Уроки литературы — уроки свободы. Вы сейчас о своих уроках говорите

Кажется, никто никогда не спорил и не спорит о том, как преподавать в школе химию или геометрию, - споры о школьном курсе литературы ведутся нескончаемо. Какие учебные часы сократить, а какие добавить, кого из писателей "проходить", а кого не обязательно, на чем делать акценты при разборе тех или иных произведений, а на чем заостряться не стоит - мнения на сей счет то и дело сталкиваются и меняются со сменой погоды на дворе, причем меняются подчас на полную свою противоположность. Хроника этих баталий весьма занимательна и могла бы сама по себе составить предмет изучения в старших классах, хотя это, наверное, непедагогично.

Что преподает учитель словесности, беря в союзники Пушкина, Гоголя, Достоевского? Обсудим тему с учителем литературы и русского языка гимназии N1543 г. Москвы Еленой Волжиной.

Отсутствие чтения может привести к атрофии воображения

Не сочтите вопрос дурацким или, наоборот, перегруженным философией, мне просто интересно, как на него отвечает учитель словесности: зачем нужно читать книги?

Елена Волжина: Я долго работаю в школе, почти сорок лет. И мне казалось, что ответ на этот вопрос - зачем читать? - из области этики, может быть, эстетики или из сферы формирования личности. А недавно я прочла исследования ученых из Университета Эмори, доказавших, что чтение увеличивает число нервных связей в мозгу человека: происходит резкая смена видов нервной деятельности и характера кровообращения. При чтении кровь поступает в те области мозга, которые не бывают задействованы при просмотре телевизора или компьютера - это уже выводы оксфордских ученых. Итак, чтение влияет на нейроны.

То есть на физиологию?

Елена Волжина: Да. Не читающий книг не задействует ту область коры головного мозга, которая отвечает за превращение значка в образ, образа - в ассоциацию, ассоциации - в собственный эмоциональный опыт и в поведенческую ситуацию. Отсутствие чтения может привести к атрофии воображения. Уже давно замечено, что визуальное сознание последнего поколения детей, воспитанных компьютерной картинкой, вытесняется виртуальным. Не надо будить воображение и рисовать самому мир в картинах и образах - за тебя это сделал любой гаджет, бери и пользуйся. Визуальное сознание из-за этого становится пассивным, лишается постоянного тренинга. В итоге формируется личность, но какая? Нам пока неизвестно, что станет с человеческой породой через два-три поколения после того, как люди разучатся читать книги.

Выживать вместе с Робинзоном, задумываться вместе с ним

Чему, на ваш взгляд, учит литература?

Елена Волжина: Слово "учить" немножко скомпрометировано.

Может, оно вообще здесь неуместно?

Елена Волжина: Оно уместно в смысле формирования эмоционального, интеллектуального опыта. Литература учит языку мышления, языку воображения, языку понятий и таким образом способствует формированию личности. Не могу сказать, что каждый из нас, учителей-словесников, в течение урока ежеминутно думает о формировании личности, - это происходит само собой, исподволь. Но то, что литература влияет на личность, - факт, многократно подтвержденный педагогической практикой, в том числе моей собственной. Один мой ученик ни в какую не хотел читать книги и учить стихи: "Я не могу учить стихи, у меня не работает память, я никогда не запомню ни одного стихотворения, и из книг я читаю словари, мне достаточно". Прошло полтора года. И вот после того, как мы прочли "Путешествия Гулливера", он подошел ко мне потрясенный: "Елена Дмитриевна, вы не представляете, как литература меня изменила!"

Сколько ему лет?

Елена Волжина: Сейчас двенадцать, это шестой класс. Он постоянно спорит со мной. Я ему говорю: "Ох, как ты навострился спорить!" А научился говорить он благодаря чтению, и это еще одна его важная функция. Что литература меняет людей, ты понимаешь не в первый год работы, а лет через пятнадцать, когда вырастают твои ученики, и ты с ними уже в дружеских отношениях, они говорят тебе вещи, которые тебе неловко слышать, потому что это кажется грубой лестью, но ты замечаешь, что и на самом деле в них что-то поменялось. Кто-то стал мягче, тоньше, кто-то, ранее самоуверенный, стал сомневаться в себе, кто-то стал просто интересным человеком, гораздо умнее тебя, и его хочется слушать. Литература меняет сознание. Раскрепощает его, делает свободным. Мы недавно закончили читать Свифта. А перед этим был Дефо. Весь наш шестой класс - это литература путешествий, робинзонад, одиссей. Мы с моими коллегами поставили задачу - открыть детям пространство истории и географии, вытащить ребенка из уютного кресла, где он, жуя бутерброд, читает Гарри Поттера, и кинуть его в мир 37-й параллели Жюля Верна. Или заставить выживать вместе с Робинзоном и задумываться вместе с ним, над вопросом Пятницы: если Господь такой всесильный, то зачем он создал дьявола? И приходить к осознанию, что, задавая себе самые главные вопросы, ты сам часто вместо ответов используешь готовые штампы, клише. А потом был Свифт, и, дойдя до Гулливера в стране лапутян, мы изрядно повеселились, оказавшись среди этих "ученых" и их прожектов. Погружаясь в абсурдный мир романа Свифта, мы учимся иронично относиться к безумным прожектам современности и понимать, что иные из тех, кто выдает себя за деятелей науки, пытаясь получить солнечную энергию из огурцов, есть настоящие лапутяне. И мы хохочем над ними. Это свобода? Это свобода. А потом мы читаем про машину, в произвольном порядке выбрасывающую слова, из которых лапутяне складывают сначала предложения, потом тексты. И Сережа Кузьмин мне говорит: "Елена Дмитриевна, это насмешка восемнадцатого века над будущим абстрактным искусством". Читающие дети - это уже другие дети. Они мыслят ассоциативно и понимают, что литературная классика, рассказывая о прошлом, всегда ведет с нами разговор о настоящем.

