигнуть решительного успеха. При таком развитии событий, армейская группа Макензена должна была нанести удар от Львова на север в обход восточнее Варшавы, а войска Гинденбурга прорваться не к Варшаве, а к Вильно и Минску, окружить не 4, а сразу 7 русских армий. Обходной маневр получался более глубоким, русским войскам было труднее вырваться. Начальник штаба германского Восточного фронта, генерал Эрих фон Людендорф был уверен, что русские войска, опираясь на свои крепости в Новогеоргиевске, Ковно, Гродно, Осовце и Бресте, будут пытаться максимально долго удерживать свой «польский выступ», что в итоге позволит германской армии совершить стратегическое окружение всех русских армий в Польше. Военно-политическая катастрофа России при таком сценарии была бы очевидна, она должна была сдаться на милость победителей.

Пауль фон Гинденбург (слева) и Эрих Людендорф (справа) в штабе

Эрих фон Фалькенхайн

Однако начальник германского Генштаба Фалькенхайн считал план восточного командования авантюрой. Для такой операции у германской армии просто не хватило бы сил. Он считал, что лучше ставить цели скромнее, но вернее. Начальник Генштаба отмечал, что охват левым крылом фронта Гинденбурга приведет в лучшем случае лишь к местному тактическому успеху 10-й или Неманской армии, а не разгрому русских войск в Польше.

2 июля в Познани прошло военное совещание. Кайзер Вильгельм II выслушал обе стороны и поддержал Фалькенхайна. План Гинденбурга был отклонен. Он получил директиву направить войска Гальвица для прорыва 12 июля русских позиций на Нижнем Нареве по обе стороны Прасныша, чтобы отрезать в дальнейшем русские войска, находившиеся у Вислы и перед группировкой Макензена. Правое крыло 8-й армии Белова должно было примкнуть к наступлению Гальвица, атакуя между pp. Шква и Писса в направлении на Ломжу. Войска Макензена и Гальвица должны были соединиться в районе Седлеца. Но восточное командование выполнило директиву лишь частично. Наступление Гальвица начали готовить, вдобавок решили ударить и из Прибалтики. Так как политический вес Гинденбурга - «спасителя Восточной Пруссии от диких русских», был огромен, его план не отменили.

Таким образом, войска Гинденбурга наносили два главных удара: группой Гальвица на Пултуск-Седлец навстречу армиям Макензена и 10-й армией Эйхгорна - на Ковно-Вильно-Минск. Это распылило силы северной «клешни» германской армии и в итоге стало одной из предпосылок неудачи германского командования, так как создать «польский мешок» не удалось. «Неприятель разбросал свои усилия, - отмечал военный историк А. Керсновский, - русские армии получили два сильных удара, но это было лучше, чем получить один смертельный».

Источник: Зайончковский А. М. Мировая война 1914-1918 годов

Планы русского командования. Состояние армии

На совещании русского командования в Холме 17 июня всё внимание было сосредоточено на Галиции. Считали, что на Севере ничего серьёзного не будет. У Алексеева было достаточно сил, чтобы отразить вражеское наступление. Командующий Северо-Западным фронтом имел 7 армий (10-я, 12-я, 1-я, 2-я, 5-я, 4-я и 3-я), 43 пехотных и 13 кавалерийских дивизий (из общего числа 116 пехотных и 35 кавалерийских дивизий на всем Восточном фронте). Правда, идея об оставлении русской Польши была озвучена. Предлагалось оставить «польский выступ», сократить линию фронта и укрепить оборону. Однако политические соображения оказались выше: оставление Польши, особенно после потери Галиции, наносило удар по внешнеполитическому престижу России.

Кроме того, не хотели оставлять крепости, на которые были потрачены огромные деньги и ресурсы. Мощные крепости - Иван-город, Новогеоргиевск, Ковно, Гродно, Осовец, Брест, - построенные в предшествующую эпоху, хоть и утратили часть прежнего значения, но по-прежнему были сильными твердынями, особенно при поддержке полевых войск. Иван-город и Осовец весной-летом 1915 года сыграли положительную роль. Однако развитие военной техники и методов штурма резко снизили их значение. Как показала кампания 1914 года на Западном фронте, германцы легко громили бельгийские и французские твердыни. Это русским было сложно подвезти осадные орудия к австрийскому Перемышлю, и его осада затянулась. Германцы таких проблем не имели. В результате крепости перестали быть неприступными, вынуждали держать в них большие гарнизоны, которые обрекались на капитуляцию и сковывали большое количество артиллерии и снарядов, которые так были нужны полевым войскам. К примеру, в великой крепости Новогеоргиевске, считавшейся ключом к Варшаве, было 1680 пушек с миллионом снарядов. А во всех крепостях было 5200 старых орудий и 3148 новых орудий плюс 880 тяжелых пушек.

Для русского верховного командования ясна была главная задача - сохранить сильно пострадавшую армию до осенней распутицы, которая оставит активность австро-германских войск и позволит восстановить полную боеспособность армий, укрепить оборону. На совещании 24 июня решено было постепенно отвести русские войска на линию Рига - Средний Неман с крепостями Ковно и Гродно - р. Свислочь - Верхний Нарев - Брест-Литовск - верхнее течение Буга - р. Днестр и до Румынии. Проблема была в том, что противник не собирался ждать, и основная масса русских войск дислоцировалась к западу от указанной линии в т. н. «польском мешке».

Боеспособность русской армии в этот период уже значительно понизилась. По штатам в русских корпусах должно было быть 1,5 млн. солдат, фактически же едва насчитывалось около 1 млн. штыков и сабель. Некомплект достиг полумиллиона человек. При этом прибывающие пополнения часто не имели винтовок, превращаясь в балласт, только сковывающий боеспособное ядро частей. Качество пополнений резко упало. Так новобранцы из-за нехватки винтовок не были обучены стрельбе. Не хватало офицеров. Начался коллапс прежней армейской структуры, которая сохраняла единство империи. Предвоенный кадровый офицерский корпус был в значительной мере выбит. Офицерские школы выпускали 35 тысяч офицеров в год, но их не хватало. На 3 тысячи солдат теперь приходились 10-15 офицеров, и их опыт и квалификация резко упали. В офицерство массово пошли представители интеллигенции и полуинтеллигенции, в которой часто преобладали оппозиционные настроения. Резко увеличился разрыв между офицерской кастой и рядовыми. Капитан русской армии отмечал осенью 1915 года: «Офицеры потеряли веру в своих людей». Не имея возможности поднять культурный уровень солдата, часть офицерства резко ожесточилась, не останавливаясь перед самыми тяжелыми наказаниями. Это ещё более обозлило солдатские (крестьянские по существу) массы. Для сравнения, стоит помнить, что германцы набирали более 80% армейского состава из горожан, из квалифицированных рабочих, образованных и дисциплинированных. То есть в этом отношении качество германской армии было намного выше.

