Есть ли правда в российских СМИ? Дивный информационный мир Ряженые как инструмент тотального контроля российских СМИ.

Предлагают фейки, сфальсифицированную информацию, уже привыкли в мире. Но непонятно, какой резон фабриковать то, что не угрожает режиму? И осталась ли вообще в этой стране информационная плоскость, которая не фильтруется «экспертами»?

Ответы на эти вопросы попытался найти журналист, радиоведущий и популярный блогер Александр Плющев в материале, опубликованном в издании Deutsche Welle.

Чему не уделяют внимание российские СМИ.

В последние дни в России значительно увеличилось количество фейковых и постановочных событий, даже там, где они не требуются. А резкий рост такого рода акций, митингов, выступлений, ток-шоу и тому подобного начался с провокационной акции 2 апреля , на которую зазывали прийти через социальные сети . Пришло немного граждан на Манежную площадь, которых сразу же показали российские федеральные телеканалы. Хотя событий, действительно стоящих внимания, пишет журналист, там не происходило.

В отличие от митингов против коррупции, прошедших 26 марта во многих крупных городах России, в общей сложности собравших десятки, если не сотни, тысяч человек. Но их ТВ проигнорировало. Как проигнорировало «работу» ОМОН, хватавшего мирных участников мероприятия, избивавших, а после «упаковывавших» в автозаки.

После последовал террористический акт в метро Санкт-Петербурга. Информация о событии в российских СМИ была противоречивой и путанной. Причем в такой степени, что создавалось впечатление получения дезинформации. На этом фоне теории заговора, несколько раз промелькнувшие, выглядели, как пишет Александр Плющев, «ничуть не менее правдоподобно, нежели официальная точка зрения».

Что не так с цветами?

Далее блогер рассказывает, что, возможно, вся эта информационная круговерть и успокоилась бы, если бы он случайно не увидел первые репортажи с Москвы об акциях памяти жертв теракта, отметив, что все участники несли одинаковые гвоздики. Автор говорит, что, бывая у многих стихийных мемориалов в дни трагедий, замечал, что люди приносят разные цветы, поскольку покупают их не в одном и том же месте.

– Даже Путин в день трагедии приехал к "Техноложке" с розами. И если бы мой твит об одинаковых цветах не вызвал необъяснимо бурную реакцию, как в самом "Твиттере ", так и в государственных СМИ, включая самый популярный телеканал страны, я бы вряд ли пришел к удивительным, хотя и вполне ожидаемым открытиям , – говорит журналист.

Присмотревшись к московским участникам акций памяти жертв теракта в Санкт-Петербурге, автор материала обнаружил, что не только цветы там были одинаковые, но и люди. В частности, присутствовали прокремлевские активисты, которые являются завсегдатаями подобных мероприятий, и их лица постоянно мелькают в кадрах репортажей всех федеральных телеканалов.

Еще одна «нестыковочка» в производстве официозных новостей журналистом была обнаружена подчас встречи группы митингующих Алексея Навального у изолятора временного содержания. Этих ребят официальные СМИ представляли как школьников. Оказалось, что это были активисты молодежного движения «Единой России».

А вот и пример с религиозным оттенком – событие с резонансным судебным делом в отношении «Свидетелей Иеговы» (суд запретил деятельность организации на территории России). Как выяснило издание «Лапшеснималосчная», люди, которые выдавали себя за членов данной организации, те, кто стоял у здания суда , в котором был оглашен вердикт о запрете, также были «засланными казачками», не теми, за кого себя выдавали.

Исходя из всех вышеперечисленных фактов, сам собой напрашивается вывод: если властям РФ нужна массовка, она будет. Под любое событие. А официальные СМИ представят «событие» значимым, достойным эфира, даже прямого репортажа.

Ряженые как инструмент тотального контроля российских СМИ.

Но в таком случае возникает логический вопрос: а есть ли в России что-то, что снимается без участия подставных лиц? И зачем нужно фальсифицировать новости, которые не представляют угрозу властям? Может быть, дело в том, что «страна стремительно приближается к тому состоянию, в котором не соврать в любой строчке выпуска теленовостей просто не получается, и делается это буквально на автомате», – рассуждает блогер.

А причиной тому является желание контролировать все, что происходит в России, и, соответственно, производить нужную картинку. В итоге федеральные каналы скатились до уровня, когда вместо объективной информации предлагают зрителю в той или иной мере постановочные сюжеты. Для таких репортажей характерны «одобренные» эксперты, «простые люди» из народа, говорящие то, что хочет услышать босс ТВ канала, «правильная» массовка.

– Такими темпами скоро для «вестей с полей» в деревни телевизионщики будут ездить со своими доярками, и, пожалуй, даже с коровами ,– иронизирует журналист.

Однако для чего все это делается? По рекомендациям политических консультантов? Инициатива руководителей ТВ каналов, нуждающихся в «правильной» картинке? Зачем весь это маскарад с ряжеными, если социологи уверяют, что доверие к Владимиру Путину в России по-прежнему очень высокое и за него готово проголосовать на грядущих президентских выборах большинство электората?

Может быть, все потому, что обычные жители Москвы сами не принесут цветы к мемориалу и не скажут «правильные» слова перед камерой? Или не выйдут на митинг солидарности с питерцами, даже если к этому призовет Собянин или Путин? А, может быть, задается вопросами Александр Плющев, вся это «большое доверие» властям есть такой же фикцией, как школьники и скорбящие с гвоздиками?

С каждым годом список «запрещенки» для журналистов растет. Сейчас нарушить законодательство можно, даже не подозревая об этом, достаточно лишь опубликовать фото из соцсетей либо указать распространенное в народе «ходовое» название того или иного памятника. Хорошая новость: скорее всего, нарушителям выпишут только штраф. Но есть и плохая: если не научиться на собственных ошибках и три раза наступить на одни и те же грабли, Роскомнадзор может и закрыть СМИ. Что не стоит публиковать на страницах газет и в интернете, разбиралась «Приморская газета».

