Легкая пехота в русской армии. Русская пехота в бою

ЛЮБИМОЕ ОРУЖИЕ ПЕХОТЫ «- Здравствуйте, хозяева!Приветствие двух незнакомцев, неожиданно вошедших в избу, заставило примолкнуть веселую компанию, сидящую за столом. Стало очень тихо. И тогда один из незнакомцев, обращаясь к всклокоченному черноволосому человеку в

Традиционная военная история склонна оперировать большими масштабами - главнокомандующие отдают распоряжения, войска проводят операции, которые заканчиваются успехом или неудачей. Взгляд историка редко отвлекается от карты театра боевых действий и спускается «вниз», к отдельным частям. В этой статье мы рассмотрим типичные действия русских пехотных рот и батальонов на Балканах в 1877–1878 годах и проблемы, с которыми сталкивались солдаты и офицеры.

В Русско-турецкой войне 1877–1878 годов с российской стороны участвовали более ста пехотных полков и стрелковых батальонов. Они были главными участниками таких ярких событий как переправа через Дунай у Систово , первый Забалканский поход Передового отряда генерала И.В. Гурко, оборона Шипки , взятие Ловчи и три штурма Плевны. Мы не будем анализировать конкретные сражения, но постараемся привести примеры, иллюстрирующие типичные действия и проблемы русской пехоты в полевых боях 1877–1878 годов.

Начало сражения

Бой начинался задолго до соприкосновения и даже зрительного контакта с противником. Войска перестраивались из походного порядка в боевой на дистанции эффективного артиллерийского огня (обычно около 3000 шагов). Полк наступал, имея два батальона в первой линии и один батальон в резерве, или наоборот - с одним батальоном впереди. Второй вариант позволял сохранить больше резервов, а значит командующий расширял свои возможности парировать неожиданные удары. Начальникам было выгоднее располагаться вместе с резервами, чтобы не утратить управление боем, но это соблюдалось не всегда. Так, полковник И.М. Клейнгауз, герой первого штурма Плевны 8 июля 1877 года, погиб, находясь в передовых частях своего Костромского полка. Генерал М.Д. Скобелев перед штурмом Зелёных гор на подступах к Плевне просил своего подчинённого генерал-майора В.А. Тебякина, командовавшего Казанским полком, находиться в резерве, но тот не удержался от соблазна лично повести свой полк в атаку и был сражён гранатой.

Здесь стоит сделать отступление, которое будет служить «путеводной нитью» в нашем рассказе. Вопреки распространённому мнению, к 1870-м годам русские военные уже хорошо понимали, что нарезные винтовки и новые артсистемы способны создавать труднопреодолимую огневую завесу. В этой связи стали необходимыми тактические изменения - например, переход к более редким построениям. Не менее явственно вставал вопрос о том, как уберечь людей от огня, не теряя контроль над боем.

Русский пехотный полк состоял из трёх батальонов. Каждый батальон делился на пять рот, одна из которых именовалась стрелковой. Обычно именно эта рота формировала стрелковую цепь впереди построения батальона - бойцы рассыпались вперёд на дистанции 2–5 шагов друг от друга. Остальные роты строились в сомкнутые колонны позади стрелковой цепи.

Обыкновенное построение батальона. Схема автора

Как правило, четыре сомкнутые роты выстраивались в шахматном порядке, имея впереди стрелковую цепь. Таким образом, получались три боевые линии - цепь, первые две роты (1-я боевая линия) и вторые две роты (2-я боевая линия). Интервалы между колоннами в одной боевой линии редко превышали длину колонн по фронту, а дистанция между цепью и 1-й боевой линией чётко оговаривалась уставом - ровно 300 шагов. Такая строгость обуславливалась заботой о том, чтобы 1-я боевая линия успела прийти на помощь цепи в случае угрозы, но практика показала, что расстояние было выбрано неудачно. Во-первых, близость 1-й линии к цепи вела к напрасным потерям; во-вторых, 1-я линия тяготела к цепи, что вело к сгущению последней и преждевременному расходу резервов. Полковник А.Н. Куропаткин отмечал эту ошибку у Казанского полка во время сражения за Ловчу 20–22 августа 1877 года.

После войны на Балканах некоторые русские военачальники предлагали увеличить уставную дистанцию до 500–600 шагов, но по настоянию тогдашних военных авторитетов в новой инструкции говорилось, что цепь, 1-я и 2-я линии должны сами определять дистанцию. В целом построение батальона отличалось излишней густотой, а три боевые линии нередко «наползали» друг на друга.

Трудности управления

Специалисты, среди которых участник Русско-турецкой войны генерал-майор Л.Л. Зедделер, советский теоретик А.А. Свечин и современный американский исследователь Б.У. Меннинг, критиковали рассыпание в цепь всего одной роты. С их точки зрения, в этом случае батальон использовал лишь 1/5 своей огневой мощи, однако на практике даже одна рота не всегда развивала свой огонь в полную силу, так как дальняя стрельба в русской армии не приветствовалась. «Хорошая пехота скупа на огонь , - цитировал генерал М.И. Драгомиров видного французского теоретика маршала Т.-Р. Бюжо, - Частая стрельба есть средство, которым трусы стараются заглушить в себе чувство страха» .