Военно-материальная часть русской армии была или утрачена во время длительного отступления из Галиции или сильно износилась. Огромный недостаток ощущался в боеприпасах. Так, в подвижных запасах армий Юго-Западного фронта было не более 40% положенных боевых комплектов. Поражение, отступление и большие потери привели к серьёзному падению боевого духа солдат. Особенно сильно разложение стало чувствоваться в тылу. Новобранцы не хотели умирать, боялись идти на передовую. Командование даже решило строить военные бараки в небольших городах - расквартированные в крупных промышленных центрах части быстро разлагались. В передовых, обстрелянных частях дух ещё сохранялся.

Начало германского наступления. Удар Макензена

Группировка Макензена стала разворачиваться на север. 26 июня 1915 года командующий южной группировкой австро-германских армий Август фон Макензен перешел в наступление на русские позиции на участке реки Танев-Рава-Русская. Германское командование стало реализовывать первую часть плана по окружению русских войск в Польше.

Германцы атаковали сильно пострадавшую в предшествующих боях 3-ю армию. Главный удар Макензен направил в левый фланг русской армии в полосе ответственности русского 24-го корпуса. Германцы имели серьёзное преимущество на участке 3-й армии: 10 русских сильно обескровленных дивизий, общей численностью 40 тыс. человек, должны были остановить натиск 8 германских дивизий, численностью более 60 тысяч солдат. Преобладание германской артиллерии было полным. Противник рассчитывал с ходу разгромить русскую армию. Однако генерал Леонид Леш умело организовал оборону на реке Танев и хорошо маневрировал имеющимися силами. Поэтому с ходу прорвать русскую оборону у германцев не получилось. У Томашова завязались тяжелые бои.

Командующий фронта Алексеев быстро отреагировал и направил из фронтового резерва 31-й армейский корпус и другие части. Группа генерала Олохова сумела эффективно контратаковать наступающие части Макензена, нанесла удар по его правому флангу. В четырехдневном упорном сражении германцев отбросили. Группа Олохова была преобразована в 13-ю армию и уплотнила оборону фронта.

Германское командование вынуждено было приостановить наступление и произвести перегруппировку сил. 4 июля 1915 г. группировка Макензена снова перешла в наступление. Теперь германцы пытались прорвать оборону 3-й армии на правом фланге, на стыке 3-й и 4-й армий, в районе Красника. Нашим войскам приходилось очень тяжело. Русская артиллерия вообще молчала, снарядов не было. Германские артиллеристы обнаглели до такой степени, что выезжали на открытые позиции и вели огонь с 1-2 км. Леш ответил тем, что приказал создавать мобильные пулеметные группы в полках, выдвигать их на опасный участок и расстреливать германские батареи.

Австро-германские войска понесли большие потери и были отброшены. В четырехдневном Таневском сражении (с 4 по 7 июля) противник потерпел поражение. Особенно тяжелые потери понесли австро-венгерские войска. Русские войска взяли в плен более 20 тыс. человек. Это был серьёзный успех, особенно на фоне предшествующих поражений от «фаланги Макензена» и острейшей нехватки боеприпасов.

Русское командование на этот раз предприняло современные меры. Из резерва Ставки на опасный участок перебросили 2-й и 6-й Сибирские корпуса и Гвардейский корпус. 3-я армия была серьёзно усилена. В результате германское командование утратило надежду на быстрый прорыв. Кроме того, на Юго-Западном фронте 11-я русская армия нанесла контрудар у г. Журавно на Днестре. Южная армия потерпела поражение. Австро-германское командование вынуждено было остановить наступление и стало стягивать дополнительные войска.

Продолжение следует…

«Больно и стыдно мне, что причиной поставляется малодушие войск»

К 16 часам всё было кончено. {825} «Раздавленные» огнем французской артиллерии (как говорит одно из исследований об истории пеших егерей), отходили войска русского левого фланга и центра: Минский, Московский пехотные, Бородинский егерский полки. Это дало возможность закончить свою партию и англичанам. {826}

Нельзя сказать, что успех легко дался союзникам. Многие солдаты валились с ног от усталости, усугублявшейся жаждой. Выжившие офицеры поздравляли друг друга с победой. Лорд Раглан подъехал к бригадному генералу Колину Кемпбелу и тепло поприветствовал его. Командир шотландской бригады просил у главнокомандующего в знак оценки вклада шотландской пехоты в успех сражения права отныне в бою надевать вместо уставной генеральской шляпы с перьями традиционный головной убор шотландской пехоты, что ему было милостиво разрешено.

Приказ на преследование отходящих русских получили четыре роты 2-го батальона Стрелковой бригады. Они оставили на месте все лишнее и приготовились к длительному маршу по пути отходящей русской армии. Роты не прошли и мили, как были отозваны назад. {827}

Причиной стала случившаяся у Раглана истерика, вызванная тем, что у английских военачальников во все времена вызывало истерику, - инициативой. Бездействовавшие кавалеристы Легкой бригады без команды двинулись в обход правого фланга русской позиции, при этом 8-й гусарский полк захватил 60–70 русских солдат (вероятно, из числа отставших из Суздальского полка, возможно, штуцерных или застрельщиков) в плен, но в порыве радостных эмоций английские офицеры разрешили им уйти.

По воспоминаниям капитана Шекспира, движение кавалеристов в очередной раз вызвало невероятный гнев лорда Раглана, в самой категоричной форме приказавшего через одного из своих адъютантов немедленно вернуть Легкую бригаду на свое место. Кстати, факт пленения и освобождения - не выдумка. Об этом упоминает генерал Богданович.

«Союзные войска, подойдя к позиции, занятой нашим арьергардом, остановились и прекратили преследование. Кавалерия лорда Кардигана сначала была выдвинута вперед и захватила несколько человек в плен; но Раглан, желая сохранить свою малочисленную кавалерию, приказал ей обратиться назад и прикрывать пешие батареи. Получив это приказание, лорд Лукан отошел к артиллерии, отпустив всех захваченных им пленных». {828}

Попутно главнокомандующий остановил от греха подальше и Лоуренса с его стрелками - вдруг им в одиночку захочется взять Севастополь?

Отход честно выполнивших свой долг наиболее пострадавших русских полков проходил организованно, хотя они всё это время продолжали находиться под артиллерийским огнем. Беспорядок начался уже во время отступления русской армии от рубежа реки Качи.

«…Князь Меншиков, видя, что ключ от его позиций в руках французской армии, распоряжается о начале отступления, и огромная масса пехоты и кавалерии, находящихся в этой точке поля битвы, в порядке совершает маневр, а артиллерия накрывает огнем территорию справа и слева от башни». {829} Отступление основной массы русских войск, и к этому склоняется большинство военных исследователей, было организовано плохо, а произведено «беспорядочно». {830}

Мне трудно говорить об этом, но любой имеющий достаточное военное образование, скажет, что нет такого термина, как «плохо организованное отступление». Плохо организованное наступление - это кучи трупов перед неприятельскими окопами. А плохо организованное отступление подразумевает единственное понятие - бегство. И это не обязательно бегущие в разные стороны люди. Чаще всего это слабо организованные подразделения, иногда без командиров, иногда с ними, брошенное имущество, отсутствие плана и т.д.