КСТАТИ

Семинар «Правовое регулирование в медийной отрасли» Эксперты и спикеры: представители Управления Роскомнадзора по Приморскому краю, Управления Федеральной антимонопольной службы по Приморскому краю. Модератор: Галина Антонец, медиаюрист. Аудитория 501 ДВФУ. 9 июня с 12.30 до 14.00.

Запрещено: писать про детей без согласия их законных представителей

Требования российского законодательства сейчас крайне жестоки: право на частную жизнь, охрана персональных данных, право на изображение, защита несовершеннолетних…

Как говорит приморский медиаюрист, адвокат Галина Антонец, когда разбираешь на семинарах, о чем закон позволяет писать, получается, что писать нельзя ничего - или приходится возводить оборонительную стену из кучи бумаг.

Рассмотрим, к примеру, ситуацию с публикацией фотографией ребенка в СМИ. Здесь и Конституция Российской Федерации, и Гражданский кодекс единодушны: публикация снимков возможна только с разрешения самого человека либо, если речь идет о несовершеннолетнем, с разрешения его родителей или законных представителей. Однако есть одно исключение.

Если ребенок пропал, то можно публиковать его фотографию без разрешения, так как этот случай попадает под действие пункта закона об использовании изображения в государственных, общественных или иных публичных интересах, - говорит Галина Антонец.

А вот как только ребенок найден, причем, простите за цинизм, живым или мертвым, публикация любого изображения запрещена. Только в том случае, если есть разрешение родителей, законных представителей и самого героя публикации.

Запрещено: писать про самоубийства и описывать способ

Еще сложнее рассказывать о трагедиях, когда речь идет о детском суициде.

Сейчас СМИ вправе только написать, что некая девочка покончила жизнь самоубийством, не раскрывая ни способ (это расценивается как подстрекание), ни имя без письменного согласия одного из родителей. Запрещено выкладывать фотографии, даже размещенные в соцсетях, - отметила Галина Антонец.

Пока, говорит эксперт, сложно создать единый четкий алгоритм, как правильно, не нарушая закон, писать про самоубийства. У надзирающих органов мнение по данному поводу однозначно - нельзя, вообще почти никак.

На МедиаСаммит должна приехать известный медиаюрист Галина Арапова. Она обещала рассказать нам о нововведениях именно по этой теме, и я тоже с удовольствием ее послушаю, - отметила Галина Антонец.

Запрещено: демонстрировать изображения публичных лиц

По законодательству нельзя публиковать фотографию человека без его согласия. Из этого общего правила есть три основных исключения. Первое - если вы используете изображение человека в государственных, общественных интересах. Но этот интерес надо будет доказывать каждый раз при возникновении спора. Можно использовать изображения, снятые в публичном месте, на мероприятии, но при этом есть очень важное и существенное ограничение: человек, изображенный на фотографии, не должен быть основным объектом изображения.

Если изображение можно классифицировать как «сюжетное», тогда ограничений нет. То есть видно, что данного человека фотографировали не целенаправленно, что вокруг еще есть какой-то действие, что он является частью композиции и так далее. А вот если хоть немного обрезать картинку, так, что человек станет центром изображения, то это уже переходит в разряд портрета и размещать можно только с разрешения, - отмечает Галина Антонец.

Столь же трепетно необходимо относиться и к фотографиям, размещенным в соцсетях. То есть если их публикация идет перепостом, то нарушения нет. А если изображение просто сохранено и выложено, то можно смело идти с иском в суд и требовать удаление и компенсацию морального вреда.

Запрещено: демонстрировать сцены курения без предупреждения

Еще одна сложная и спорная тема - это демонстрация курения, говорит Галина Антонец.

Если речь идет о трансляции фильмов, кадров кинохроники, содержащих сцены курения, СМИ обязательно должны предварять показ специальным предупреждением.

Газеты и информационные агентства публиковать фотографии с курящими людьми вообще не имеют право - за нарушение грозит штраф.

В 2016 году одно из районных СМИ наказали очень большим штрафом за выпуск в эфир военной кинохроники, в которой промелькнул человек, держащий в руках сигарету. Это было нормой жизни в то время, но СМИ не вставило предупреждение, что материал «содержит сцены курения». Для маленького районного СМИ штраф более 100 тысяч рублей - огромные деньги.

Запрещено: писать про запрещенные организации без упоминания их «запрещенности» в России

Сейчас в России существует 25 террористических и 47 экстремистских организаций. Полный список выложен на сайте ФСБ: www.fsb.ru/fsb/npd.

Сложность работы с этой темой заключается в том, что нет четкого определения, что такое «экстремизм». Зато закон четко прописывает, что ждет нарушителей, если будут допущены какие-либо нарушения. Это и существенный штраф, и закрытие СМИ.

Экстремизмом может быть и характерное изображение какого-либо славянского символа. Вот, допустим, журналист идет освещать праздник в честь Ивана Купалы, любят у нас в этот день устраивать такие «возвращения к истокам». Естественно, что организаторы мероприятия активно используют руническую символику. Так вот достаточно чуть изменить цвет либо показать только один символ - и такую публикацию уже можно трактовать как экстремистскую, - говорит Галина Антонец.

Кроме того, напоминает медиаюрист, нельзя писать про организации из списка без указания того, что их деятельность запрещена в России.

Жестко касается этот пункт только экстремистских организаций. Информация о том, что они запрещены, обязательно должна быть в материале: в скобках, примечаниях - в любой форме. По поводу террористических такого жесткого запрета нет, и тут все остается, что называется, на совести журналиста, - отмечает эксперт.

Запрещено: неуважительное отношение к памятникам, символам и иным объектам воинской славы

Как говорит эксперт, «вопрос с историей». Прецедент возник, когда один из журналистов сыктывкарского информационного агентства спросил у известного российского блогера Ильи Варламова, знает ли он, какой памятник местные жители называют «Бабы жарят крокодила». Материал с этим «ходовым» названием был опубликован, а один из местных жителей усмотрел в этом оскорбление символа воинской славы и подал в суд. Доводы истца оказались убедительны, и издание оштрафовали на 200 тысяч рублей.

Так что, если журналисты решат упоминать какие-либо ходовые в народе названия памятников, то их вполне могут привлечь за оскорбление символов. Вообще с этим пунктом надо быть крайне аккуратным, - говорит Галина Антонец.