Управление пехотной цепью и её огнём было непростой задачей, поэтому в стрелковую роту старались назначать наиболее смышлёных и компетентных офицеров - впрочем, и их возможности были ограничены. Офицер мог более-менее контролировать происходящее в радиусе 20 шагов, остальное пространство не покрывалось его голосом и часто было скрыто от его взора. Рожки, некогда являвшиеся символом лёгкой пехоты, специализировавшейся на действиях в рассыпном строю, к 1870-м годам были признаны негодными. На манёврах для подачи сигналов пробовали использовать свистки, но в бою они, видимо, не применялись - команды обычно подавались голосом, а частные начальники, прапорщики и унтер-офицеры повторяли её и передавали дальше. Трудности управления хорошо видны из описания боя на Шипке 11 августа 1877 года, который вели роты Орловского пехотного полка:

«[…] горсть сражавшихся с каждым часом уменьшалась и уменьшалась; в некоторых местах цепь до того поредела, что один человек занимал пространство в 20 и более шагов. Правому флангу угрожали обходом целые колонны, а потому к шести часам фланг этот стал подаваться назад, а за ним и центр. Управлять цепью на такой пересечённой местности, как настоящая, положительно не было возможности: голос заглушался громом выстрелов, а подаваемых знаков не замечала и десятая часть цепи, скрытая кустами. Таким образом, невольное отступление началось, хотя и шаг за шагом».

От ротного командира в бою зависело очень многое - обычно гораздо больше, чем от батальонного, который после ввода своего батальона в боевую линию обычно терял возможность влиять на события и присоединялся к одной из рот. Ротному нужно было управлять своей цепью, принимать множество самостоятельных решений, приспосабливаться к местности, поддерживать связь с другими ротами, заботиться о своих флангах - всему этому мешала масса обстоятельств, неизбежных в любом бою.

Прежде всего, ротные командиры часто гибли и получали ранения, поэтому им рекомендовалось ознакомить своих подчинённых с боевыми задачами и заблаговременно назначить нескольких заместителей. Если ротный командир выбывал из строя, рота сталкивалась с серьёзной проблемой, характерной для всей русской армии. Дело в том, что всем в роте распоряжался именно её командир (нередко через головы командиров взводов и отделений). Таким образом, младшие начальники (прапорщики и штабс-капитаны) утрачивали инициативность, авторитет и навык командования. В различных частях с этой проблемой боролись по-разному - так, в 14-й дивизии, прославившейся при переправе через Дунай и обороне Шипки, культивировались строгая передача приказаний по всей командной цепи и инициативность младших офицеров, отрабатывалось замещение выбывших начальников. В итоге роты этой дивизии продолжали чётко выполнять свои задачи даже в случае ранения или смерти командиров.

Русские войска у Плевны, рисунок современника.
andcvet.narod.ru

Вторым обстоятельством, добавлявшим трудностей ротному командиру, была проблема подкреплений. Ещё во время Франко-прусской войны 1870–1871 годов отмечалось, что вливание в цепь подкреплений часто приводит к перемешиванию частей и полной утрате контроля над ними. Лучшие умы русской армии взялись решать эту проблему, но споры не утихали ни до похода на Балканы, ни после него. С одной стороны, решением было формировать сильную цепь сразу, с другой - в этом случае увеличивалась её густота, а значит, и потери от огня. Кроме того, военных, которые после долгих лет мирной службы попадали под огонь, ждало неприятное открытие - реальный бой гораздо более хаотичен и непонятен, чем стройные линии в учебниках и на плацу. Вброс адреналина в кровь, свист пуль и гул ядер, вид падающих товарищей совершенно меняли восприятие боя.

В течение многих лет военные пытались упорядочить и структурировать хаос боя. Этот подход можно условно назвать «путём Жомини» (Г. Жомини - швейцарский теоретик 1810–1830-х годов, не утративший авторитета и в 1870-е годы). К. фон Клаузевиц , напротив, подчёркивал, что война - это область опасности, физического напряжения, неизвестности и случайности, бороться с которыми бесполезно. Русский военный теоретик генерал Г.А. Леер, опиравшийся на труды Жомини, предлагал пополнять цепь строго из «родной» части. В свою очередь Драгомиров, один из внимательнейших российских читателей Клаузевица, предлагал смириться с перемешиванием частей и приучать к нему солдат ещё на манёврах.

Действия цепи

Цепь должна была выполнять следующие задачи:

• завязать огневой бой;
• заставить противника раскрыть свои силы;
• защитить роты, следующие за ней, от неожиданного нападения;
• по возможности, подготовить их атаку.