Так смешны эти шаманские пляски над школьной программой

Сегодняшняя школьная программа по литературе - она, на ваш взгляд, помогает или препятствует формированию свободного сознания?

Елена Волжина: Мне так смешны эти шаманские пляски над школьной программой. Как бы участники этих плясок ни спорили, какие бы бумажные мечи они ни пытались скрестить, ничего с русской классикой поделать нельзя. Она была и останется НАШЕЙ школьной программой. И вы никогда никем не замените Пушкина, Толстого, Достоевского.

Откуда вообще возник разговор, что "Войну и мир", "Преступление и наказание" не нужно в школе изучать?

Елена Волжина: Вопрос был поставлен несколько по-другому: мол, эти прекрасные произведения достаточно сложны для понимания, нужен умный учитель, который был бы проводником между текстом и учеником, а таких учителей у нас, к сожалению, меньше, чем хотелось бы. А один известный чиновник прямо заявил, что он в свои шестнадцать лет читал "Преступление и наказание" и ощутил скуку, ничего не поняв, поэтому, значит, не обязательно включать этот роман в школьную программу.

В вашей гимназии произошло сокращение учебных часов на уроки литературы?

Елена Волжина: У нас тот же объем часов, какой был прежде.

Это достаточный объем?

Елена Волжина: Достаточный. И в этом огромная заслуга нашей администрации. Почему гимназия N1543, согласно рейтингам, первая в России по филологии? Потому что администрация понимает роль литературы в жизни каждого ребенка, в каком бы профильном классе он ни учился - гуманитарном, математическом или биологическом.

У вас ученик имеет право сказать: а можно я не буду учить...ну, допустим, "Стихи о советском паспорте", а вместо них выучу другое стихотворение?

Елена Волжина: Если вкус позволяет ему выбрать что-то более достойное, я пойду ему навстречу. Просто я никогда не заставляю учить "Стихи о советском паспорте". У меня в младших классах дети раз в месяц читают свои любимые стихи. А с девятого класса регулярно проводятся поэтические зачеты. Закончился Лермонтов - будь добр, десять-пятнадцать его стихотворений выучить наизусть. Любых. Или из Пушкина - шестнадцать-восемнадцать стихотворений постарайся запомнить. На выбор. А в одиннадцатом классе начинается Серебряный век: Гумилев, Ахматова, Мандельштам, Цветаева... Вы не представляете, какими уроками счастья являются для детей эти часы!

Вся русская литература пронизана духом православия

Время от времени звучат предложения ввести в школах предмет "Основы православной культуры". Противники этой новации свою позицию аргументируют так: "Достаточно того, что дети изучают произведения Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Толстого, Тургенева, Гончарова - вся русская литература пронизана духом православия". Вы в этом споре на чьей стороне?

Елена Волжина: Нет ничего дурного в том, чтобы рассказывать детям об основах православия и христианских притчах. Любому словеснику так или иначе приходится заниматься религиозным просвещением, объясняя, например, при чтении романа "Преступление и наказание" смысл притчи о воскрешении Лазаря. Другое дело, что в роли просветителей не всегда выступают умные и образованные люди. И тогда может начаться то, что в царских гимназиях происходило на уроках Закона Божьего - и подкладывание иголок батюшкам, и сочинение оскорбительных частушек... Когда подростку что-то навязывают, он сопротивляется. Поэтому я за то, чтобы православная культура, если кто-то считает, что ее нужно преподавать, входила в школу книгами наших классиков. Русский философ Николай Бердяев писал: "Вся наша литература ранена христианской темой. Соединение муки о Боге с мукой о человеке делает нашу литературу христианской даже тогда, когда русские писатели отступали от веры". И это действительно так. Русская литература является православной по своему духу и способна не только проиллюстрировать, но и раскрыть детям высокие евангельские истины. Как понять повесть Пушкина "Станционный смотритель" в отрыве от деталей, а именно - от тех картинок, что висели в избе Самсона Вырина? Там четыре сюжета, изображающих историю блудного сына. Последняя картинка - покаяние. Он стоит на коленях перед отцом, который принимает его и радуется его возвращению больше, чем постоянству старшего, который всегда ему помогал. Образ Дуни вне этого библейского сюжета многое теряет. А гоголевский мир, где человек всегда объект происков нечисти? Набожный Вакула в "Вечерах на хуторе близ Диканьки", ухватив черта за хвост и перекрестив, подчиняет его себе. А Лермонтов? Вспомним знаменитый пейзаж в "Фаталисте", когда Печорин возвращается из казачьей станицы, смотрит на звездное небо и думает, что были некогда люди премудрые, уверенные, что светила небесные принимают участие в их земных делах, определяя жизнь. А мы, думает герой, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха. Печорин остро переживает утрату веры, разрушившую его личность, заставившую тратить свои необъятные силы на ничтожные действия. А Достоевский? Его вне религиозного контекста вообще понять невозможно. "Братья Карамазовы", "Преступление и наказание", "Идиот", "Бедные люди"... Все это и есть основы православной культуры.