Кстати, по такому же механизму работает и крайне популярный ныне закон об оскорблении чувств верующих. Тонкость тут заключается в том, что все судебные рассмотрения по такому обвинению, строятся не на факте самого оскорбления, а на демонстрации такого поступка.

К примеру, девушка прикурила от церковной свечи и выложила фотографию в социальной сети. Ее привлекут к ответственности не за то, что она курила в церкви, а за то, что демонстрировала, - отмечает Галина Антонец.

Коротко о главном

• Главным источником новостей о событиях в стране для 52% наших сограждан является телевидение
• Информации центральных каналов доверяют 70% россиян
• Меньше всего россияне верят в объективность СМИ при освещении экономических событий - 31%

МОСКВА, 3 мая 2017 г. Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) представляет данные опроса о том, к каким СМИ россияне чаще всего обращаются за новостями о событиях в стране и мире, информации из каких источников доверяют больше.Главным источником новостей о событиях в стране для большинства наших сограждан остается телевидение, однако его популярность со временем снижается (62% в 2015 г., 52% в 2017 г.). Радио и газеты называют существенно реже (3% и 4% участников опроса соответственно). Одновременно растет популярность интернета (включая информационные сайты, социальные сети и блоги), который сегодня используют для поиска новостных материалов 32% всех опрошенных (в 2015 г. – 22%). Уже сегодня для молодежи сеть является главным источником новостей для 65% 18-24-летних, 50% 25-34-летних.В рейтинге доверия средствам массовой информации лидером пока остается центральное телевидение, однако тенденция складывается не в его пользу. Индекс доверия* центральному телевидению сегодня составляет 42 п., при диапазоне от -100 до 100 п. (для сравнения, в 2012 г. – 58 п.). Семь из десяти россиян (70%) выражает доверие этому виду СМИ. Показатель регионального ТВ ниже (34 п.), доля респондентов, давших положительные ответы, составляет 63%. Другие же СМИ вызывают доверие менее чем у половины опрошенных, а абсолютным аутсайдером являются зарубежные телепередачи, газеты, журналы и т.д. – индекс доверия к ним более пяти лет держится в области отрицательных значений (-43 п.).В случае появления противоречивой информации о каком-либо событии в различных СМИ, чаще россияне поверят телевидению (46%) хотя эта доля снизилась с 60% в 2013 г. Предпочтение сайтам и блогам в этом вопросе отдаст четверть опрошенных (25%). В то же время таким традиционным средствам массовой информации, как радио (2%) и газеты (2%) респонденты готовы довериться не столь охотно, как «сарафанному радио» (11%).Объективность освещения информации, по мнению населения, зависит от тематики : более половины граждан считают скорее непредвзятыми новостные материалы о природных катаклизмах (70%), а также деятельности главы государства (55%) и положения России на мировой арене (51%), значительно реже верят в объективность при освещении положения дел в экономике, деятельности оппозиции и других тем.Данные комментирует директор по исследованиям ВЦИОМ Елена Михайлова: «Телевидение продолжает оставаться основным источником новостных сообщений. Несмотря на активное проникновение интернета и рост популярности социальных сетей, транслируемые по телевидению сюжеты об актуальных событиях вызывают наибольшее доверие. Информация, которая сопровождается видеорядом, задействует разные органы чувств, такой формат дает возможность зрителям не только убедиться в достоверности новости, но и более глубоко погрузиться в проблематику, самостоятельно интерпретировать увиденное. Телевидение воспринимается как СМИ с высокой ответственностью, в то время как Интернет-ресурсы и социальные сети сегодня дают излишне мозаичную, неструктурированную картину. Ориентироваться в новостном потоке интернет-сообщений гораздо сложнее, а противоречивость получаемой в интернете информации вызывает сомнение в ее достоверности» *Индекс доверия СМИ показывает уровень доверия россиян разным видам СМИ. Чем выше значение индекса, тем выше доверие. Индекс строится на основе вопроса "Доверяете ли Вы следующим средствам массовой информации?" как разность положительных и отрицательных ответов. Индекс может меняться в диапазоне от -100 до 100 пунктов. Инициативный всероссийский опрос ВЦИОМ проведен 20-24 апреля 2017 г. в 130 населенных пунктах в 46 областях, краях и республиках 8 ФО России. Объем выборки 1600 человек. Выборка репрезентирует население РФ в возрасте 18 лет и старше по полу, возрасту, образованию, типу населенного пункта. Выборка многоступенчатая стратифицированная, с пошаговым отбором домохозяйств, с применением квот на последнем этапе отбора. Для данной выборки максимальный размер ошибки (с учетом эффекта дизайна) с вероятностью 95% не превышает 3,5%. Метод опроса - личные формализованные интервью по месту жительства респондента. Помимо ошибки выборки смещение в данные опросов могут вносить формулировки вопросов и различные обстоятельства, возникающие в ходе полевых работ.

На фоне общего усиления медийного шума и увеличения скорости доставки информации многие издания сделали ставку на короткие и броские тексты. Меньшинство же продолжает работать по старинке, в жанре больших историй.

Сторонники клипового формата исходят из допущения, что среднестатистический читатель не в состоянии воспринимать и анализировать большие объемы информации, следить за мыслью и логикой автора. Допущение это отчасти основано на социологических опросах, отчасти на личном мнении главных редакторов, а отчасти даже на заявлениях психологов, которые диагностируют у современного человека повальный синдром дефицита внимания.

Нарастание шума и скорости информационного потока происходило в мире постепенно - с изменением телеформатов, возникновением видеоклипа как жанра, появлением компьютеров, и наконец, интернета. В России понятие клипового мышления, противопоставляемого линейному, возникло в середине девяностых.

Пытаясь подстроиться под новое, клиповое поколение, большинство отечественных СМИ придумали себе важную заповедь: не грузи. Кто грузит читателя, тот проигрывает. Результат: диктатура «веселых картинок» (форма превалирует над содержанием), обилие коротких и дробных текстов.