Чтобы успешно выполнять эти задачи, цепь должна была наступать как можно планомернее, соблюдая уставные 300 шагов дистанции от 1-й боевой линии. Вместе с тем под огнём движение цепи замедлялось, а скорость задних рот, наоборот, возрастала - отсюда то самое «напирание» со стороны 1-й боевой линии, которое критиковал Куропаткин.

Атака цепью обычно велась участками: один участок цепи (например, отделение) наступал, а другой поддерживал его огнём. Для ведения такого наступления требовалась координация и взаимная поддержка, начальники участков должны были обладать хорошим глазомером, чтобы не попасть под огонь соседей и грамотно рассчитать перебежку (она не должна была слишком утомлять бойцов, рекомендованная дистанция составляла не более 100 шагов). Малейшая преграда или неровность местности служила укрытием для цепи, однако рельефом надо было уметь пользоваться. Куропаткин описывает такой случай, произошедший в бою за Ловчу:

«Надо было пробежать по долине 500–600 шагов совершенно открыто. Первое закрытие от неприятельских пуль на пути наступления полка была мельница с несколькими десятками деревьев, окружавших её. Часть людей перебегала долину, как говорится, одним духом; другие, пользуясь небольшими грядами гальки, образованными течением воды [реки Осмы], ложились за них, к прежде залегшим присоединялись задние и местами образовывались густые шеренги лежащих. Но эти закрытия плохо защищали от неприятельского огня, направленного с двух тысяч шагов и потому поражавшего под большим углом. […] Между тем, не было никакой надобности пробегать это пространство. Стоило продвинуться далее садами, пройти затем окраину города и, наконец, выйти к той самой мельнице, о которой упомянуто выше. Разница была в том, что вместо хорды пришлось бы описать дугу».

Атака Псковского полка на редут Гюлдиз-Табия в сражении на Шандорнике 17 ноября 1877 года.
andcvet.narod.ru

Огонь можно было открывать только по команде офицера. Обычно он приказывал лучшим стрелкам сделать пробные выстрелы, чтобы определить высоту прицела, затем высота сообщалась солдатам, и давалась команда открыть стрельбу. Офицер должен был следить за тем, чтобы не делалось напрасных выстрелов, солдаты правильно выставляли прицел на винтовках, и он вовремя и верно менялся. Для этого нужно было знать, кому можно доверить пробные выстрелы, уметь определять расстояние до цели, наконец, грамотно выбрать саму цель.

Кроме того, офицер решал, какой тип огня применить. На расстоянии 300–800 шагов стреляли одиночными выстрелами и довольно редко. Открывать огонь рекомендовалось с расстояния в 800 шагов, так как считалось, что с этого расстояния есть шанс попасть в одиночного человека. Иногда, если представлялась подходящая цель (например, артиллерийская батарея или плотная формация вражеской пехоты), по команде давался залп. Если же требовалось произвести интенсивный обстрел, но не хотелось тратить много патронов, давали команду «частый огонь» и добавляли число патронов, которые надо выпустить. Этот приём подвергался критике, так как офицер не мог проконтролировать фактическое количество патронов, израсходованное солдатами. Наконец, офицер мог дать команду залечь. В целом распорядительным командиром считался тот, кто контролировал свою часть даже под сильным огнём.

Залёгших за укрытием солдат было непросто поднять и двинуть вперёд. К тому же, требование беречь людей от огня вступало в противоречие с необходимостью контроля над войсками. Куропаткин продолжает свой рассказ о бое за Ловчу:

«Напрасно один молодой офицер кричал охрипшим голосом «вперёд», «ура», и махал саблею, толпа [спрятавшаяся за мельницей] ещё не была расположена идти за ним, и юноша, выбежав с несколькими солдатами вперёд, не успел пробежать нескольких шагов, как был уже убит».

Экономия патронов

Драгомиров не напрасно приводил афоризм Бюжо по поводу связи стрельбы с трусостью. Он и другие военные авторитеты полагали, что нужно сдерживать желание солдат открыть огонь с дальней дистанции. Стандартный боекомплект составлял довольно скудные 60 выстрелов, а прицел на винтовке Крнка мог быть установлен на дистанцию не более 600 шагов (у унтер-офицеров и бойцов стрелковых батальонов - 1200 шагов). Солдат рисковал расстрелять весь боекомплект до того, как его часть выйдет на так называемые решительные дистанции (800–300 шагов), не говоря о том, что ведение огня служило удобным предлогом, чтобы не двигаться вперёд. Обучение стрельбе заканчивалось на дистанции 1500 шагов - с этого расстояния было уже трудно различить отдельно стоящего человека, а в бою огонь обычно направлялся на дымки от вражеских выстрелов. Тем не менее соблазн дальней стрельбы был велик, тем более что турки активно пользовались огнём с больших дистанций (с дальности в 2000 шагов он становился чувствительным).