Ничего с русской классикой поделать нельзя. Вы никогда никем не замените Пушкина, Толстого, Достоевского

Если бы чиновники ходили к нам на уроки, они писали бы другие циркуляры

Насколько сегодня идеологизирована школьная программа по литературе?

Елена Волжина: Она вообще не идеологизирована. Какой такой специальной идеологией можно наполнить, например, "Капитанскую дочку"?

Ну, "духовные скрепы", "воспитание патриотизма"...

Елена Волжина: В "Капитанской дочке" присутствует и то, и другое, и еще много чего полезного для воспитания человека, но эту повесть вовсе не обязательно подавать под таким соусом.

А как же иначе? Идеологическим соусом литературу в школах всегда приправляли: Пушкин - "враг самодержавия", Некрасов - "обличитель крепостничества".

Елена Волжина: Да-да...На эту тему было много анекдотов. Пушкин - первый большевик, потому что он первым сказал: "Октябрь уж наступил..." Все это глупости, над которыми можно посмеяться.

Вы хотите сказать, что и Онегин уже не "лишний человек", и Катерина - не "луч света в темном царстве"?

Елена Волжина: Конечно!

Вы сейчас о своих уроках говорите?

Елена Волжина: А о чьих же еще. Каждый учитель сам решает, как ему трактовать то или иное произведение литературы, на что сегодня нужно и важно сделать акцент. Давно нет обязательных тем сочинений. Даже статьи Белинского можно теперь изучать как пример интересной, немного социологизированной критики, не более того. Поэтому обвинить министерство образования в жестком контроле над учителями-словесниками я не могу.

Чиновники разве не ходят к вам на уроки, не докучают инспекционными проверками?

Елена Волжина: Если бы они ходили к нам на уроки, они писали бы другие циркуляры. По крайней мере не называли бы школу учреждением, которое "оказывает образовательные услуги".

Скажите, вы ощущаете себя свободным человеком в том деле, которым занимаетесь?

Елена Волжина: Я за свою жизнь могла несколько раз поменять профессию. Я даже пробовала что-то другое делать, не уходя из школы, но все равно возвращалась к урокам литературы и русского языка. А уж в нынешние времена важнее и честнее всего - быть в школе.

И все же... Вы свободны как учитель?

Елена Волжина: Внутренне я свободна. Конечно, школьный формат - удавка: учителя часто чувствуют себя зависимыми от рутины, нагрузки, администрации, щупальцев власти, глупых реформ, от участия в идиотских мероприятиях. Но потом ты остаешься с ребенком в классе, и между вами только текст. Вы скажете: 40 лет одни и те же тексты! Но это тоже как любовь и ее химия: тебе открывается глубина этой книжной вселенной. И то, что недоступно молодому неопытному учителю, открывается со временем и опытом.

А с внешней стороны? Я имею в виду контролирующие инстанции.

Елена Волжина: Прийти, просидеть у меня десять уроков подряд - это огромный труд.

Но приходят, сидят?

Елена Волжина: В последнее время все меньше, потому что их это вообще не интересует. Вы знаете, я тоскую по тем замечательным, умным методистам, которые когда-то приходили к тебе на урок, смотрели, слушали, а потом вступали с тобой в серьезный и содержательный разговор.

Были умные методисты?

Елена Волжина: Были. Умному методисту ты всегда объяснишь, почему у тебя ТАКАЯ программа, почему в ТАКОЙ последовательности выстроены произведения. А сегодня умных людей в контролирующих инстанциях я не вижу.

Отбиваться приходится от контролеров?

Читающие дети - это уже другие дети. Они мыслят. Они свободны. Фото: Сергей Михеев

Елена Волжина: Администрация отбивается. Посмотрите, что делают ревизоры. У меня идет кружок русского языка. Они приходят с журналом и говорят: почему у вас не отмечены отсутствующие? Я: у меня нет времени на это. Они: это финансовый документ, вам за это деньги платят. Человек не вникает ни в содержание наших занятий, ни в то, с каким интересом дети посещают этот кружок. Это самое оскорбительное в деятельности проверяющих - безразличие к процессу обучения и "ловля блох" в бумажных делах.

Мы, словесники, никогда с учителями истории не договоримся

Вы слышали, в Финляндии решили пойти на радикальное изменение в системе школьного образования - отменить разделение на школьные дисциплины и перейти на междисциплинарный формат. То есть изучать "Робинзона Крузо" на стыке литературы, истории, географии, а может, еще и физики, если вспомнить, как он на своем острове огонь добывал. Как вам такая идея?

Елена Волжина: Идея здравая. Ребенку полезно знать, кто был современником Достоевского в Европе и Америке. И почему Достоевский начал свою литературную деятельность с того, что перевел Бальзака. И как соотносится с Достоевским творчество Шиллера: почему в его романах так много шиллеровских цитат, особого идеалистического духа. А дело в том, что Достоевский в детстве посмотрел трагедию Шиллера "Коварство и любовь" с Мочаловым в роли Фердинанда - и был потрясен. Междисциплинарный формат - это способ комплексного изучения всех школьных предметов. Но мы, словесники, никогда с учителями истории не договоримся о том, чтобы синхронно преподавать. Мы читаем "Евгения Онегина" и "Горе от ума" в девятом классе, а они еще не говорят о декабристской трагедии.