Давайте и в этот раз не будем кривить душой - так оно и было. Ничего чрезвычайного в этом нет. За четыре десятка лет до Альмы, при Аустерлице, бежала русская линейная пехота, но гвардейская пехота и гвардейская кавалерия спасли честь и гвардии, и русской армии.

Так и в Альминском сражении - если одни бежали, то другие спасали честь. Был полк Углицкий, с музыкой и песнями бежавший и имевший при ничтожных общих потерях в некоторых батальонах по 200 человек без офицеров, но был полк Владимирский - растерзанный, но огрызавшийся, показавший спину, но сохранивший честь русской пехоты. Был полк Тарутинский, бежавший в одну строну, а командир его - в другую. Но был полк Минский, ни на минуту порядка не потерявший.

Гусарская бригада генерала Халецкого, продолжая оставаться зрителем, вместо того чтобы прикрыть отход пехоты, не сдвинулась с места. Для этого рода войск Крымская война как началась, так и закончилась, несмотря на многочисленность кавалерии, ролью «незначительной и малославной». {831} Хотя до боя у Кангила было еще больше года, его призрак уже маячил над Альминскими высотами.

Три {832} наименее пострадавшие батареи, по приказу генерала Кишинского, заняли позиции на высотах, обеспечивая отступление: 24 орудия конно-легкой №12 батареи, легкие №3 и №4 батареи 14-й артиллерийской бригады.

Мера эта оказалась своевременной. Хотя союзники изначально отказались от преследования русской армии, они явно решили «распотрошить» ее хвост орудийным огнем - и французская артиллерия двинулась вперед всеми батареями. {833} На высотах за бывшим левым русским флангом развернулись батареи резерва и одна из них, капитана Буссиньера, тут же открыла огонь, с первых выстрелов накрыв Волынский пехотный полк. Продолжала стрелять и конная батарея англичан, но не сумев выдержать конкуренции с русскими 12-фунтовыми пушками, вскоре прекратила огонь. {834}

Находившийся в резерве Волынский полк, пропустив мимо себя отступавшие полки, последним из которых был Минский, снялся с позиции и начал отступление к реке Каче в деревню Эфенди-Кой. Полковник Хрущёв, получив команду о начале общего отхода армии на Качу, переданную ему флигель-адъютантом Исаковым, прежде всего принял, как то и предписывалось главному резерву при отступлении, меры по прикрытию выходивших из боя других полков и артиллерийских батарей.

«При общем отступлении и Волынский полк стал постепенно отодвигаться к Улуккульской дороге, где полковник Хрущёв, пропустив мимо себя части 16-й дивизии, взял с собой две батареи 14-й бригады и занял позицию, установленную начальником артиллерии генерал-майором Кишинским, на высотах за Улуккульской дорогой». {835}

О Хрущёве и его волынцах историки говорят мало, это несправедливо. Не подлежит сомнению, что исключительно действия Волынского полка и артиллерии заставили союзников, в данном случае французов, остановить свои батальоны и ограничиться артиллерийским обстрелом. Именно от этого огня и понес свои, хоть и небольшие по сравнению с другими, потери Волынский пехотный полк.

«Мой полк, находясь в резерве, не вступал в бой, хотя был некоторое время под жестоким огнем; у меня убитых и раненых до 25 человек», - писал в своем письме брату командир Волынского пехотного полка 10 (22) сентября 1854 г. Волынцы к этому времени стали лагерем у Камышёвой бухты, на том же месте, откуда выдвигались на Альму. {836}

Первое же ядро влетело в ряды первого батальоны и, просвистев мимо командира полка, убило и ранило нескольких человек из знаменных рядов.

«Не кланяться и стоять смирно», - произнес громко и спокойно полковник Хрущёв. И с этой минуты волынцы никогда не приветствовали поклонами неприятельские снаряды». {837}

Можно по-разному относиться к этим словам из «Сборника воспоминаний севастопольцев…». Для одних они могут показаться военным эпосом, здравицей командиру, для других - ничем не подтвержденным эпизодом сражения, цитируемым, что бы хоть как-то подсластить горькую пилюлю поражения. Разницы нет. Факт остается фактом: французские офицеры, видевшие отходившие последними развернутые батальонные колонны Волынского полка, не просто так назвали отступление русской армии «прекрасным» (belle retraite). Таким образом, был прикрыт неизбежный беспорядок отступления. {838} Батареи 14-й бригады, более дальнобойные, чем французские, быстро заглушили неприятельский огонь - и больше никто не мешал русской армии отходить на Качинскую позицию.

К исходу дня, «…когда все отступавшие части выдвинулись по направлению к реке Каче, тогда и полковник Хрущёв со своим отрядом начал медленно отступать, будучи готовым каждую минуту встретить неприятеля, если бы он стал преследовать нас. Были уже сумерки, когда наш отряд спустился в долину реки Качи у деревни Эфенди-Кой». {839}

Как вспоминал капитан Углицкого полка Енишерлов: «…Обозам не было дано знать об отступлении отряда, а потому, увидев отступающих (прежде всего, разумеется, перевязочные повозки и раненых), они подняли страшную суматоху. Неподчиненные одному лицу, обозы всех полков, а особенно офицерские повозки, запрягли поспешно лошадей и бросились к переправе через реку, не соблюдая порядка и очереди». {840}

Царивший при отступлении «страшный беспорядок» описывает и командир Волынского полка полковник Хрущёв, которому можно верить хотя бы потому, что его полк, прикрывая отступление русской армии, последним оставил Альминскую позицию. Таким же «беспорядочным» называет организацию отступления армии от Альмы и генерал А.Н. Куропаткин, в своем исследовании русско-японской войны проводивший параллели между событиями этих двух кампаний. {841}

Капитан-лейтенант Д.В. Ильинский упоминает в своих записках о том хаосе, который царил при отходе с Альминской позиции.

«Трудно представить себе что-нибудь подобное нашему отступлению после проигранного нами незначительного авангардного дела при Альме. По мере отдаления от неприятеля и наступления сумерек уцелевшие в разброде остатки полков центра и правого фланга всё более и более смешивались и, не получая никаких приказаний, оставаясь в совершенном неведении, куда идти и что предпринять, образовывали кучки разнообразной формы мундиров и подходили к нам осведомиться, куда мы идем и в каком направлении находятся штабы таких-то и таких полков, чтобы возможно было присоединиться к ним. Мы отвечали, что получили приказание от главнокомандующего, перейдя речку Качу, ночевать на возвышенностях Качи, а о полках мы ничего не знаем. С наступлением темноты и продолжавшейся общей неизвестности распространилась по войскам паника: подходящие кучки солдат сообщали, что неприятель предупредил нас, сбросил десант и занял высоты гор по течению речки Качи, что мы отрезаны от Севастополя и завтра с рассветом придется штурмовать укрепленные позиции на Каче. Словом, если бы появился небольшой отряд неприятеля, вооруженный не ружьями, а просто палками, то погнал бы всех, как стадо баранов. У моста через р. Качу скученность всякого рода оружия, давка, поспешность и толкотня доходили до полного безобразия. При наступившей темноте слышались ругательства, а по временам и стоны теснимых раненых. Все покрывалось общим гулом погонщиков лошадей и стуком от лафетных колес.