Текст, больше похожий на слоган, и, как побочный эффект, скандальность - еще одно важное последствие клипового подхода. Увеличение громкости (а что еще делать в «шуме» - только вопить) и броскости заявлений вплоть до превышения порога читательской чувствительности.

Свежий пример - колонка известного писателя и журналиста Захара Прилепина «Письмо товарищу Сталину», после которой автора с негодованием заклеймили (или с удовольствием провозгласили) сталинистом и антисемитом. Здесь что ни предложение, то слоган и вопль: «Мы продали заложенные тобой ледоходы и атомоходы и купили себе яхты»; «Ты положил в семь слоев русских людей, чтоб спасти жизнь нашему семени».

Но по слоганам и воплям нельзя судить об убеждениях человека, слоганами и воплями нельзя рассуждать. Однако этого не учитывают ни читатель, ни автор, и радикальные слоганы с обеих сторон, размноженные и разнесенные информационным потоком, остаются единственными аргументами в споре.

Есть апокриф, что Льва Толстого как-то попросили пересказать вкратце «Анну Каренину». В ответ он протянул собеседникам книгу: «Вот все, что я могу сказать вкратце. Если б я мог выбросить отсюда хоть одно слово, я бы это сделал».

Журналистские большие истории чем-то похожи на книги: их невозможно раздробить на более доступные «пиксели». И, как и бумажным книгам, не первый год и даже не первое десятилетие им пророчат скорую гибель. А они все живут.

Да, читательское восприятие изменилось из-за информационного перенасыщения, но мы не должны этому подчиняться, - считает доктор психологических наук, завкафедрой общей психологии МГППУ Мухамед Кабардов. - Люди пока еще не настолько деградировали, чтобы с ними нельзя было говорить длинными умными текстами. Читатель и сейчас может осилить восемь полос последовательного текста. Вопрос только в том, хочет ли. И тут уже самое важное - не размеры текста. Вы знаете, что в двадцатые годы специально изучался язык красноармейцев или, например, язык деревенских детей - чтобы было понятно, как именно с такой аудиторией говорить? Вот и сейчас самое важное - умение журналистов адресно обращаться к своим читателям.

Показательна тут история журнала «Огонек». Известный медиаменеджер Леонид Бершидский пытался реформировать его на клиповый манер, ориентируясь на абстрактного успешного и активного читателя, у которого нет времени на чтение длинных текстов. Активные и занятые «Огонек» читать так и не стали, зато привыкшие к традиционному нарративу и обстоятельным историям читатели от журнала, естественно, отвернулись. Пришлось отыграть назад.

Всегда есть и всегда будут люди - что у нас, что на Западе, - которых от мелькания и «пиксельности» мутит, которые хотят получить полную и связную картину события, страны, мира. В этом смысле «Русский репортер» - типичный пример успешного сопротивления тренду: наши читатели без труда воспринимают сложные многополосные тексты.

Мультимедиализация vs традиционализм

На смену газетам и телевидению в их традиционном виде приходят новые мультимедийные продукты.

О том, что газеты, журналы и телевидение в их нынешнем виде рано или поздно умрут, разговоры идут давно. В конце нулевых тиражи газет в США падали примерно на 7–10% ежегодно. Люди предпочитали читать газеты и журналы в интернете. Были перепробованы разные варианты: некоторые СМИ вводили платный доступ к материалам на сайте, рассылали свежий номер подписчикам в формате pdf. Сейчас на многие газеты и журналы можно оформить подписку на версии для iPad и Amazon Kindle.

Параллельно тот же интернет начал дышать в спину телевидению. В итоге перед традиционными СМИ стал важный вопрос: как зарабатывать дальше? Процесс выработки новых форматов продолжается. Еще в первой половине нулевых стало понятно, что газеты и журналы должны мультимедиализироваться, а граница между бумажными и электронными СМИ постепенно стираться. И дело не в том, что газету будут читать, а телевизор будут смотреть с экрана компьютера или планшета. А в том, что это будет новый продукт с текстом, видео и картинками. С середины нулевых на сайтах бумажных СМИ доступны опции, которые невозможны на бумаге: видеорепортажи, видеоблоги и видеоколонки.

Первые эксперименты были не самые удачные: «газетно-журнальное телевидение» было откровенно любительским. Но постепенно ситуация начала выправляться. Крупные информационные холдинги вроде NewsCorp имеют в своем портфеле все виды СМИ, а интернет-страницы газет таких крупных корпораций представляют собой те самые мультимедийные продукты, где помимо текста есть видео, аудио и фотоконтент. В России по схожей схеме работают LifeNews и «Комсомольская правда». В авангарде сейчас находятся таблоиды, серьезные СМИ пока отстают.

Параллельно развивается совершенно новый формат журналистики - независимые видеоблоги. Чаще всего это развлекательные обозрения вроде американского «=3» или русского аналога «+100500». Влогеры (в России английское vlogger пока не прижилось) снимают программы на самые разные темы: от обучающих по физике и астрономии до компьютерных игр и моды. Некоторые влогерские проекты становятся нормальным бизнесом: Youtube делится с самыми популярными авторами частью рекламных доходов.

Другим направлением мультимедиализации является создание специального контента для планшетов. Появление первого iPad было воспринято миром СМИ как спасение погибающей индустрии - многие надеялись, что традиционная подписка возродится через iTunes. В итоге после выхода iPad тиражи газет продолжили падать, хотя часть изданий успешно продает электронные версии своих номеров. Однако выработка формата, который бы оптимально подошел для планшетных компьютеров, все еще продолжается.

Депрофессионализация vs элитарность

В старые добрые времена профессиональные журналисты обладали монополией на получение и распространение информации. Газеты, журналы, радио и телевидение получали информацию от корреспондентов и информаторов, штатные эксперты анализировали ее, имея эксклюзивный доступ к редакционным архивам, а затем распространяли полученную информацию по своим собственным каналам.

Простой человек не мог ни получать, ни распространять информацию. Журналист выступал посредником между ним и информацией. Появление интернета, затем и социальных сетей, а также прогресс в сфере телекоммуникаций перевернули мир с ног на голову.