Нет, в самом деле, почему бы историю кавказских войн не изучать по "Хаджи-Мурату"?

Елена Волжина: Ни один учитель истории сейчас не касается темы кавказских войн. Чтобы не вызывать нежелательных ассоциаций с нашей современностью. А вот учитель литературы, говоря о лермонтовском "Максиме Максимыче", неминуемо расскажет о войнах на Кавказе. У каждого учителя-предметника своя линия истории.

Как учитель литературы чего вы больше всего хотите сейчас?

Елена Волжина: Я хочу, чтобы самые умные молодые люди пришли в школу за свободой. Хотя она категория недостижимая, как и мечта, но если нет мечты и стремления к ней, то нет смысла ни в чем. Свобода - это то, чего нет здесь и сейчас, но что может оказаться, по воспоминаниям, в прошлом и чего бы хотелось в будущем. Конечно, в молодости мы больше свободны, даже работая в школе: вместо знания - дерзость спонтанной мысли, вместо понимания психологии тех, кто перед тобой сидит, - химия отношений из-за молодости и общего заговора учителя и ребенка против рутины и взрослых. А когда ты повзрослеешь, свобода дерзости может стать свободой смыслов. И в какой-то момент свобода тактики, то есть ТЫ на уроках, покажется не столь важной в сравнении со свободой стратегии: каким станет УЧЕНИК после общения с литературой, откроет ли она в нем личность. Школа - это организм, требующий пузырьков свободы в крови. И я до сих пор уверена: преподавать литературу в школе - это самое честное, а значит, свободное, что мы можем делать здесь и сейчас.

Визитная карточка

Елена Волжина - учитель литературы и русского языка гимназии N1543 г. Москвы, заслуженный учитель России, дважды лауреат премии Москвы, победитель Всероссийского конкурса "Лучший учитель", автор нескольких книг серии "Русская литература. Произведения школьной программы", ее ученики 10 раз становились победителями и призерами Всероссийской олимпиады по литературе. Всю жизнь работает в школе, 4 года преподавала в США, но вернулась к русским школьникам. Родилась в Москве, окончила МГПИ имени Ленина. Каждые каникулы ездит с классом по России, со старшеклассниками отправляется в гуманитарные экспедиции, предпочитая жизнь в палатках на природе. Ставит спектакли, сочиняет капустники, считает себя счастливой.

ЛИТЕРАТУРА

Кстати, о книгах. Елена Дмитриевна, какой самый важный школьный предмет?

Ну, конечно, литература. Я бы не могла преподавать предмет, если бы не считала его самым важным. Литература и русский язык – два предмета, во время которых ты учишься слышать и понимать себя, слушать и понимать других. Это то, что в жизни является самым важным навыком: умение общаться с другими и умение разговаривать с собой. Без этого ни математический, ни химический, ни даже исторический миры не нужны. Если ты не слышишь себя и не слушаешь других, то никакие области знаний тебе не помогут и не спасут. Тебе может не быть близко то или иное произведение, но ребенок не должен об этом знать: он сам сделает выбор. Мне почему-то легко построить эффектный урок по не самому любимому автору: ухожу в «штучки», приемы, не боясь оскорбить глубину произведения. А чем любимее вещь, тем строже и проще будет урок. Сначала в классе все важное прочтем, прокомментируем и только потом обобщение, проблемы, тезисы, итоги.

Если важно именно общение, то почему все-таки именно литература? Ведь общаться можно на любую тему.

Так искусство общения и состоит в том, чтобы говорить не о последних покупках, а о творческих вещах. Почему я так люблю творческие зачеты? Когда два пятиклассника говорят не о последней модели телефона, а о том, как лучше сыграть сказку Пушкина, с какой декорацией, нужен ли тут голос от автора или не нужен, это в первую очередь урок общения друг с другом на профессиональную тему. На уроке литературы, обсуждая философские и морально-этические проблемы, ты все равно говоришь с другим про него и про себя, потому что говоришь о своем мнении по поводу того или иного произведения. Говоришь ли ты терминами или бытовым языком, аргументировано или не очень, но ты всё равно вступаешь в общение, ты диалогичен. А если ты никого не слышишь, ты монологичен, и это твоя большая психологическая проблема. Умеешь ли ты спорить? Или ты всегда несёшь заранее вычитанное, выученное, сформулированное знание, а навыки непосредственного общения – умения услышать, понять, аргументировать тебе не даны? Всё это формирует урок русского языка и литературы в значительно большей степени, чем остальные предметы.

Какова роль спецкурсов и факультативов? Есть ли они сейчас?

Конечно, всё это есть и работает в гуманитарных классах. Ещё какие факультативы - попробуй не приди! Особенно если их порой ведут мои выпускники. Конечно, у детей это всё из ушей вываливается, достаёт их. Но в последнем моем выпуске в 2008 году – 11 филологов. Одиннадцать филологов и журналистов в МГУ, РГГУ и ВШЭ! Ещё четверо – иностранные языки. Двое - историки. Абсолютно гуманитарный выпуск во всей своей полноте, пошедший заниматься этими видами деятельности: говорить, писать, переводить, рассказывать. А победитель Всероса по литературе Толик Михайлов пошел на глобальную экономику…

А насколько важна для восприятия ребёнком литературы личность самого учителя литературы?