Назначив на противоположном берегу речки место для общего сборного пункта, мы без всякого строя, поодиночке, кто как мог перешли мост, проверив свои ряды, двинулись на вершину ближайшей к дороге возвышенности, разложили костры и разложились на ночлег, а кругом, под наблюдением одного офицера, для безопасности поставили пикеты. С собой мы захватили достаточно хлеба для ужина; но бедные солдаты, не зная мест расположения их полков, оставались впроголодь; одним только легко раненым мы не отказывали в нашей помощи». {842}

Не только Ильинского огорчил беспорядок при отступлении большей части тыловых подразделений русских войск. Это увидели солдаты проходивших мимо пехотных полков.

«…отступали в порядке до самой реки Качи. А над рекой татарская деревня, Эфенди-Кой прозывается; против нее мост через реку и мелкое место, брод. Подходим мы к деревне, а тут суматоха такая, что не приведи Бог; обоз всех полков столпился: фургоны, лазаретные фуры, офицерские подводы, несколько батарей артиллерии прочищают себе дорогу; и все стараются пробраться к мосту, а улочка к нему узкая. Крик, шум…». {843}

Вскоре державшиеся до этого вместе остатки Владимирского пехотного полка рассыпались без всякого порядка по окрестностям и, проскочив Качу, смогли собраться лишь на следующий день только дойдя до Севастополя.

«Вечерело уже, а мы двигались все вперед и вперед, без дороги, не зная ни пути, ни цели нашего движения: шли на удачу по следам попадавшихся по дороге трупов, обломков оружия и амуниции и наутро достигли Севастополя. Ночью на пути мы набрели в темноте на кучу людей; заговорив с ними, мы узнали, что это были молодцы нашего же полка. Считая меня убитым, так верховая лошадь моя, как они видели, мчалась без седока, добрые солдатики очень мне обрадовались, увидев невредимым». {844}

То, что добралось до Севастополя, было лишь жалким призраком, тенью пехотного полка еще недавно полного состава. Отдельные его подразделения несколько суток еще бродили по окрестностям, не зная куда идти и что делать. Поручик Винтер только на третий день прибыл с остатками своей роты в числе 15 человек. {845}

Почти сутки на единственном броде через Качу не было порядка. Перемешавшиеся между собой обозы и подошедшая артиллерия практически перекрыли его. Можно лишь представить весь ужас этой картины, основываясь лишь на знании последствий, которые предстали перед глазами союзников, вышедших к Каче через несколько дней.

Суматоха (а точнее, паника) была такой, что их передовые части обнаружили большое количество брошенного на переправе провианта, амуниции и, что наиболее постыдно, боеприпасов.

Раненые солдаты в большинстве своем были оставлены на произвол судьбы, хотя три полка (Углицкий, Волынский и Тарутинский), почти не бывшие под огнем, могли взять на себя эту задачу. Но эту самую задачу им никто не ставил.

«За отступавшими тянулась вторая искалеченная армия - огромная толпа раненых. Положение их было в полном смысле безотрадное. Рассыпавшись на огромной площади между Симферополем, Бахчисараем и Севастополем и не зная, куда отступила армия, контуженые и раненые брели на удачу, не зная, где найдут приют и облегчение своим страданиям. Одни успели добраться до Симферополя, другие пришли в Бахчисарай, наконец, третьи, двигаясь по направлению к Севастополю, добрели до Качи и были встречены попечением уцелевших товарищей. Весь путь от реки Альмы вплоть до самой Качи был устелен ранеными. Санитарная часть находилась в самом плохом состоянии, запасов почти не было. В корпии и бинтах чувствовался значительный недостаток; небольшой их запас в лазаретных фурах расходовался на вес золота, и солдаты должны были для перевязки рвать собственные рубахи… Вплоть до 14 сентября вся дорога от Бельбека до северного укрепления Севастополя была усеяна ранеными». {846}

Для ухода за ранеными не хватало элементарного. «…Была ужасная нехватка бинта для перевязок, несмотря на то, что в это время все складские помещения Симферопольского почтового отделения ломились от них, посланных из всех концов России. Бинты были только в лазаретных повозках и считались драгоценными. Среди солдат их не имел никто…». {847} Это приводило к самым несчастным последствиям. Раненый солдат-владимирец испытал это на себе: «…пока нашли брод, пока тащился я, а кровь из руки всё текла да текла, и стало у меня темнеть в глазах. Опять, спасибо, солдатик помог мне перевязать кой-как руку - платчишко бумажный с собой был, да, на беду, затасканный; потом оказалось, совсем нехорошо для раны». {848} В результате заражения солдат потерял, в конце концов, руку, от которой остался только кусок выше локтя, именуемый на солдатском жаргоне «темляк».

«Грешная рука моя, что под Альмой насолила мне, вижу - опять висит, как плеть. И висела и болталась она до тех самых пор, пока, по недолгом размышлении доктора, совсем ее не отрезали. Прощай, служба!..». {849}

Жаль бойца, и руку его тоже жаль, но ему еще повезло. Другим, менее везучим, выпала более трагичная участь.

«…Весь путь от Альмы до Качи был усеян трупами. Никто не думал о помощи им (раненым)», - описывала отступление армии автор «Истории Московского полка».

Боль физическая усиливалась болью душевной. Солдаты и офицеры армии князя Меншикова пребывали в крайне тяжелом морально-психологическом состоянии. Они не были деморализованы, но картина расположения войск на биваке была мрачной. «Нигде не было слышно ни говора, ни шума, бивачные огни не раскладывались вовсе. Угрюмые лица и затаенная злоба свидетельствовали о недавно проигранном сражении…». {850} Даже солдаты видели, каким тяжелым был отзвук поражения в душах их товарищей.

«У нас в роте тоже уже проснулись; кто копошится у своего ранца, кто разговаривает, а большая часть молча уставила глаза в одну точку…». {851}

То, что происходило в батальонах и описано Погосским со слов солдат, есть не что иное, как классические зарисовки с натуры того, что современные военные медики именуют БПТ - боевая психотравма.

«…Вижу, стоит капитан и говорит что-то сам с собой, очень громко; перед ним лежит на земле под шинелью солдатик, платком лицо прикрыто, а на шинели - обнаженный тесак положен.