Hand-made-журналистика родилась почти одновременно с социальными сетями - в самом конце 90-х. По мере развития интернета и электроники она вторгалась в мир самых разнообразных СМИ. Тут и первичный сбор информации, и анализ ее (у сидящих в редакции экспертов и не выходящих из дома аналитиков одни и те же возможности - поиск в интернете), и даже выпуск самостоятельных интернет-газет и журналов. Такие проекты получили название «гражданская журналистика».

Одним из первых образцов «гражданских СМИ» стал проект indymedia.org, появившийся в 1999 году для информационной поддержки антиглобалистских проектов. А свою истинную силу гражданские СМИ показали в 2011 году, когда благодаря им в арабском мире начались бунты, а в США и Западной Европе - движение Occupy.

Собственно, сейчас любой блог, аккаунт в фейсбуке или твиттере может считаться частью гражданской журналистики, если автор посвящает свои записи информации или ее анализу. Ты оказался на месте теракта или несчастного случая, ты сделал фотографию или снял видеоролик, ты выложил информацию в Сеть. Теперь ты инсайдер, теперь ты формируешь информационную повестку дня.

Самые популярные блоги русскоязычной блогосферы, такие как drugoi.livejournal.com (72 тыс. подписчиков) или the-nomad.livejournal.com (26 тыс. подписчиков), функционируют как СМИ. В СМИ превратились и блоги инсайдеров. Например, блог Гая Кавасаки, летописца Apple и владельца собственной венчурной компании, Google Media считает таким же продуктом СМИ, как New York Times или «Популярную механику».

Выяснилось, что обыватель вроде бы может обойтись без журналиста-посредника. Но тут же оказалось, что этот посредник все-таки нужен. По мере того как все больше людей втягивается в интернет-журналистику, возрастает ценность профессионалов. Да, у обывателя есть шансы первым найти и рассказать новость. Но профессиональный репортер с богатым опытом может увидеть больше и рассказать об этом интереснее.

В формате записи в твиттере случайный очевидец и профессиональный журналист равны, но журналист обыграет обывателя в формате большого расследования, статьи, репортажа, книги. Фотографию может сделать каждый. Фотографию, которая передаст трагизм ситуации одним кадром лучше, чем любой, даже самый длинный текст, сделает только высокопрофессиональный фотограф.

Даже самые наивные сторонники нового журналистского метода к концу 90-х окончательно осознали: «объективная журналистика» умеет манипулировать сознанием ничуть не хуже, чем «субъективная»

На фоне общей депрофессионализации профессионалы оказываются в большой цене. И социальные сети дают им возможность функционировать в новых форматах. Пример - крадусорсинговые проекты вроде проекта Аркадия Бабченко «Журналистика без посредников»: люди добровольно переводят ему деньги за выложенные в «ЖЖ» статьи, в результате он оказывается независим от редакции или спонсоров. Так же новая информационная реальность создает ситуации, где без профессионалов не обойтись. Пример - WikiLeaks. Перехваченные депеши американских дипломатов были доступны всем желающим. Но чтобы их проанализировать и понять, какие документы представляют интерес, а какие нет, потребовались усилия профессионалов.

Имитация объективности vs социальная навигация

Новейшая история российских СМИ во многом стала историей про роман с западной журналистикой. Причем роман неудачный

«Не надо держать читателя за дурака. Ему нужны только факты, в остальном он сам разберется» - такой подход стал доминирующим в постсоветских редакциях уже в начале 90-х. Преподаватели журфаков и руководители СМИ бросились изучать западный опыт и тут же разделились на два лагеря. Те, кто постарше, отстаивали советские традиции идеологического репортажа и глубокомысленного очерка. Более молодые и энергичные с искренним энтузиазмом внедряли в корпоративную среду установку на то, что репортер - это контейнер для сбора и доставки в редакцию информации, а умные мысли пусть выдают публицисты и эксперты.

Впрочем, западные стандарты журналистики в чистом виде так нигде до конца и не прижились, а особо рьяные попытки насаждать «диктатуру объективности» неминуемо приводили российские СМИ к банкротству. Главным разочарованием десятилетия стала газета «Русский телеграф». В нее закачали огромные деньги, она собрала лучшие на тот момент перья страны, но догматичный подход и к людям, и к текстам не оставил изданию шанса на выживание. Даже газета «Коммерсант», которую часто упоминают как пример успешной «объективной журналистики», не столько взяла западные стандарты за основу, сколько смогла использовать их в той мере, в какой они не противоречат российской традиции восприятия журналистского текста.

Вместе с надеждами на успешный бизнес испарился и профессиональный энтузиазм. Даже самые наивные сторонники нового журналистского метода, который якобы начисто лишен признаков идеологического насилия, к концу 90-х окончательно осознали: «объективная журналистика» умеет манипулировать сознанием ничуть не хуже, чем «субъективная». Интерпретация события не обязательно выражается в навязывании авторской точки зрения. Медиапродукт, в котором, кроме информации, вроде бы нет ничего, не менее коварен. Выбор тем, подбор экспертов, статус размещения, ракурс фото или видео, тактика акцентов и умолчаний - все это является гораздо более эффективным и циничным инструментарием для промывки мозгов.

К концу 90-х романтический период в отношениях российских СМИ с «голой объективностью» более-менее закончился и начался мучительный поиск нового языка и новых средств выражения. Этот процесс совпал с экспансией государства на медиарынке, которая привела к тому, что многие журналисты просто «вернулись в СССР» - либо в партийные газеты, либо на диссидентские кухни. А в СМИ стала доминировать столь привычная старшему поколению журналистов идеологическая истерика - как с одной, так и с другой стороны.

Разрядили обстановку новые информационные технологии. Буквально за пару лет они разрушили саму возможность монополии в сфере распространения информации. Это несколько сняло напряжение в профессиональном цеху, но появились другие проблемы. В медиапространство, а затем и в журналистскую профессию ринулись миллионы блогеров, а вместе с ними возник новый тип медиасообщения: минимум информации, максимум эмоций, домыслов и субъективной харизмы. Началась другая крайность - страшная нехватка элементарной объективности.