Свои апологеты дальнего огня были и в русской армии. Один из них, барон Зедделер, призывал ввести дальнюю стрельбу в уставы как особый и действенный вид боевого огня. По его мысли, дальнюю стрельбу следовало вести по площадям, рассчитывая не на точность, а на массу единовременно выпущенного свинца. Такой вид стрельбы эпизодически применялся русскими войсками, как и другая разновидность дальнего огня - перекидные выстрелы. Пули, пущенные по длинной дуге, падали за земляные укрепления, которые так полюбились туркам. «Перекидной, дальний и притом сосредоточенный огонь, пожалуй, снова осадит лопату на подобающее ей место» , - полагал полковник В.Ф. Аргамаков. После войны большинство военных авторитетов признало дальний огонь законным средством в руках командиров, но призывало к осторожности в его использовании. Инструкция для обучения роты и батальона, изданная сразу после войны, требовала пользоваться им «с крайней осмотрительностью» и утверждала, что ближнему огню по-прежнему «принадлежит главное в бою значение» .

Опыт войны 1877–1878 годов, скорее, подтверждал этот вывод. В Передовом отряде, успешно действовавшем за Балканами в начальный период войны, генерал И.В. Гурко запрещал пехоте стрелять с больших дистанций, чтобы не тратить время впустую. Полковник Д.С. Нагловский, участвовавший в рейдах Гурко, с восторгом описывал действия 4-й стрелковой бригады, которая имела обыкновение наступать, «не выпуская ни одного патрона, пока не подойдут к туркам на половину расстояния своего ружейного выстрела» , то есть на 600 шагов. Орловский полк, захвативший гору Бедек рядом с Шипкой как раз в то время, когда на другой стороне хребта орудовал отряд Гурко, не стрелял по более прозаической причине - «жалели патронов, а на доставку их было мало надежды по отдаленности Габрова, где находились патронные ящики» .

Действительно ли недостаток патронов был серьёзной проблемой? Статистика, собранная артиллерийским ведомством, показывает, что в кампании 1877–1878 годов полк крайне редко расстреливал в одном бою более 30 патронов на ружьё. Однако это лишь «средняя температура по больнице»: одна рота полка могла всё сражение простоять в резерве и не сделать ни одного выстрела, другая же могла находиться в цепи, вести интенсивную перестрелку и испытывать острый дефицит патронов. Тем не менее статистика позволяет сделать несколько интересных наблюдений. Например, бросается в глаза то, что стрелковые батальоны обычно расходовали намного больше патронов, чем пехотные полки. Это объясняется и специализацией на ведении огня, и тем обстоятельством, что стрелковые батальоны чаще всего шли впереди пехотных полков, завязывали бой, а потому дольше оставались под огнём. Своеобразный рекорд установил 13-й стрелковый батальон 4-й стрелковой бригады, израсходовавший в сражении при Шипке-Шейнове (27–28 декабря) 122 выстрела на винтовку - вдвое больше стандартного боекомплекта.

Генерал М.Д. Скобелев в сражении 30 августа 1877 года под Плевной.
andcvet.narod.ru

Среди пехотных полков наибольший расход патронов в одном деле был у Владимирского полка в ходе третьего штурма Плевны 30–31 августа - 91 выстрел на винтовку (впрочем, это исключительный случай). Например, такой интенсивный бой как сражение за Горный Дубняк 12 октября потребовал от гвардейских полков расхода 25–30 патронов на винтовку. Лейб-гвардии Егерский полк, атаковавший в тот же день соседний Телиш, сделал 61 выстрел на ствол, что значительно превышало «нормальный уровень». При первом штурме Плевны 8 июля Костромскому полку сильно не хватало патронов (расход составил более 56 выстрелов на человека), что послужило поводом полковнику И.Ф. Тутолмину написать в донесении:

«Костромской полк отступил во-первых потому, что не было патронов, во-вторых потому, что не было резерва» .

Сближение с противником

Двигаясь перебежками и укрываясь за складками местности, цепь подходила к неприятелю на близкое расстояние, а за ней продвигалась и основная масса батальона. Как ни странно, на расстоянии 800–300 шагов огонь, как правило, чувствовался меньше - многие пули уже летели поверх голов. Это означало, что турки чувствуют близость противника, забывают переставлять прицел на своих винтовках, стреляют, не целясь или даже не высовываясь из-за укрытий. Стрельба из винтовки, поднятой над головой, была нередка для турецкой пехоты. Атакующие, наоборот, учащали огонь, доводя его до предела. По расчётам мирного времени, с расстояния в 400 шагов уже около половины пуль должны были попадать в цель.

Хотя волнение сказывалось и на атакующих, дистанция в 400–200 шагов считалась решающей. На этом этапе боя начиналась «игра нервов», которая чаще всего и определяла победителя. Увеличить свои шансы на успех можно было, охватив фланг вражеских позиций, и этот приём активно применялся. Так, 4-я стрелковая бригада осуществила частичный охват турецкой позиции в бою при деревне Уфлани у южного подножья Шипки 4 июля 1877 года. Попав под перекрёстный огонь, турки дрогнули и начали беспорядочно отступать - бой не пришлось доводить до штыковой схватки.