«Что за притча?» - спрашиваю товарища. - Кто это?». А он мне отвечает: «Это Се- лищев убитый лежит, а капитан всё говорит над ним неизвестные слова - контужен в голову и не помнит, что говорит». - «Господи, воля твоя!».

…Озираюсь, а Ермолаич - лицо темнее матушки-земли - чайник греет и ворчит, да только на кого-то всё волком поглядывает…, а капитан всё говорит, говорит, и нет конца речам его»… {852}

Отступление продолжалось весь следующий день. Волынский полк, «сохранив при отступлении полный порядок», {853} с двумя батареями продолжал двигаться в арьергарде армии, но неприятель не пытался тревожить его. Войдя в Севастополь, генерал Хрущёв получил приказ занять свое прежнее место у Камышёвой бухты. Всех волновал вопрос: не перерезал ли неприятель дорогу на Симферополь. {854}

Уже через сутки на улицах Севастополя появились бредущие раненые и отставшие от своих частей солдаты русской армии: «…Севастополь был в большом беспокойстве». {855}

Союзники двигались по пути отступавшей русской армии до реки Качи, после чего прекратили какие-либо попытки преследовать ее.

Последним успехом французской артиллерии стал захват кареты русского главнокомандующего, в которой ими был обнаружен портфель с документами князя А.С. Меншикова.

Вот как описывает происходившее Базанкур: «Русская армия отступала. Две наши батареи резерва, стоящие на гребне холма в той стороне, откуда англичане атаковали правый фланг русских, выдвинулись вперед с целью противостоять вероятным атакам кавалерии, прикрывавшей отступление русских войск. Командир батареи Бусиньер увидел, как на расстоянии 600 метров от него появился экипаж, ведомый тремя лошадьми, несущимися во весь опор на батарею. Как только русские заметили французских артиллеристов, экипаж поменял направление, но Бусиньер вместе с прислугой из 20 человек начал преследование. Ему удалось настичь экипаж в 100 метрах от позиций русских эскадронов. Артиллеристы доставили пятерых человек и содержимое экипажа в главный штаб. Экипаж принадлежал князю Меншикову и содержал важные документы». {856}

Вековой юбилей начала Первой мировой в России торжественно отметили в августе минувшего года. С тех пор о той войне как-то подзабыли. А ведь она, прозванная Отечественной, завершилась только в ноябре 1918 года. В ее пламени рушились не только города, но и целые державы. Не случись Первой мировой, может, осталась бы на карте мира и Российская империя. Впрочем, мечтать не станем. Перейдем к реальности, той, что сложилась 100 лет назад.

Тяжелые арьергардные бои

Трон русского царя закачался в 1915 году — во многом из провальной военной кампании. Войска кайзера Вильгельма — к слову, кузена Николая Второго , ослабив давление на Западном фронте и перебросив резервы на Восточный фронт, повсюду перешли в наступление.

В районе Карпат русским пришлось сдать крепость Перемышль, недавно отбитую у Австро-Венгерской армии. Пришлось оставить Радомскую и Келецкую губернии в Царстве Польском, а также большую часть Галиции.

Русские войска, значительно уступавшие в численности немцам, вынуждены были отойти от Львова. Но и затем продолжились тяжелые арьергардные бои. Это массовое отступление на бескрайнем фронте было названо Великим. Может, потому, что это было не хаотичное, беспорядочное бегство, а организованный отход.

Немцы ворвались в Варшаву, затем последовательно взяли крепости Ивангород и Новогеоргиевск. Вскоре, после почти полугодовой осады пала еще одна крепость — Осовец. К этому эпизоду Первой мировой войны мы еще вернемся…

И в дальнейшем едва ли не каждый день приносил печальные известия. Императорские войска оставили Брест-Литовск, затем Гродно. Это означало, что бои перекинулись на территорию Белоруссии.

Немцы, оттеснив Русскую армию за Неман, вошли в Курляндию и вплотную подобрались к Риге. Испуганные обыватели заговорили о том, что неровен час, германские драгуны появятся в предместьях Петрограда, а аэропланы с крестами на крыльях станут кружить над Москвой.

Свеча на бочке с порохом

Началось брожение в верхах. Военные неудачи, возможно, во многом справедливо, возложили на главнокомандующего Русской армией Великого князя Николая Николаевича, дядю императора.

В августе 1915 года Николай Второй заменил на посту Верховного своего родственника. Однако громко зазвучали протестующие голоса. Министр иностранных дел Сергей Сазонов исторг крик отчаяния: «Это настолько ужасно, что в моем сознании полный хаос. Россию толкают к краю пропасти». Ему вторил член Государственного Совета Александр Кривошеин : «Россия переживала и более тяжелые времена, но никогда не было времени, когда бы все возможное было бы сделано для усложнения уже невозможной ситуации… Мы сидим на бочке с порохом. Нужна единственная искра, чтобы все взлетело в воздух… Принятие императором командования армией — это не искра, а целая свеча, брошенная в пушечный арсенал».

Посол Франции в России Морис Палеолог также был настроен пессимистически. Вот строки из его донесения в Париж: «До самого последнего времени можно было верить, что раньше конца войны не следует ожидать революционных беспорядков. Я не мог бы утверждать этого теперь».

Ранее Николай Второй снял с поста военного министра, князя Владимира Сухомлинова, которого считали главным виновником плохого, а по сути, преступного снабжения Русской армии. Армия нуждалась не только в вооружении, но и в телефонах, противогазах, гимнастерках, сапогах…

Было назначено расследование. Сухомлинов был уволен с военной службы, арестован и препровожден в Петропавловскую крепость. Однако ему удалось избежать суда.

Главные предатели

Неудачи на фронте болезненным эхом прозвучали в тылу. В Москве и Санкт-Петербурге пошли ожесточенные, злые разговоры о саботаже и предательстве, причем главными виновниками называли «старца» Григория Распутина и императрицу Александру Федоровну. Распространились слухи, что у создательницы Марфинской обители, Великой княгини Елизаветы Федоровны, которую в народе презрительно звали Лизкой, нашли секретный телефон для связи с немцами.

Напряжение нарастает и в мае взрывается яростными антигерманскими выступлениями. Сначала погромщики рушат и жгут иноземные фабрики и магазины, расправляются с их владельцами, позже их жертвами становятся все, кто попадается под их безумные руки. На фабрике «Скороход» многочисленную, неистовую толпу пытаются образумить: «Куда вы, братцы? Фабрика же русская!». На это погромщики отвечают пьяными голосами: «Знаем, да больно хороша обувка!».

…Летом нескончаемые вереницы нагруженных домашним скарбом людей потянулись с запада на восток — из районов, оккупированных немцами. «Из всех испытаний войны исход беженцев — самое серьезное и трудноизлечимое, — писал Кривошеин. — Болезни, печаль и нищета движутся вместе с беженцами на Россию. Они создают панику и уничтожают все, что осталось от порыва первых дней войны. Следующая миграция приведет Россию во мрак революции».