Только сейчас, после испытания бешенством субъективности и анабиозом объективности, российская журналистика потихоньку нащупывает гармоничный путь развития. И выбор уже не между «голой информацией» и «авторским я». В обществе очевиден запрос на реальное смысловое качество. Люди готовы платить не тем, кто предоставит им максимум новостей или развлечений, а тем, кто избавит их от шума, от лишней информации и эмоций.

СМИ будущего - не повара, а диетологи. Люди будут платить им за то, чтобы они решили за них, что полезно, а что вредно, и формировали оптимальный рацион. В ближайшее десятилетие на медиарынке выиграют те СМИ, которые, сохранив высокие стандарты журналистского труда, смогут стать для своей аудитории социальным навигатором, то есть той силой, которая формирует законченную версию мира, отвечает на главные вопросы вечности и современности.

Новости для всех vs альтернативный взгляд

Ведущие западные СМИ формировали единую информационную мировую повестку дня, но в последние годы у них появились конкуренты

В течение последних нескольких лет у меня постоянно включены главные мейнстримные каналы. И все это время я не перестаю убеждаться, что у них абсолютно одинаковая повестка дня, один и тот же набор историй, одинаковый подход к их освещению: Ливия, Сирия, Pussy Riot, да что угодно - все эти темы они освещают абсолютно одинаково. - Когда главный редактор Russia Today Маргарита Симонян говорит о мейнстримных каналах, она имеет в виду, конечно, не «Первый» или «Россию 1», а CNN, BBC, Sky News...

И если единомыслие российских ТВ-комментаторов объясняется причинами внутриполитического характера, то идентичная картинка у лидеров мировых новостей имеет более глубокие корни.

Биполярный мир, существовавший до 1991 года, предполагал два идеологически окрашенных, отличных друг от друга взгляда на окружающую действительность. Общая картинка формировалась на стыке этих взглядов. В результате представить, скажем, войну во Вьетнаме «миротворческой операцией» США мешала пропагандистская машина СССР и его союзников, которые многократно, используя все ресурсы, воспроизводили, например, информацию о массовом убийстве американскими солдатами мирных жителей в деревне Сонгми.

Кроме того, в западной интеллектуальной среде, особенно после парижского «красного мая» 1968 года, было полно тех, кто симпатизировал восточному блоку. Порой это были лидеры общественного мнения, такие как Жан-Поль Сартр.

Сегодня свой вклад в мировую повестку пытаются внести еще и англоязычные китайские телеканалы, и российский Russia Today. И попытки эти небезнадежны

С крушением СССР этот противовес исчез. И с начала 90-х большая часть планеты привыкала смотреть на события в мире «одним глазом». Какие новости смотреть и как их интерпретировать, определяли, по сути, несколько глобальных игроков рынка - телеканалов и информагентств. Новости, не попавшей на CNN или в ленту агентства Reuters, для остального мира не существовало. А односторонняя интерпретация в свое время, например, убедила чуть ли не весь мир, что у Саддама Хусейна есть ядерное оружие, что все сербы - это кровавые убийцы, а косовары - поголовно благородные борцы за независимость. Чтобы рассказать о не менее жестоких преступлениях со стороны той же Армии освобождения Косово, да и о других новостях, не попадающих в единую повестку дня, пришлось разрушать информационную монополию.

Первыми это сделали катарские шейхи, создавшие в 1996 году телеканал «Аль-Джазира». Затем появилась «Аль-Арабия». И войны в Афганистане и Ираке проходили уже в несколько других условиях, чем кампания НАТО в Югославии. «Аль-Джазире» при помощи своих корреспондентов, а также Усамы бен Ладена с его нехитрой передвижной телестудией удалось разрушить информационную монополию.

Сегодня свой вклад в мировую повестку пытаются внести еще и англоязычные китайские телеканалы, и российский Russia Today. И попытки эти небезнадежны. «Один из обозревателей Financial Times как-то написала: “К моему удивлению, наиболее полно акции протеста на Уолл-стрит освещал телеканал Russia Today. Какая ирония - никогда бы не подумала, что переключусь на российский «контролируемый» телеканал в поисках объективных новостей”», - рассказывает Маргарита Симонян.

Могильщиками просуществовавшей почти два десятилетия мировой информационной системы можно назвать и такие проекты, как WikiLeaks. Джулиан Ассанж в интервью «РР» почти два года назад сказал, что видит свою миссию в том, чтобы «сделать цивилизацию более справедливой и умной», и способ этого достичь - «распространение знания в целом и знания, которое сегодня намеренно скрывается от людей, в частности». По сути это и есть расширение информационной повестки дня, правда, более радикальными методами, чем это делают «Аль-Джазира» или Russia Today. Что, собственно, и доказывает заточение Ассанжа в посольстве Эквадора в Лондоне.

Инфотейнмент vs реальная политика

Развлекательное почти убило в российских СМИ политическое, но бурный политический год вернул в журналистику живую политику

«Демократические свободы в очень большой мере выражаются в том, что люди озабочены не политикой, а перхотью в голове, волосами на ногах, вялой работой кишечника, малопривлекательной формой груди, больными деснами, лишним весом и застойными явлениями кровообращения», - еще полвека назад писал в книге «Понимание медиа» известный канадский философ Маршалл Маклюэн. Спустя два десятилетия к новому общественному менталитету наконец приспособились и американские общественно-политические СМИ.

Пионером стала программа «60 минут», выходившая на канале CBS, ведущие которой начали активно высказывать свое мнение на актуальные темы, а журналисты появлялись в кадре почти наравне с героями репортажей. Любопытно, что почти ровесником американских «60 минут» был советский «Взгляд», который не только порвал с традициями официозного телевидения, но и вполне укладывался в общемировой тренд на подачу серьезной информации в доступной форме.

Тем не менее первое десятилетие новых российских политических медиа прошло в «старорежимном», правда, в западном смысле, духе: высоколобая аналитика, приправленная изрядной долей жесткого компромата.

Прорыв в новый медийный мир случился только в начале нулевых, когда «Газпром» перехватил контроль над НТВ и оставшаяся на канале часть старой команды приняла правила игры нового собственника. Заключались они в максимальной деполитизации всего эфира, в том числе и политического. Новости превращаются в объект любопытства, зрителя уводят от проблематики и серьезного обсуждения политического.