Охват фланга имел свои особенности. Заставить цепь, вовлечённую в стрельбу, переменить фронт было непросто. Поэтому чаще охват осуществлялся подошедшими подкреплениями, которые пристраивались к флангу цепи и занимали охватывающее положение. То же самое мог сделать и неприятель - в таком случае учебники тактики рекомендовали не оттягивать фронт цепи назад, а выслать подкрепление, которое должно было не пристраиваться сбоку к угрожаемым частям, а встать уступом сзади них. Тогда уже вражеские части, охватывавшие русский фланг, попадали под косвенный или даже продольный огонь - как говорил генерал Леер, «кто обходит, тот сам обойдён» .

Приём охвата и противодействие ему с помощью поворота фронта и высылки подкрепления.
Драгомиров М.И. Учебник тактики. СПб.,1879

Именно тогда, когда цепь сближалась с врагом на 400–200 шагов, 1-я и 2-я линия имели законное право догнать её, вливаться в цепь и усиливать её огонь, готовясь, в случае надобности, к удару в штыки. На практике нередко это происходило само собой, помимо воли начальников. Цепь останавливалась, а 1-я и 2-я боевые линии подходили к ней, образуя одну или две густые массы бойцов (второе - в случае, если удавалось соблюсти порядок наступления).

В 1870-е годы считалось, что один огонь не может заставить отходить стойкого неприятеля. Впрочем, турок не относили к категории упорных противников - действительно, они нередко отступали во время обстрела, и до штыкового боя дело не доходило. Например, генерал Скобелев при переходе через Имитлийский перевал в декабре 1877 года использовал стрелковую роту, вооружённую трофейными винтовками Пибоди-Мартини, и она заставила турок оставить свои позиции. Конечно, приходилось отступать и русским войскам - в таких случаях они несли самые тяжёлые потери. Солдаты теряли самообладание и бросались назад сломя голову, офицеры уже не могли остановить сумятицу, а иногда и сами спасались бегством. Во время неудачного второго штурма Плевны 18 июля 1877 года Серпуховской полк понёс страшные потери - были убиты или ранены командир полка, два из трёх батальонных командиров, множество офицеров и нижних чинов. В строю осталась лишь горстка в несколько десятков солдат, два офицера и одно знамя - видимо, бóльшую часть потерь серпуховцы понесли именно при отступлении.

Сводя всё воедино, стоит отметить, что в основе успешной тактики пехотного боя лежал разумный баланс между сохранением бойцов от огня и контролем над частью. От ротных командиров и других начальников требовались хорошая тактическая подготовка, инициативность, умение принимать решения в экстремальных ситуациях и личный авторитет перед солдатами.

Источники и литература:

1. «Военный сборник», 1878-1900
2. Драгомиров М. И. Учебник тактики. СПб., 1879
3. Сборник военных рассказов. Т. I-VI. СПб., 1879
4. Свечин А. А. Эволюция военного искусства. М.-Жуковский, 2002
5. Сборник материалов по Русско-турецкой войне 1877-1878 гг. Вып. 5, 10, 88, 93
6. Аргамаков В. Ф. Воспоминания о войне 1877-1878 гг. // Журнал ИРВИО. – Кн.6, 7. – 1911
7. Присненко, подполк. Первая Плевна и 19-й пехотный Костромской полк в Русско-турецкую войну 1877-1878 года. СПб., 1900
8. Соболев Л. Н. Последний бой за Шипку. По поводу воспоминаний В. В. Верещагина. 1877-1878 гг. // Русская старина. – 1889. – №5
9. Верещагин В. В. Воспоминания художника. Переход через Балканы. Скобелев. 1877-1878 гг. // Русская старина. – 1889. – №3

Гренадеры считались ударной силой пехоты, и поэтому в гренадерские части традиционно отбирали самых рослых и физически крепких рекрутов. Причем общее число гренадер, объединенных в крупные подразделения, в русской армии было относительно невелико: только Лейб-гренадерский полк имел 3 гренадерских батальона, остальные гренадерские полки состояли из 1 гренадерского и 2 мушкетерских батальонов. Кроме того, для усиления обычных пехотных подразделений в каждом мушкетерском полку (по образцу Франции) была введена одна гренадерская рота на каждый батальон. При этом гренадерские роты запасных батальонов, не участвовавших в походах, сводились в гренадерские батальоны и бригады и следовали за войсками, являясь боевым резервом пехотных дивизий и корпусов.
Гренадеры носили общеармейскую пехотную форму; знаком отличия этого элитного рода войск являлись металлические эмблемы «гренады о трёх огнях» на кивере и красные погоны. Между собой гренадерские полки различались начальными буквами названия полка, вышитыми на погонах.