Действительно, многие считают события 1915 года предвестием Февральской революции. Тогда, в разгар антигерманских выступлений на Красной площади появились манифестанты с требованием отречения императора. Спустя два года, в 1917 году, эти лозунги с новой, уже неотвратимой силой вышли на повестку дня.

Благодарность маршала

А что же союзники? Они, после переброски немецких резервов на восток, попытались захватить стратегическую инициативу. Однако добиться серьезных успехов не сумели.

В конце апреля 1915 года немцы атаковали союзные армии в районе реки Ипр, впервые применив отравляющие газы. Англо-французские соединения, не ожидавшие такого коварства, отступили, понеся большие потери. Но на массированную атаку у немцев не хватило сил.

Антанта попыталась ответить своим, более мощным наступлением в Артуа. Но подавить позиции германцев им не удалось. Более того, англо-французские армии заметно поредели после ответных действий противника. За шесть недель боев войска Антанты потеряли убитыми и ранеными более 130 тысяч солдат и офицеров. И продвинулись на расстояние от трех до четырех километров.

Не привело к успеху и осеннее наступление союзников, проходившее на более широком участке Западного фронта. Жестокие позиционные бои на севере Франции, которые шли в сентябре-октябре, были отмечены огромными потерями как атакующих, так и обороняющихся. Англо-французские соединения потеряли убитыми и ранеными 200 тысяч человек, немцы — 140 тысяч.

В итоге Западный фронт застыл. Но остается лишь гадать — выдержали бы союзники натиск немцев, если бы те не вздумали переносить тяжесть удара на восток. Впрочем, на этот риторический вопрос ответил верховный главнокомандующий союзными войсками маршал Фердинанд Фош : «Если Франция не была стерта с лица Европы, то этим, прежде всего, мы обязаны России».

Ценой страшных жертв

Лишь в конце 1915 года Русской армии удалось стабилизировать фронт. Наступательный потенциал кайзеровских войск, которые почти полгода беспрестанно двигались вперед, был исчерпан. Россия, получив долгожданную передышку, стала восстанавливать свои потрепанные части и возводить новые оборонительные рубежи.

Великое отступление принесло огромные жертвы. Русская армия в среднем за месяц теряла убитыми, пленными и ранеными более 200 тысяч человек! Таким образом, за пять месяцев Великого отступления войска Николая Второго потеряли свыше миллиона (!) солдат и офицеров. Но в это число не входят жертвы среди гражданского населения.

Генерал Антон Деникин в своих воспоминаниях «Очерки русской смуты» писал: «Весна 1915 г. останется у меня навсегда в памяти. Великая трагедия русской армии — отступление из Галиции. Ни патронов, ни снарядов. Изо дня в день кровавые бои, изо дня в день тяжкие переходы, бесконечная усталость — физическая и моральная; то робкие надежды, то беспросветная жуть…».

Можно было утешаться хотя бы тем, что потери противника за второй год войны оказались хоть и гораздо меньшими, чем у русских, но довольно значительными. Общий урон армии Германии — убитыми, ранеными, пленными и пропавшими без вести — составил более 650 тысяч человек.

Удары жестокой «фрау»

Вернемся к боям за крепость Осовец на территории нынешней Польши. Это мощное укрепление оказалось на пути наступающих немцев — именно отсюда лежал кратчайший путь в Россию. Обойти его было невозможно, ибо вокруг лежали труднопроходимые, а то и вовсе заболоченные места.

Первое наступление германцы предприняли в сентябре 1914 года. Однако, несмотря на яростную бомбардировку, гарнизон крепости дал достойный отпор.

После этого началась длительная осада. Немцы притащили на передовые позиции свои устрашающие «Большие Берты» — осадные орудия 420-миллиметрового калибра. Почти тонные снаряды этой «фрау» проламывали двухметровые стальные и бетонные перекрытия.

Четыре «Большие Берты» и несколько десятков орудий с нарастающей яростью день за днем утюжили позиции Русской армии. С неба крепость атаковали немецкие аэропланы.

То в одном, то в другом месте вспыхивали огромные языки пламени. Земля ухала, дрожала, и казалось, что ничто живое не может выдержать этого ураганного натиска.

Сначала русское командование просило защитников крепости продержаться хотя бы двое суток. Однако Осовец оставался непоколебимой твердыней целых полгода! Каждый день со стороны русских раздавались бравурные военные марши, которые приводили немцев в бешенство.

«Атака мертвецов»

6 августа 1915 года немцы применили отравляющие газы. Рано утром на русские позиции пополз темно-зеленый поток — смесь хлора с бромом. Противогазов у защитников крепости не оказалось…

После мощной артподготовки на штурм двинулись несколько тысяч немецких пехотинцев. Они полагали, что без труда овладеют крепостью. Вернее, тем, что от нее осталось…

И вдруг им навстречу ринулись русские солдаты. Их вид был страшен — глаза горели, лица были замотаны окровавленными тряпками. Они кашляли, плевались, ругались, но никто не повернул назад. «Я не могу описать озлобления и бешенства, с которым шли наши солдаты на отравителей-немцев, — вспоминал очевидец боя на страницах „Русского слова“. — Сильный ружейный и пулеметный огонь, густо рвавшаяся шрапнель не могли остановить натиска рассвирепевших бойцов. Измученные, отравленные, они бежали с единственной целью — раздавить немцев. Отсталых не было, торопить не приходилось никого. Здесь не было отдельных героев, роты шли как один человек, одушевленные только одной целью, одной мыслью: погибнуть, но отомстить подлым отравителям».

И что же? Германцы, сытые и здоровыене приняли бой, ударились в бегство. И тут по ним грохнула, казалось, уже разбитая русская артиллерия.

Представьте себе, несколько десятков русских пехотинцев, к тому же едва живых, обратили в бегство три германских пехотных полка! Это беспримерное сражение вошло в историю как «атака мертвецов».

Увы, спустя несколько дней началась эвакуация гарнизона. Перед отходом защитники крепости уничтожили все, что только можно. Немцам не досталось ни одного патрона, ни одной банки консервов…

Оборона крепости Осовец стала «репетицией» обороны другой крепости — в Бресте, летом сорок первого. И снова, как в 1915-м, наши солдаты и офицеры стояли насмерть.

Вы помните: текла за ратью рать...

А.С. Пушкин

От Немана до Смоленска.

И так, тремя группами корпусов "Великая армия" устремилась от Немана на восток. Основную группу - дорогой на Вильно против армии М.Б.Барклая де Толли - вел сам Наполеон. «Все рушат, все свергают в прах...» - Так писал о тех днях А.С. Пушкин.