Воплощением нового стиля становится общественно-политическая программа «Намедни» 2001–2004 годов, образец отечественного инфотейнмента. По словам ее шеф-редактора Николая Картозии, с самого начала создатели программы сознательно ориентировались на американские образцы: отказ от строгого разделения тем на внутриполитические, экономические и международные, уход от традиционной иерархии сюжетов (новый «Гарри Поттер» вполне мог идти перед президентским посланием парламенту), образность в трактовке событий и «овеществление» новостей, повышенный интерес к «неглавным» деталям. Долгие политологические споры о подковерных играх Кремля и Белого дома в стиле киселевских «Итогов» окончательно вышли из моды.

Но после смерти «Намедни» в 2004 году отечественный инфотейнмент потерял былую парфеновскую целостность и гармоничность: часть программ ушла в откровенный трэш, то есть в чернуху, другая - в чистый интертейнмент, то есть в развлечение.

Итог был подведен в недавнем исследовании немецких аналитиков, которые изучали новостное вещание российских каналов и пришли к выводу, что при крайне низком удельном весе политических программ количество негативного контента в нем - одно из самых высоких в мире.

Немногим лучше ситуация и в печатных СМИ: эпоха инфотейнмента так и не породила полноценных таблоидов, таких как на Западе, которые не позволяют тамошней элите расслабиться, постоянно копаясь в грязном белье политических лидеров, и в этом смысле, как ни странно, являются гарантами демократии.

Однако на исходе нулевых положение стало меняться. В эфир вышел круглосуточный новостной канал «Россия 24» - отечественный аналог CNN и BBC. После декабрьских выборов прошлого года на федеральных каналах появился целый ряд ток-шоу и аналитических программ, призванных удовлетворить внезапно вернувшийся спрос на политику.

Журналисты, поверьте, этому только рады, - уверяет ведущий «Первого канала» Максим Шевченко. - Некоторое время такого рода программ не было не потому, что кто-то что-то запрещал, а потому, что не было тем для серьезного осмысления. Теперь темы появились - появилось и осмысление.

И наконец, неожиданно выстрелил интернет-телеканал «Дождь». Его слоган - Optimistic channel - и розовые тона заставок мало соответствуют реальному содержанию, которое, по сути, является возвращением к классическому инфотейнменту.

Никогда не было задумки создавать политический новостной канал, - рассказывает главный редактор «Дождя» Михаил Зыгарь. - Была идея сделать телеканал для аудитории, которая перестала смотреть телевизор. Мы старались сделать телевидение, которое было бы интересно нам и таким же людям, как мы, которым не хватает качественного, умного, интересного телевидения. И затем экспериментальным путем оказалось, что больше всего зрителям не хватает новостей. С развлечением на телеканалах все в порядке, а вот с информацией не очень. Поэтому «тейнмент» присутствует на отечественном телевидении очень широко, а вот «инфа» как раз очень сильно отстает от него.

Понятно, что формат или стиль не решают задачу удовлетворения спроса на политику как общественный диалог. Присоединяться к той или иной политической позиции, то есть не думать, а точно знать, где враг и где друг, можно и скучно, по старинке, можно и по-новому, модно. Креативное «промывание мозгов» по сути не отличается от директивного. Организовывать содержательное обсуждение политики, реальные общественные дебаты сложнее всего, это против тренда, но такие попытки будут продолжаться, пока существует культура и политика.

Фальсификаторы vs разоблачители

Новому витку информационных войн способствует развитие технологий, но оно же позволяет легче разоблачать фальсификаторов.

Никто вам не даст определения информационной войны. Вся научная и околонаучная литература на эту тему - макулатура и беллетристика, которая нужна для того, чтобы сдавали зачеты студенты многочисленных квазипиаровских вузов. - Политтехнолог Глеб Павловский прошел фронты не одной информационной войны, он, что называется, в теме.

В своей новейшей истории Россия пережила несколько весьма «кровавых» информационных войн, и, что характерно, каждая имела куда более далеко идущие последствия, чем изначально предполагали ее солдаты и генералы. Долгосрочным следствием одной из них - по переизбранию Ельцина на второй президентский срок в 1996 году - стало твердое убеждение в безграничных возможностях медийных технологов, сохраняющееся по сей день, причем как среди властей предержащих, так и их противников.

Информационная война 1999 года против губернаторской фронды во главе с Лужковым и Примаковым привела к власти Путина. Впоследствии проводились уже только точечные информационные спецоперации - по информационной поддержке ареста Ходорковского, отставке Лужкова или временного охлаждения отношений с Лукашенко.

Каждая из этих баталий ставила перед журналистами непростые этические и профессиональные вопросы. С одной стороны, они вроде бы «полководцы», от которых зависит успех всего дела, с другой - только «пушечное мясо», ставящее свою репутацию на службу чужим финансово-политическим интересам. Приходится искать компромиссы, договариваться - прежде всего с собою.

Возьмем, к примеру, Доренко, который в 99-м мочил Лужкова, - размышляет Павловский. - С одной стороны, он имел заказ, но с другой - вполне искренне недолюбливал московского мэра, который прекрасно договаривался с хозяйственниками, но демонстрировал явное презрение к либеральной публике, в частности к журналистам, за что и получил. Вообще, многие из тех журналистов, кто встал тогда на сторону Ельцина - Путина, на тот момент явно слабейшую, конечно, отрабатывали деньги, но в то же время были искренне убеждены, что, как и в 96-м, выбирают меньшее из зол.

Искренняя вера журналиста в то, что он отстаивает «правое дело», как ничто иное гарантирует его бойцовскую эффективность. Когда в нулевые наши медийные страсти несколько поутихли, на Западе, откуда они к нам, собственно, и пришли, ничего подобного не наблюдалось.

Свежий пример - освещение западными СМИ арабских революций, когда слово было предоставлено фактически только одной стороне - повстанцам. Из последнего: пару месяцев назад западные СМИ наперебой цитировали сообщение о бегстве из Сирии ближайшего сподвижника президента Асада генерала республиканской гвардии Манафа Тласа. Когда же он «внезапно» вернулся на родину, этот факт был обойден молчанием. Трудно заподозрить западных журналистов в том, что они продались повстанцам, - просто у них есть вполне искренняя, но оттого не менее определенная идеологическая позиция.