Учитель литературы – этот тот, кто на уроке открывает мир прозы и поэзии. Кто в пятом классе учит детей читать, читая вслух, спрашивая их об услышанном и убеждать, что то, что они читали дома про себя, и то, что они слышат прочитанным в классе, – это два разных произведения. Учитель литературы берёт пятиклассника и проводит его по миру пушкинских сказок, которые кажутся прочитанными в трехлетнем возрасте. А на уроках литературы открывается тот пушкинский мир и та вселенная, где сверху, «в синем небе, звезды блещут», снизу, «в синем море, волны плещут», а в середине – бочка с необыкновенным младенцем. И эта вселенная захватывает ребёнка, чудо открывается не сказочной, а этической стороной. Я знаю, как просто и глубоко умеет говорить с пятиклассниками Ирина Викторовна Дорожинская, как Наталья Анатольевна Михайловская, преподавая историю искусства, талантливо говорит об этих же вещах, соединяя этическое и эстетическое.

Сознание школьника на моих глазах на протяжении обучения меняется. В старших классах – трижды. После «Героя нашего времени» дети начинают по-другому писать. После романов Достоевского они начинают по-другому мыслить. Наконец, после целого цикла поэзии Блока они начинают по-другому говорить о поэзии.

Я вижу, как в пятом классе учитель литературы везёт ребёнка в первую поездку – Переславль-Залесский, Ярославль, по дороге Александров или Троице-Сергиева Лавра. И мы учимся писать эссе по первым двум-трём дням впечатлений. Вы спросите: почему эссе, а не сочинения? Потому что сочинение всегда на заданную тему и пахнет школьным общепитом. Не хочется в каникулы напоминания об уроках. Эссе – сгусток личных чувств, оно не следует плану, а всегда ассоциативно, наполнено образами, эмоциями, яркими деталями, метафорами. Этот жанр ввел Мишель Монтень, французский мыслитель эпохи Возрождения, написав книгу «Опыты»», по-французски «эссе». Монтень размышлял о том, как преодолеть страх смерти: в своих миниатюрах он задавал вопросы, цитировал древних, описывал свое состояние, прихотливо связывая нити повествования. Сегодня в Европе принято писать эссе в любой области: ты должен писать о личном восприятии.

Что слышу я в первых эссе? Беспомощность, рекламный ролик, бесконечные ходульные предложения, неспособность сказать о том, что поразило, потому что ребёнок не заметил ничего. Он не услышал ничего – слушал, открыв рот, но не запомнил ничего! Через четверть – следующая поездка. Очередные эссе. Учу обращать внимание на детали. В конце пятого класса три-четыре человека пишут уже удивительно, и остальные, раскрыв рот, слушают. В шестом классе мы совершаем следующие поездки, и дети уже ходят, как в лавке древностей. Я вижу: вот он смотрит на эту яблоню в Ростовском монастыре. Он точно включит её в своё эссе. А этот забрался на крепостную стену и смотрит вдаль. И я понимаю, что это потрясающее озеро под Ростовом войдёт каким-то образом в его эссе. Они учатся видеть детали, искать образы и рассказывать об этом. Сначала только эссе, а с класса седьмого и стихи. В каких только местах мы не читали свои шедевры! У костра, в аэропорту перед взлетом, в камере хранения Московского вокзала в Питере, в тренажерном зале в Греции, под лестницей итальянского отеля, во всех фойе всех гостиниц, в поезде из Соловков: 40 человек в одном купе (проверьте, если не верите!).

Важно, чтобы учитель тоже писал, давая мастер-класс. Хочешь не хочешь, а перед вечерним чтением впечатлений я часа за два начинаю писать, ненавидя этот вид работы. Но почти всегда через час включаюсь в процесс и пишу сама: до седьмого класса прозу, а потом и стихи, причем комментирую, объясняю, почему выбран тот или иной образ. Год назад мы ездили в Новгород, и я, гуляя, набрела на старые бараки, где до сих пор живут люди. В голове возник образ некого смотрителя церквушки Феофана Грека, хранящего сухую штукатурку с фресками этого мастера. Особенно после экскурсии в этот храм запомнилась техника “пробел” (это особый прием иконописного письма, создающий свечение материи). Я не успела закончить стих, но восьмиклассники насели: вы должны тоже прочитать! Я извинилась и пообещала, что напишу после возвращения в Москву и повешу на доске шедевр. И что? В первый же день после каникул математики и биологи потребовали историю в стихах. Пришлось повесить:

Новгородские прогулки

В бараке на улице Славной
Живет новгородский музейщик.
Из старых церковных развалин
Спасает мудреные вещи.

Орехи подсвечником колет,
Хранит соль и сахар в кадилах,
И кошек овсянкою кормит,
Гоняя их с камней могильных.

Он пишет про древнее вече
И юного князя Мстислава,
Куда-то уходит под вечер,
А днем - как ни в чем не бывало.

В трех ведрах – сухие останки
Разрушенной фрески алтарной,
В сарае, закрытые дранкой,
Распятье и крест деревянный.

Он в снах говорит с Феофаном
О Спасе и технике пробел,
О льющемся свете нетварном,
О тех, кто судьбу свою пропил.

Он тихо читает молитву,
Пытаясь за всех заступиться,
Но страшны горящие блики
На угольно-пепельных лицах.

В бараке на улице Славной
Забиты два крайних окошка.
На месте церковных развалин
Посажена кем-то картошка.

Креста нет, распятья, сарая,
Привычной вечерней молитвы,
Но свет Феофанова Рая
И образ музейщика слиты.