Русские армии не сразу пришли в ответное движение.27 июня Александр I приказал Багратиону отступать на Минск. Буквально через час после того, как вышел из Вильно русский арьергард, вошел в город авангард французов. 28 июня Наполеон мог уже подвести итоги Виленской операции. За 3 дня он продвинулся на 100 км. Наполеон 29 июня послал вперед кавалерийские корпуса под командованием Мюрата, пехотные корпуса и две дивизии из корпуса Даву. Эти войска должны были настигнуть армию Барклая и сковать ее действия своей активностью, пока не подоспеют главные силы Наполеона. В тоже время Даву с тремя пехотными дивизиями и кавалерийским корпусом Э.Груши получил приказ идти на Минск, преграждая Багратиону с севера путь к соединению с Барклаем, а Жером Бонапарт с корпусами Ю.Понятовского, Ж.-Л. Ренье и Д. Вандам должен был ударить на Багратиона с юга и взять таким образом его армию клещи.

1-я русская армия 11 июля сосредоточилась в Дрисском лагере. В руководстве ею обозначились неурядицы. Царь повел себя двойственно:

«выставлял как главнокомандующего» Барклая, доверив «делать все распоряжения от своего имени», но в случаях, «не терпящих отлагательства», распоряжался сам. 14 июля 1-я армия оставила Дриссу и очень своевременно. Наполеон приготовился было зайти к ней под левый фланг со стороны Полоцка и заставить ее сражаться с перевернутым фронтом, но не успел осуществить этот маневр.

В Дриссе при участии Барклая был фактически решен и наболевший вопрос о том, как выпроводить из армии (разумеется деликатно и верноподданные Александра I. Ему было написано письмо, смысл которого сводился к тому, что царь будет более полезен отечеству как правитель в столице, нежели как военачальник в походе. Из Полоцка царь отправился в Москву, а Барклай повел 1-армию к Витебску на соединение с Багратионом. Тем временем Багратион оказался в критическом положении. 7 июля он получил приказ царя: идти через Минск к Витебску.

Но уже 8 июля маршал Даву взял Минск и отрезал Багратиону путь на север. С юга наперерез Багратиону шел Жером Бонапарт, который должен был замкнуть кольцо окружения вокруг 2-й армии у г. Несвижа Вестфальский король Жером Бонапарт был "наиболее бездарный из всех бездарных братьев Наполеона". В результате Жером, хотя он имел преимущество перед Багратионом на пути к Несвижу в два перехода, опоздал сомкнуть вокруг русской армии французские клещи. Багратион ушел. Наполеон был в ярости. С досады он подчинил короля Жерома маршалу Даву, который был "только герцогом. Жером обидившись на это, остановил свои войска и 16 июля уехал к себе Вестфалию. Положение 2-й армии все еще оставалось опасным. Она шла через Несвижу и Бобруйск к Могилеву. С тыла ее настойчиво преследовал 4-й кавалерийский корпус Латур-Мобура. Главная же опасность для 2-й армии исходила от Даву, с левого фланга.

Багратион, узнав от своих казаков-разведчиков, что в Могилеве находится не весь корпус Даву, а Только какая-то часть его, решил идти на прорыв. Утром 23 июля начал атаку 7-й корпус Н.Н. Раевского. Даву занял позицию в 11 км. южнее Могилева, у д.Салтыковка. Он имел пока 20 тыс. штыков и сабель и 60 орудий против 16,5 тыс. бойцов и 108 орудий у Раевского. Но его разведка донесла ему, что на Могилев идет вся армия Багратиона, численностью 50 тыс. человек, и Даву уже подтягивал к себе все свои силы (41.Т.2. с.107). Такого ожесточенного боя, как под Салтыковкой, с начала войны не было. Русские солдаты рвались вперед без страха и сомнения. Офицеры не ступали им в героизме.

Даву отбил все атаки Раевского и продолжал подтягивать к себе войска своего корпуса. 24 июля основные силы 2-й армии и обоз перешли Днепр и двинулись к Смоленску. 25 иююля следом за ним ушел корпус Раневского. Отныне можно было считать, что 2-ая армия спасена.

После отъезда царя Барклай де Толли "остался единоличным распорядителем судеб 1-й армии. Несмотря на все трудности, он удовлетворительно обеспечивал ее продовольственное снабжение. Барклай старался держать в армии железную дисциплину. Не все удалось Барклаю де Толли.

Не смог он, в частности поставить в ровень с продовольственным снабжением медицинское обеспечение войск, хотя ему помогал самый авторитетный тогда в России военный врач Я. В. Виллие. Как бы то ни было, все заботы Барклая были подчинены одной главной задаче - обеспечить отступление армии в наибольшем порядке и с наименьшими потерями. Тем не менее с каждым днем вынужденного отступления росло недовольство против Барклая де Толли в собственной его армии, а также в армии Багратиона и по всей стране. Первоисточником его был неблагоприятный для России, уязвляющий национальную гордость ход войны. В такой обстановке Барклая де Толли отводил 1-ю армию от Полоцка к Витебску. Он понимал, что, если будет отступать к Москве, Наполеон пойдет за ним, а не в Петербург. Но на всякий случай Барклай 17 июля выделил из своей армии целый корпус (1-й, под командованием генерал-лейтенант П.Х. Витгенштейна) для защиты Петербургского направления. 23 июля 1-ая армия преодолев за трое суток 118 км подошла к Витебску. Чтобы задержать французов, пока не подойдет 2-я армия, Барклай де Толли в ночь с 24 на 25 июля выдвинул к Бешенковичам 4-й пехотный корпус А.И. Остермана-Толстого, который принял бой с 1-м кавалерийским корпусом генерала Э.-М. Нансути (в 20 км. от Витебска). Бой у Островно был еще более кровопролитным, чем Салтыковкой. Несколько часов кавалерийские части Нансути безуспешно атаковали пехотные каре Остермана. В середине дня 25 июля к месту боя прибыл Мюрат, который лично возглавил атаки корпуса Нансути. Получил он и подкрепление - дивизию А. Дельзона из корпуса Богарне, что дало ему почти двойственный перевес в силах. Мюрат расстреливал русские каре из пушек, а затем попеременно бросал против них в атаку кавалерию и пехоту. Когда Остерману доложили, что корпус несет громадные потери и осведомились, что прикажут делать. Остерман ответил: «Ничего не делать, стоять и умирать!» К утру 26 июля пришло и к Остерману подкрепление от Барклая - 3-я образцовая

дивизия Коновницына. Она сражалась весь день 26-го так же героически, как накануне - корпус Остермана. Русские потеряли по Островно только "нижних чинов" 376448, но задержали французов на двое суток. Утром 27 июля Барклай узнал, что Багратиону не удалось пробиться через Могилев и что он узнал о движении войск Даву к Смоленску. Теперь обстановка резко изменилась. Барклай уже не мог рассчитывать под Витебском на Багратиона. Наполеон, едва подступив

к Витебску, сразу понял, что Барклай решился на генеральное сражение.

Но Барклай ночью тихо тремя колоннами увел свою армию к Смоленску. Наполеон был просто разочарован. Впервые с начала войны он усомнился в том, что сможет выиграть ее, не заходя в глубь России.