Новый виток информационных войн начинается и в России. И связан он с резким возрастанием медийной значимости интернета. И вот уже Алексей Навальный в своем блоге разоблачает злоупотребления крупных государственных компаний, причем делает это на основе, похоже, намеренного слива информации, организованного по технологиям 90-х (как в случае с материалами Счетной палаты по «Транснефти»). В свою очередь государственные СМИ отвечают по старинке - фильмами вроде энтэвэшной «Анатомии протеста», в которой авторы не брезгуют склейками, монтажом, откровенной фальсификацией.

В то же время распространение новых технологий и прежде всего интернета усложняет задачу «введения общества в состояние неконтролируемого экстаза» - именно так Глеб Павловский определил результаты предвыборной кампании Ельцина в 1996 году. Дело в том, что журналистские разоблачения теперь значительно легче проверить. Когда несколько лет назад блогер-единоросс Владимир Бурматов опубликовал фотографии якобы с тушения лесных пожаров, его быстро поймали на фотомонтаже. Вот и противники того же Навального регулярно указывают на частые нестыковки в его публикациях.

Информационные войны на новом этапе, очевидно, будут осложнены значительно большей продвинутостью аудитории, на которую они рассчитаны. Однако избежать их совсем явно не удастся.

Когда читаешь новости, порой кажется, что пресса освещает лишь трагические, неприятные или печальные события. Почему СМИ обращают внимание на жизненные неурядицы, а не на позитивные вещи? И как этот перевес в сторону негатива характеризует нас - читателей, слушателей и зрителей?

Дело не в том, что нет ничего другого, кроме плохих событий. Возможно, журналистов больше привлекает их освещение, поскольку внезапная катастрофа выглядит в новостях привлекательнее, чем медленное развитие той или иной ситуации. А может быть, в редакциях считают, что беззастенчивые репортажи о коррумпированных политиках или освещение неприятных событий проще в производстве.

Однако вполне вероятно, что мы, читатели и зрители, просто приучили журналистов уделять подобным новостям больше внимания. Многие говорят, что предпочли бы хорошие новости, но так ли это на самом деле?

Чтобы проверить эту версию, исследователи Марк Трасслер и Стюарт Сорока поставили эксперимент в канадском Университете Макгилла. По мнению учёных, предыдущие исследования того, как люди относятся к новостям, были не вполне точны. Либо ход эксперимента недостаточно контролировался (например, испытуемым позволялось просматривать новости из дома - в такой ситуации не всегда понятно, кто именно в семье пользуется компьютером), либо создавались слишком искусственные условия (людей приглашали отбирать новостные сюжеты в лаборатории, где каждый участник знал: экспериментатор внимательно следит за его выбором).

Поэтому канадские исследователи решили попробовать новую стратегию: ввести испытуемых в заблуждение.

Вопрос с подвохом

Трасслер и Сорока пригласили добровольцев из своего университета прийти в лабораторию для «исследования движений глаз». Вначале испытуемых попросили выбрать несколько политических заметок с новостного сайта, чтобы камера смогла зафиксировать некие «базовые» движения глаза. Добровольцам сказали, что важно именно читать заметки для получения точных измерений, а что конкретно они читают, значения не имеет.

Может быть, нам нравятся плохие новости? Но почему?

После фазы «подготовки» участники эксперимента смотрели короткий видеоролик (как им сообщили, именно в нём и заключался смысл исследования, но на самом деле он был нужен лишь для отвлечения внимания), а затем отвечали на вопросы о том, какие политические новости им хотелось бы читать.

Результаты эксперимента (как и наиболее популярные заметки) оказались довольно мрачными. Участники зачастую выбирали негативно окрашенные сюжеты - про коррупцию, неудачи, лицемерие и так далее - вместо нейтральных или позитивных историй. Особенно часто плохие новости читали те, кто в целом интересуется текущими событиями и политикой.

Тем не менее, на прямой вопрос эти люди отвечали, что предпочитают хорошие новости. Как правило, они говорили, что пресса слишком много внимания уделяет негативным событиям.

Реакция на опасность

Исследователи представляют свой эксперимент как неопровержимое доказательство так называемого негативного предубеждения - этот психологический термин обозначает наше коллективное желание слышать и запоминать плохие новости.

Согласно их теории, дело не только в злорадстве, но и в эволюции, которая приучила нас быстро реагировать на потенциальную угрозу. Плохие новости могут стать сигналом, что нам необходимо изменить своё поведение во избежание опасности.

Как и следовало бы ожидать от этой теории, существует подтверждение тому, что люди быстрее реагируют на негативные слова. Попробуйте в рамках лабораторного эксперимента показать испытуемому слова «рак», «бомба» или «война», и он нажмёт кнопку в ответ быстрее, чем если бы на экране было написано «ребёнок», «улыбка» или «радость» (хотя эти приятные слова употребляются чуть чаще). Мы распознаём негативные слова быстрее, чем позитивные, и даже можем предсказать, что слово окажется неприятным ещё до того, как узнаем, что это за слово.

Так что же, наша настороженность по отношению к потенциальной угрозе - единственное объяснение нашему пристрастию к плохим новостям? Возможно, нет.

Существует иное толкование данных, полученных Трасслером и Сорокой: мы обращаем внимание на плохие новости, поскольку в целом склонны идеализировать происходящее в мире. Что касается нашей собственной жизни, большинство из нас считают себя лучше других, и, согласно распространённому штампу, мы ожидаем, что в конце концов всё будет хорошо. Подобное радужное восприятие реальности приводит к тому, что плохие новости становятся для нас неожиданностью и мы придаём им большее значение. Тёмные пятна, как известно, заметны лишь на светлом фоне.

Получается, природа нашего увлечения плохими новостями может объясняться не только цинизмом журналистов или же нашим внутренним стремлением к негативу. Причиной может быть и наш неистребимый идеализм.

В те дни, когда новости не очень-то хорошие, эта мысль дарит мне надежду на то, что для человечества ещё не всё потеряно.