Гренадер пехотного полка в парадной форме и гренадер - унтер-офицер егерского полка в походной форме

Пехота средняя - МУШКЕТЕРЫ

Мушкетёрами в российской армии называли солдат стрелковых частей; мушкётеры являлись основным видом русской пехоты. Правда, в 1811 году мушкетёрские полки переименовали в пехотные, однако роты сохранили название мушкетёрских, и на протяжении всей войны 1812 г в русской армии пехотинцев по привычке продолжали называть мушкетёрами.
Мушкетёры носили общеармейскую форму, внешне отличаясь от других родов пехоты только значком на кивере – «гренадой об одном огне». На парадах мушкетёры пристегивали к киверам высокие черные султаны, однако на походе султаны снимались, чтобы не мешали в бою. Между собой пехотные полки различались разноцветными погонами по старшинству в дивизии: красными, белыми, желтыми, зелеными, синими и планшевыми; на всех погонах вышивался номер дивизии, в которую входил полк.


Мушкетер Одесского и унтер-офицер Симбирского пехотного полков в летней форме, мушкетер Бутырского пехотного полка в зимней форме

Пехота легкая - ЕГЕРЯ

Егеря представляли собой вид легкой пехоты, которая часто действовала в рассыпном строю и вела огневой бой на максимальных дистанциях. Именно поэтому часть егерей снабжалась редким и дорогим для того времени нарезным оружием (штуцерами). В егерские роты обычно отбирались люди небольшого роста, очень подвижные, хорошие стрелки: одной из важнейших задач егерей в сражениях было «выбивать» снайперским огнем офицеров вражеских подразделений. Так же приветствовалось, если новобранец был знаком с жизнью в лесу, так как егерям часто приходилось ходить в разведку, передовые дозоры, нападать на сторожевые пикеты врага.
Егерская форма походила на общеармейскую пехотную форму мушкетеров; разница заключалась в цвете панталон: в отличие от всех остальных пехотинцев, носивших белые панталоны, егеря и в бою, и на параде надевали панталоны зеленого цвета. Кроме того, ранцевые ремни и перевязи егерей не белились, как это делалось в остальных видах пехоты, а имели черный цвет.

Рядовой 20-го и унтер-офицер 21-го егерских полков

Инженерные войска - ПИОНЕРЫ

Этот «неброский» вид войск, который часто забывают вспомнить, когда речь заходит о героизме пехоты, играл исключительно важную роль в войне. Именно пионеры строили (зачастую под огнем врага) оборонительные укрепления, разрушали вражеские крепости, возводили мосты и переправы, без которых невозможно продвижение армии вперед. Пионеры и саперы обеспечивали и оборону, и наступление войск; без них ведение войны было фактически невозможно. И при всем при том слава победы всегда принадлежала пехоте или кавалерии, но никак не пионерным частям…
При общеармейской форме пионеры российской армии носили не белые, а серые панталоны и черный с красной выпушкой приборный цвет. Гренады на киверах и жгуты на эполетах были не золоченые, а серебрёные (оловянные).

рядовой и штабс-капитан 1-го пионерного полка

Иррегулярная пехота - ОПОЛЧЕНИЕ

Этот род войск в то время не был предусмотрен уставом ни одной из армий Европы. Ополченцы появились только в России, когда нашествие принесло угрозу самому существованию государства, когда весь русский народ поднялся на защиту Отечества. Ополченцы зачастую совершенно не имели нормального оружия, они вооружались взятыми из дома плотницкими топорами, устаревшими саблями и трофейными ружьями. И, тем не менее, именно ополченцы сыграли самую важную роль в Отечественной войне, только они сумели за короткий срок поднять численность российской армии до того уровня, который смог «раздавить» многочисленную наполеоновскую армию нового типа. Это далось очень дорогой ценой: домой вернулся только 1 из 10 ополченцев, отправившихся защищать Отечество…
Форма одежды ополченцев была очень разнообразной; фактически в каждом уезде организатор ополчения разрабатывал свой образец формы, непохожий на форму ополчения соседнего уезда. Однако зачастую все эти виды формы основывались на традиционном казачьем кафтане, получавшем в разных уездах разные цвета; общим для формы ополченцев являлся так называемый «ополченческий крест» с девизом «За Веру и Отечество», крепившийся на шапках ополченцев.


Рядовые ополченцы и офицеры Петербургского и Московского ополчения

ПАРТИЗАНЫ

Русские партизанские отряды Отечественной войны 1812 г были двух видов. Одни формировались из армейских (в основном кавалерийских) частей, подчинялись верховному командованию, выполняли его задания и носили свою полковую форму, пользовались штатным оружием. Другие партизанские отряды создавались стихийно из крестьян – жителей оккупированных районов. Бойцы этих отрядов ходили в своей крестьянской одежде, а в качестве оружия использовали плотницкие топоры, вилы, серпы и косы, кухонные ножи и дубинки. Огнестрельное оружие в таких отрядах поначалу было большой редкостью (в основном охотничьи ружья), однако со временем партизаны вооружались трофейными французскими ружьями, пистолетами, саблями и палашами; некоторые особо сильные отряды иногда ухитрялись добыть и использовать в бою 1-2 пушки…

Пехота - главный и самый многочисленный род войск. Она может всюду пройти, всё занять и всё удержать. Остальные роды войск только помогают пехоте в её трудной и сложной боевой работе.