И только голодные кошки
Чего-то все ждут у окошка…

Или мы в Греции сочиняем стихи с включением этнографических или мифологических образов, и я пишу:

Видение у подножия Олимпа в древнем городе Дионе

Отравлены Куном мы с самого раннего детства,
И все отшлифованы мифом, как камень дельфийский:
Париса в любовники выберу девичьим сердцем,
В мужья ж не богов – предадут. Пастухов олимпийских.
И стану гречанкой в деревне на склоне Олимпа,
И мужу свяжу жаркий свитер из шерсти козлиной,
И вечером буду смотреть не альбомы с Кокошкой и Климтом,
А в раме окна наблюдать за округлой вершиной…
Горластых гусей назову Полидевк с Полиником,
Козу – Амалфеей, свой дом – неприступной Элладой.
И ложе из трав постелю в винограднике диком,
Под вечер, когда муж пригонит кудрявое стадо.
Подругой мне станет Изида – богиня Египта.
Я к ней проберусь по воде перламутрово-серой.
И вспомнится, как прорастает Осирис убитый
И тянется веткой к вдове, что в неволе у Зевса.
Мы две чужестранки, но мрамор и плоть непохожи:
Я ведь осталась в Олимпе по собственной воле!
Но слезы бегут по моей и по мраморной коже…
Вот что привиделось мне на раскопках в Дионе.

Всё, что мы с ними делаем, читаем, пишем, репетируем, о чём смеемся – делает и учитель литературы. Каждая поездка заканчивается капустником, где мы смеёмся над тем, что казалось очень серьёзным, – психологические проблемы и обиды, смеёмся над теми, кто нас обидел или кого мы обидели, все превращая в смех, и наступает примирение. Ребёнок опаздывал к каждому завтраку, каждому ужину, не мог собрать свою сумку, терял вещи в каждой гостинице, а потом становился темой для капустника. И он уже сам хохочет, потому что он герой этого капустника. И он уже не плачет от очередного замечания, а старается об этом помнить, выйти из образа недотёпы. И это тоже делает учитель литературы, который ездит с ними в эти поездки.

Списки на лето. Они всегда огромные, потому что это не «список на лето», а список на школьную жизнь – года на два. Они не только их читают, они рассказывают о них полсентября, каждый урок отчитываются. После окончания школы приходят:
– Елена Дмитриевна, что почитать?
- Слушай, нет времени, я тебе скину в почту списочек.

Мне звонят родители детей, окончивших уже школу:
- Елена Дмитриевна, что почитать?
- В смысле?
- Ну, я раньше с Танечкой всё читала, а теперь списки кончились. Что предложите?
- Напишу, посоветую

Это учитель литературы. Это не Елена Дмитриевна, это учитель литературы, у нас так ведут себя все. Это учитель, который закладывает ту самую программу, усложняющую твою жизнь, которая ведь не просто режим дня – с утра съел, выпил, побежал, поработал, покурил, в течение трудовой жизни получил награды, заработал пенсию. В этой жизни есть что-то ещё. Эстетическая составляющая в виде книг, поездок, театров необходима, иначе – депрессия, чувство смыслоутраты. Конечно, если человек воцерковлен, ему это не грозит, но об этом в интервью не скажешь.

Вы описали учителя литературы, как вы его видите, в некотором общем, бесполом варианте. Вспоминая ваши слова о мужском человеческом благородстве Завельского, хотел бы узнать, в чем специфика, если учитель литературы женщина? Какие дополнительные возможности это дает?

Наверное, самые лучшие учителя литературы – мужчины. Как повара и парикмахеры. Но судьба в России быть учителем литературы – женщине. Хотя есть легенды! Целые поколения помнят Айзермана, Феликса Раскольникова, Фейна, Камянова, сейчас говорят о Льве Соболеве и Эдуарде Безносове, у нас работал замечательный Самуил Григорьевич Мороз. Знаменитые учителя литературы!

Можно ли оставаться женщиной, будучи учителем? У каждого по-своему. Конечно, есть женские штучки. Конечно, можно улыбнуться и попросить: «Ну прочти это ради меня. Вдруг тебе понравится?» Я помню, как вела урок в польской школе, преподавала русский язык, рассказывала о поэзии Маяковского. Они все слушали, а самая поглощенная моим рассказом польская студентка подходит ко мне после лекции и говорит: «Какая красивая кофта на вас! Я смотрела весь урок, как это красиво!» И я поблагодарила её. Потому что эстетика, в том числе и то, как ты выглядишь, тоже определяет – есть ли к тебе первичное внимание. Это уже потом становится неважно. А момент, когда ты только входишь в жизнь ребёнка, ты должен иметь эстетическую составляющую. Если ты женщина, то женскую, если ты мужчина, то джентльменскую. Должен.

Что мешает женщине преподавать литературу? Наверное, излишняя эмоциональность, порой пристрастность. Мужчина по определению аналитичнее, в нем меньше бытового, ему дети с удовольствием простят интеллектуальное превосходство. Женщина-учитель ближе, но с ней хочется соперничать, щелкнуть за небрежность, «показать место». Это у нас в менталитете, и нужно не обижаться, а быть на высоте. Конечно, есть учительницы с материнским инстинктом, пример – Софья Филипповна Либерова, она берет ребенка в 5 классе и пестует его до выпуска, даже если уже не учит. Это врожденный дар, у мужчин это встретишь редко. А я учитель-провокатор, как уже говорила выше. Я провоцирую ленивых, самоуверенных, неглубоких, робких, молчунов, тугодумов, равнодушных. Организую споры, говорю порой глупости и жду реакцию: промолчат или ввяжутся в спор, чтобы выразить свое мнение, найти аргумент, построить монолог. Это для меня главное, и дети уже после первого года чувствуют за моей педагогической «агрессией» интерес к ним, а не к себе. В общем, на уроках мы не молчим.