Здесь в Витебске, Наполеон подвел итоги первого месяца войны и задумался: не порали ему остановиться? За этот месяц он столкнулся с такими трудностями, каких не встречал нигде, а иные не мог и предвидеть, как ни готовился он к нашествию. С первого дня войны "Великая армия", преследуя русских, была вынуждена делать непривычно большие переходы. Тяготы бесконечных переходов усугубляла сквернее русских дорог, хуже которых французы еще не видели. Самая страшная беда для французов заключалась в том, что они каждодневно ощущали вокруг себя враждебную среду. Правда, повсеместное народное сопротивление они стали встречать главным образом после Смоленска, когда вступили в исконно русские земли. Но уже и до Витебска им приходилось страдать из-за того, что русские войска уничтожали за собой, если не успевали вывести, местные запасы продовольствия. Население же - русские, украинские, белорусские, литовские крестьяне и горожане - сопротивлялись захватчикам.

С приближением французов массы людей оставляли родные места, уводя за собой все живое. Богатейшие склады, которые Наполеон приготовил к началу войны, не успевали за "Великой армией" в ее небывало больших переходах по невиданно плохим дорогам. Все, о чем здесь сказано, приводило к росту болезней, которые косили ряды "Великой армии" сильнее, чем все виды неприятельского сражения. А.Н. Попов подсчитал, что от Немана до Витебска Наполеон потерял более 150 тыс. человек. Боеспособность французской армии с каждым новым переходом в глубь "страны которой нет конца" снижалась. Страдая от голода и жажды, досадуя на непокорность местного населения, солдаты "Великой армии" (главным образом не французских частей) чинили грабежи и насилие, мародерствовали.

План войны Барклая де Толли постепенно приносил результаты. Но

наполеоновская армия по-прежнему была грозной силой. Она приближалась к Смоленску, городу, который называли "ключом к России".

СМОЛЕНСКОЕ СРАЖЕНИЕ.

22 июля 1-я и 2-я русские армии соединились. Солдаты русской армии с восторгом приветствовали Барклая и Багратиона. Все были убеждены, что война теперь должна пойти по-другому, что отступление закончится. Под давлением таких настроений даже осторожный Барклай вопреки собственным убеждениям допускал возможность более решительных действий. Русские солдаты считали своим долгом защитить Смоленск. Наполеон знал это и поэтому тоже ожидал сражения под Смоленском.

Скоро Барклай понял, что устроить сражение сейчас невозможно. У Наполеона под Смоленском было сосредоточено 250 тыс. человек, тогда как в обеих русских армиях насчитывалось только 120 тыс. солдат. Наполеон решил стремительным маневром приблизиться к Смоленску занять его и таким образом отрезать русским войскам путь отступления к Москве.

И действительно, французам удалось на некоторое время опередить полки Багратиона и Барклая. Дорогу на Смоленск прикрывала 27-я пехотная дивизия Дмитрия Петровича Неверовского (1771 - 1813), состоявшая в основном из новобранцев. Казалось, что эта преграда будет легко преодолена "Великой армии", тем более, что в ее авангарде шла знаменитая кавалерия маршала Мюрата, которая справлялась и с более серьезным противником. Мюрат сумел выбить 27-ю дивизию Неверовского с занятой ею позиции. Но русские воины не спасались бегством. Они в полном порядке отошли к Смоленской дороге и расположились в лесу. Деревья чрезвычайно затрудняли действия неприятельской кавалерии. Необстрелянные новобранцы,вчерашние крестьяне, во главе с генералом Неверовским, умело руководившим обороной, отражали одну за другой яростные атаки трех корпусов Мюрата.

Но и теперь Смоленск находился в опасности. Его защищали около 15 тыс. солдат Раевского. И все ближе были основные силы армии Наполеона.

Опытный военачальник, Раевский понимал, что Смоленск, если превратить

его в город крепость, можно долго защищать и небольшими силами. Город был укреплен мощной каменной стеной, пред которой жители выкопали рвы. На штурм Смоленска был брошен корпус самого удачливого французского маршала Нея. Одновременно французская артиллерия начала шквальный обстрел городских

укреплений. Однако Раевский держался весь день. Ночью к Смоленску подошли главные силы русской армии. Передовые позиции в городе занял корпус генерала Дмитрия Сергеевича Дохтурова (1756 - 1816 гг.) Блестяще действовала артиллерия под командованием 28-летнего генерала Александра Ивановича Кутаисова (1784 - 1812гг). Артиллеристы стояли до последнего. Русская артиллерия наносила противнику чувствительный урон.

На следующий день Смоленск был окружен сильнейшими неприятельскими

корпусами маршалов Даву, Нея и Мюрата. Французы начали генеральный штурм. Город пылал, его покидали жители. Несмотря на то, что и этот штурм был отбит, Барклай де Толли после некоторых колебаний приказал русской армии начать отступление к Москве. Он рассуждал так: во-первых, французы имеют значительное численное преимущество, а русская армия в достаточной степени не готова к решительному сражению, во-вторых, Наполеон может обойти Смоленск с востока и блокировать русские войска. Тогда они окажутся в горящем городе, словно в ловушке, и будут уничтожены. Историки до сих пор спорят, был ли Барклай прав, приказав отступить. Но я считаю, это было оправдано.

Войска отступали в полном порядке. Прикрывавший их отход генерал Коновницын приказал солдатам сжечь мост через Днепр, чем затруднил продвижение противника.

Наполеон вошел в горящий Смоленск. В этом сражении он потерял около 20 тыс. солдат (русская армия почти в два раза меньше) и не добился решительной победы. Русские войска не были разбиты. Они продолжали отступать к Москве, пополняясь свежими силами. "Великая армия" таяла на глазах. Многие приближенные советовали Наполеону прекратить дальнейшее наступление на восток, отойти в Белоруссию и встать там, на зимние квартиры. Но Наполеону во что бы то ни стало нужна была победа в «генеральном сражении» и разгром русской армии. Поэтому он приказал войскам двигаться дальше, к Москве.

Положение русской армии было тяжелым. Она отступала от западных границ России. Москвы осталось чуть более 200 верст. Все громче становился ропот: до каких пор будет продолжаться отступление? Солдаты рвались в бой. Многие в происходящем несправедливо обвиняли Барклая, который не имея ни связей при дворе, ни достаточной популярности в войсках. Вновь усилились разногласия осторожного Барклая де Толли и решительного Багратиона, настаивавшего на немедленном переходе к боевым действиям.

И тогда только Александр I, следивший за развертыванием событий из Петербурга понял, что ситуация требует назначения другого главнокомандующего.

Он должен обладать необходимым опытом руководства крупными военными операциями и пользоваться в народе и в армии большим авторитетом. Таким полководцем мог быть только Михаил Илларионович Кутузов. 17 августа 67-летний генерал Кутузов прибыл в расположение русских войск. Солдаты восторженно приветствовали нового главнокомандующего, прославленного во многих сражениях и походах.