История русской пехоты начинается вместе с историей нашей родины.

В 911 году князь киевский Олег вёл войну с Византией. Уничтожив вражеское войско, он в знак победы прибил свой щит на вратах Царьграда. Успех этого сражения решила пехота, состоявшая из свободных граждан - жителей городов и сёл.

Русская пехота отличалась высокой дисциплиной и храбростью, упорством и выносливостью. В 1240 году князь Александр Ярославович со своей дружиной и новгородской пехотой разбил шведов на Неве. Вооружённые топорами - любимым оружием русских, - новгородские пехотинцы с одного удара раскалывали железные шлемы шведов, как глиняные горшки. Шведы, разбитые русскими, бежали и долго после этого не решались вновь идти на нашу землю.

В знаменитом сражении с ливонскими рыцарями - крестоносцами на Чудском озере в 1242 году русская пехота снова показала, что значит истинная военная доблесть.

При царе Иване Васильевиче Грозном в России впервые появились стрельцы. Они делились на полки.

Стрельцы уже имели определённую форму одежды и были вооружены пищалью (ручное огнестрельное оружие), бердышом (топор в форме полумесяца, на длинной рукоятке) и саблей. Жили они в особых слободах, охраняли пограничные города, а в военное время - в сражениях - составляли опору боевого порядка русской рати.

В 1700 году Пётр Великий сформировал регулярную армию - 27 полков пехоты и 2 полка драгун. С этой армией он начал борьбу против Швеции, захватившей русские земли у Ладожского озера и Финского залива.

19 ноября того памятного для России года враг атаковал нашу армию, осаждавшую Нарву. Молодые русские войска, не имевшие ещё боевого опыта, потерпели поражение. Но новая пехота Петра, Преображенский и Семёновский полки, - бывшие «потешные» - удержали свои позиции, отбив все атаки шведов. Они спасли тогда армию от полного разгрома.

Войну со Швецией выиграла пехота.

1702 год - русская пехота штурмовала и взяла крепость Нотенбург. 1703 год - пехотинцы Петра, посаженные на рыбачьи лодки, атаковали морские корабли «Астрил» и «Гедан». Эта атака перешла в жестокий рукопашный бой, закончившийся полной победой русских. 1708 год - русские пехотинцы и артиллеристы, вместе с конницей, громят шведов при деревне Лесной, и, наконец, 27 июня 1709 года - полнейший разгром врага под Полтавой.

Петровская пехота особенно отличилась и в сражении при Гангуте.

Посаженные на гребные суда - галеры, - превратившиеся в моряков, пехотинцы громили противника, забирая в плен даже шведских адмиралов. Цепляясь за снасти, в рукопашном бою, борт о борт со шведскими кораблями, русские лезли на пушки, не боясь смерти - ни от огня, ни от штыка, ни от воды.

«Абордироваяие так жестоко чинено, что от неприятельских пушек несколько солдат не ядрами и картечами, но духом пороховым из пушек разорваны... во истину нельзя описать мужество наших, как начальных, так и рядовых», - писал тогда о пехотинцах Пётр.

Приемниками их славы были суворовцы.

Великий русский полководец Суворов сам начал свою службу «нижним чином» - в пехоте, в гвардейском Семёновском полку. Он считал, что изучение военного дела должно было начинать с пехоты - главного и основного рода войск.

Боевое крещение Суворова произошло в Семилетней войне. Русская пехота тогда отличилась в битвах, нанося прусской армии, считавшейся лучшей в мире, одно поражение за другим. Уже в бою при Цорндорфе в 1758 году прусский король Фридрих был поражён храбростью русской пехоты. Разделённые кавалерийской атакой пруссаков на небольшие группы, русские гренадёры не сдавались и не бежали. Став спинами друг к другу, они ощетинились штыками, как ежи, и до последнего дыхания сопротивлялись.

В 1759 году Фридрих был наголову разбит при Куннерсдорфе. А через год отборная русская пехота штурмовала берлинские бастионы и затем торжественно, с развевающимися знамёнами вступила в сдавшуюся немецкую столицу. С этого времени Фридрих уже более не рисковал вступать в сражения с русскими, ограничиваясь «маневрированием на почтительном расстоянии».

Вместе со смелостью росло и мастерство русских пехотинцев.

В итальянской кампании 1799 года егеря генерала Багратиона применили один весьма оригинальный военный приём.

Благодаря помощи нашего коллеги из Москвы Максима Бочкова, известного фотографа среди поклонников исторической реконструкции, мы познакомились с замечательным клубом исторической реконструкции «Инфантерия» из Московской области.