Возвращаясь к упомянутым Вами «спискам литературы». А что бы Вы посоветовали взрослому человеку, выпускнику перечитать из школьной программы?

Я восхищена тем, что выпускники почти все перечитывают Толстого и Достоевского. Радуюсь, что в школе Достоевский обычно идёт хорошо, а директор каждый раз меня ругает: незачем детям столько Достоевского читать, они ничего в нем не поймут! Не соглашусь никогда: дети обычно заболевают им, это мой любимый автор. Главные его романы (а мы обычно читаем пять романов) в кого-то не помещаются, но у них остается почтительное отношение, кто-то проглатывает и болеет этим, кто-то не читает, честно признаётся, что нет времени, потом прочитывает. Конечно, я ориентируюсь на тех, кто со мной говорит об этом с благодарностью. Кому-то это наверняка поперёк горла. Кому-то и Набоков поперёк горла, так я их достаю им в 7 классе, когда мы почти каждый урок пишем изложения по его роману «Другие берега». Но они перечитывают, и это очень приятно. Недавно Лиза Паремузова призналась, что перечитала опять Достоевского, а сейчас взялась за Толстого, хотя она и тогда в школе их читала. Но уже на другом уровне – и это правильно. Я сама Пушкина стала понимать только через 15 лет его преподавания. Это самое большое для меня откровение! Что я делала с «Капитанской дочкой» первые 15 лет, и что в итоге мне открылось за последние лет десять – это два разных автора и два разных произведения.

К вопросу о перечитывании. Умный человек не читает, а перечитывает. Начните с романа Лермонтова лет в 25, к Пушкину вернитесь лет в 30, Гоголь может быть или первой школьной любовью, или останется Атлантидой, Салтыков-Щедрин – самостоятельное счастье, после него современная сатира покажется жалкой и глуповатой, Бунина и Чехова всю жизнь держать рядом с ночным столиком, о Толстом и Достоевском уже говорила. Не верю, что можно перечитывать «Мастера и Маргариту» и «Тихий Дон» – гениально, но одноразово. Извините.

Что читать сегодня? Вот что понравилось мне за последнее время в журнале “Иностранная литература” (я его лет 30 выписываю). В нем публикуются произведения, получившие различные литературные премии, они мгновенно переводятся нашими лучшими переводчикам. Рекомендую авторов и любые их произведения:

Англичане Джон Фаулз, Аллен Беннет, Дональд Рейнфилд («Жизнь Антона Чехова»).
Американцы Филипп Рот, Пол Теру, Пол Остер.
Сербы Милорад Павич, Горан Петрович.
Итальянец Алессандро Барикко.
Чех Михал Вивег.
Поляк Анджей Стасюк (особенно рассказы!).
Испанец Перес де Реверто (сквозь захватывающие сюжеты проступает любая эпоха).
Южноафриканец Дж. Кутзее. «Бесчестие».
Турок Орхан Памук и иранец Муххамед-Казем Мазинани («Последний падишах»)
Готфрид Бенн (немецкий экспрессионизм) и гениальный русско-австро-румыно-французский Пауль Целан.

А вот что из русской современной прозы:
1. Дмитрий Быков. «Борис Пастернак».
2. Андрей Волос. «Победитель».
3. Алексей Иванов. «Географ глобус пропил»; «Золото бунта», «Сердце Пармы», «Блуда и МУДО».
4. Майя Кучерская. «Дочки-матери».
5. Захар Прилепин. «Санькя».
6. Павел Басинский. «Лев Толстой: бегство из рая».
7. Лилиана Лунгина. «Подстрочник».
9. Людмила Улицкая. «Зеленый шатер».
10. Фрида Вигдорова. «Воспоминания».

А если стихи любимые вас попросить прочитать?

Вспоминаются пушкинские «Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы»:

Мне не спится, нет огня,
Всюду сон и мрак докучный …

Я люблю, когда в стихах любое неэстетичное, мрачное и бессмысленное явление благодаря ритму и звуку обретает гармонию и смысл, становясь шедевром. Когда Пушкин и его лирический герой обращаются: «Жизни мышья беготня, что тревожишь ты меня», то есть признаются, что жизнь прошла зря, но в этих медитативных стихах тема отсутствия смысла жизни приобретает ритм и звук – так и рождается смысл жизни! «Болящий дух врачует песнопенье»...

Люблю многие стихи Мандельштама и Иосифа Бродского, открыла для себя Готфрида Бемма и Пауля Целана. Много чего ещё есть на свете, что вызывает у меня физическое наслаждение, когда я произношу некоторые строчки прозы или поэзии. Но самые любимые строчки - это «Баллада» Владислава Фелициановича Ходасевича:

Сижу, освещаемый сверху,
Я в комнате круглой моей.
Смотрю в штукатурное небо
На солнце в шестнадцать свечей.

Кругом - освещенные тоже,
И стулья, и стол, и кровать.
Сижу - и в смущеньи не знаю,
Куда бы мне руки девать.

Морозные белые пальмы
На стеклах беззвучно цветут.
Часы с металлическим шумом
В жилетном кармане идут.

О, косная, нищая скудость
Безвыходной жизни моей!
Кому мне поведать, как жалко
Себя и всех этих вещей?

И я начинаю качаться,
Колени обнявши свои,
И вдруг начинаю стихами
С собой говорить в забытьи.

Бессвязные, страстные речи!
Нельзя в них понять ничего,
Но звуки правдивее смысла
И слово сильнее всего.

И музыка, музыка, музыка
Вплетается в пенье мое,
И узкое, узкое, узкое
Пронзает меня лезвиё.

Литература и нужна для того, чтобы уметь понимать, что ты не в плену комнатки с лампочкой, а ты вслед за пушкинским «Узником» способен ощутить себя вне темницы. «Пора, брат, пора, туда, где за тучей белеет гора».

Для меня любимые стихи – те, которые выводят меня за эти пределы.

Преподаватель класса баяна-аккордеона высшей квалификационной категории МОУ ДОД "Кировская детская музыкальная школа" (Ленинградская обл.). Отмечена благодарностями главы администрации МО "Кировский муниципальный район" за высокопрофессиональную подготовку учащихся к районным, областным, региональным, международному конкурсам; грамотами учебно-методического центра культуры и искусства Комитета по культуре Ленинградской обл.
Вялых Александр Тимофеевич

Директор МОУ "Волосовская средняя общеобразовательная школа № 1" Ленинградской обл. Учебное заведение заняло 1-е место в рейтинге школ (2006). Школа располагает хорошей материальной базой, компьютерными классами, современными техническими средствами обучения. Учащиеся школы - победители предметных олимпиад и спортивных соревнований.
Воробьева Вера Владимировна

Заслуженный учитель РФ. Отличник народного просвещения. Почётный гражданин района Хорошево-Мневники. Директор ГОУ "Гимназия № 1522" г. Москвы. Учитель истории и обществознания. Учитель-методист. Депутат муниципального собрания Внутригородского муниципального образования Хорошево-Мневники г. Москвы. Кандидат педагогических наук. Лауреат конкурса "Грант Москвы". Награждена медалью "Ветеран труда".
Водолазова Елена Георгиевна

Отличник народного просвещения РСФСР. Учитель английского языка высшей квалификационной категории ГОУ "Гимназия № 1522" г. Москвы. Педагогический стаж - 50 лет. Автор курса "Искусство" на английском языке. Участник городской экспериментальной площадки по языковому образованию. Награждена медалями "Победитель социалистического соревнования", "В память 850-летия Москвы", "Ветеран труда".
Володина Людмила Ивановна

Отличник народного просвещения. Учитель младших классов ГОУ "Специальная (коррекционная) общеобразовательная школа № 102 г. Москвы для детей с проблемами в развитии", где работает в течение 30 лет. Председатель методического объединения. Разработанные ею пособия и дидактический материал по русскому языку и математике способствуют успешному овладению малышами программным материалом. Авторские разработки получили высокую оценку российских и зарубежных специалистов.
Васильева Алевтина Алексеевна

Отличник народного просвещения. Учитель русского языка и литературы ГОУ "Специальная (коррекционная) общеобразовательная школа № 102 г. Москвы для детей с проблемами в развитии", где работает с 1966 г. Руководитель методического отделения учителей-предметников. Автор проекта программы по русскому языку и литературе для 10-12-х классов коррекционных школ VIII вида. Свою главную задачу видит в том, чтобы научить детей с проблемами интеллектуального развития любить родной язык, красиво и ясно излагать свои мысли.
Воробьев Евгений Алексеевич

Отличник народного образования. Учитель высшей квалификационной категории ГОУ "Специальная (коррекционная) общеобразовательная школа № 102 г. Москвы для детей с проблемами в развитии". Автор печатных методических пособий по картонажно-переплётному делу для коррекционных школ VIII вида России. Опыт его работы по социально-трудовой адаптации лиц с ограниченными интеллектуальными способностями обобщён на региональном и федеральном уровнях.
Волохов Александр Юльевич

Учитель физики ГОУ "Московская гимназия на Юго-Западе № 1543" с 1975 г. По окончании института работал учителем на Сахалине. Лауреат конкурса "Грант Москвы" в области наук и технологий в сфере образования. В ходе обучения большое внимание уделяет раскрытию философских вопросов естествознания, истории физики, успешно реализуя тенденцию гуманитаризации естественнонаучного образования. Его ученики - неоднократные призёры окружных и городских олимпиад по физике.
Волжина Елена Дмитриевна

Учитель русского языка и литературы ГОУ "Московская гимназия на Юго-Западе № 1543" с 1980 г. Автор ряда учебных пособий и статей по методике преподавания русского языка и литературы в школе. Лауреат конкурса "Грант Москвы" в области гуманитарных наук, премии Правительства Москвы в области образования. Её ученики - неоднократные призёры городских, всероссийских олимпиад по лингвистике и литературе.
Волчкова Зинаида Анатольевна

Директор ГОУ "Центр образования № 1631" г. Москвы. Образовательное учреждение под её руководством является лауреатом конкурсов "Школа года" (1996-1998), "Трудовая слава России" (2000). Высокопрофессиональный уровень педагогического коллектива позволил центрустать базовым учреждением для прохождения педагогической практики студентами.