Члены клуба «Инфантерия» реконструируют, отдавая тем самым дань памяти и уважения своим землякам из 209-го пехотного Богородского полка, воевавшего в Первую мировую войну.

Полк вошёл в состав 1-й бригады 53-й пехотной дивизии ХХ армейского корпуса 10-й армии Северного фронта и воевал в Восточной Пруссии.

Во время отступления 10-й армии из Восточной Пруссии в январе-феврале 1915 года полк прикрывал части ХХ корпуса, был окружён противником в Августовских лесах и понёс огромные потери. До Гродно добрались лишь около 200 человек. Лишь небольшое число богородцев попало в немецкий плен.

Полковое знамя было спасено полковым священников отцом Филофеем, благодаря чему полк был заново укомплектован.

30 апреля 1915 года вновь сформированный 209-й пехотный Богородский полк, который был укомплектован офицерами и солдатами из других регионов страны, вошёл в состав формировавшегося 34-го армейского корпуса Северо-Западного фронта. В 1916 году часть в составе XXIII армейского корпуса участвовала в Брусиловском наступлении на Волыни.

Мы записали несколько рассказов командира клуба Андрея Бондаря о стрелковом оружии времен Первой мировой войны, которые разместим в цикле «Рассказы об оружии». Андрей обладает весьма впечатляющими знаниями об оружии того времени, уверены, это будет весьма познавательно.

Но начнем мы наши рассказы с демонстрации формы и снаряжения пехотинца 209-го Богородского полка времен Первой мировой войны.

Для тех, кто не любит смотреть видео (хотя оно того стоит), частично продублируем по старинке.

Русский пехотинец, уходя на поля сражений Первой мировой войны, был снаряжен ничуть не хуже своих союзников или противников.

Начнем обзор, естественно, с формы.

Нательное белье состояло из кальсон и рубахи, производимых из хлопчатобумажной ткани. Форма, состоявшая из галифе и гимнастерки, отшивалась также из хлопчатобумажной ткани, либо, для районов с более холодным климатом, из сукна.

Снаряжение. Что брал с собой в поход русский пехотинец.

Естественно, поясной ремень. На ремне располагались два патронных подсумка на 30 патронов в обоймах каждый. Плюс дополнительный подсумок для патронов россыпью. В начале войны каждый пехотинец имел еще навесной бандольер на 30 патронов, но во второй половине войны бандольеры встречались реже.

Сухарная сумка. Там обычно размещался сухой паек, так называемый «ранцевый запас», состоящий из сухарей, сушеной рыбы, солонины, консервов.

Шинель. Из так называемого шинельного сукна. В теплое время года в скатке. Чтобы концы шинели не расползались, использовался котелок и два кожаных ремешка для крепления.

К шинели же крепилась плащ-палатка с комплектом колышков и приколышей. Обязательно было наличие веревки длиной около 3 метров для крепления собранной палатки.

В холодное время года, когда шинель была на бойце, плащ-палатка с принадлежностями крепилась на ранце.

Ранец. Предназначался для хранения и транспортировки личных вещей солдата. Комплект белья, портянки, обмотки, предметы личной гигиены, запас табака.

Каждому бойцу полагалась малая пехотная лопатка. Которую позже назвали саперной, но правильное название именно такое. Чехол для крепления лопатки первоначально был кожаный, со временем его стали изготавливать из заменителей, брезента или парусины.

Фляга. Стеклянная или алюминиевая, обязательно в суконном чехле. Чехол играл роль термоизолятора, и позволял не нагреваться жидкости в жару или наоборот, не замерзать быстро в холод.

К фляге прилагалась алюминиевая же манерка (чарка) для употребления, например, спиртных напитков. Чарка спиртного полагалась русскому солдату 10 раз в год, по большим праздникам. Так что в основном чарка предназначалась для горячего чая.

Фуражка. Стандартный головной убор русского пехотинца изготовлялся либо из сукна, либо из хлопчатобумажной ткани, в зависимости от климатических условий. В фуражку первоначально вставлялась стальная пружина, но она часто ломалась, поэтому не возбранялось носить фуражку без пружины.

В зимнее время солдату полагались папаха из овечьей шерсти и верблюжий башлык.

Погоны. Погоны у русского солдата были полевые (зеленые) и обычные, красного цвета. Гвардейские полки носили погоны, обшитые кантом «фирменного» цвета полка. На погонах обычно наносился номер полка.

Сапоги. Сапоги в русской императорской армии были кожаные.

С течением войны, в обиход вошли более дешевые ботинки с обмотками. Зимней обувью были валенки.

Последней деталью в снаряжении солдата было . В нашем случае - винтовка Мосина образца 1891 года. И штык. Штык всегда должен был быть примкнут.

Винтовки комплектовались ремнем, который, однако, не был предназначен для постоянного ношения. По уставу винтовка носилась в положении «на плечо».

О самой винтовке Мосина и ее соперницах мы расскажем в следующих статьях, подготовленных при участии клуба «Инфантерия».