Генерал Жан Виктор Моро: биография. Алексей зотов главный соперник наполеона
В этом издании даны исторические портреты наиболее известных военачальников Запада, сражавшихся против России в Отечественной войне 1812 г. и Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. В общеисторических трудах упоминания обо всех этих деятелях имеются, но не более того. Поэтому и специалистам-историкам, и широкому кругу читателей, несомненно, будет интересно узнать подробнее о жизни и деятельности маршалов Наполеона, военачальников Третьего рейха. В завершающей части представлены полководцы Великой французской революции, сражавшиеся за новые идеалы и несущие народам освобождение от феодального гнета.
Прежде всего каждый персонаж показан как военачальник со всеми его достоинствами и недостатками, определены его роль и место в истории, а также раскрыты качества полководца как личности.
Моро Жан Виктор
Моро Жан Виктор
Французский деятель Моро (Moreau) Жан Виктор (14.02.1763, Морле, область Бретань, - 2.09.1813, Лаун, ныне Лоуни, Чехия), дивизионный генерал (1794). Сын богатого адвоката.
Еще в молодости Моро проявил большую склонность к военному делу и в 1780 году, оставив учебу в городе Ренне, где он по семейной традиции изучал юриспруденцию и готовился стать адвокатом, поступил рядовым в королевскую армию. Однако недовольный этим отец добился расторжения заключенного сыном контракта и заставил его продолжить учебу. Одаренный от природы юноша уже в студенческие годы выделялся из общей массы сверстников, слыл вожаком и пользовался большим влиянием среди студентов, которые избрали его председателем своего клуба.
После окончания учебного заведения Моро занялся адвокатской деятельностью. Именно в те годы сформировались его республиканские убеждения, он стал пылким поклонником идей Вальтера, Ж. Руссо и других французских энциклопедистов второй половины XVIII века (Д. Дидро, Ш. Монтескье, К. Гельвеций, П. Гольбах, Ж. д’Аламбер), проповедовавших дух свободолюбия, демократии и ненависти к тирании.
С началом в 1789 году Великой французской революции молодой адвокат Моро сразу же встал в ряды ее наиболее горячих приверженцев, одним из первых вступил в Национальную гвардию и вскоре был произведен в офицеры. В апреле 1792 года начались Революционные войны Франции против 1-й коалиции европейских монархических держав, предпринявших попытку силой оружия задушить революцию во Франции и восстановить в ней дореволюционные порядки.
В обстановке всенародного подъема, охватившего тогда всю страну, поднявшуюся на защиту своей свободы и независимости, Моро поступает волонтером в армию и вскоре избирается командиром батальона волонтеров, вошедшего в состав Северной армии (май 1792 года). С этого времени он начинает серьезно изучать военное дело и постепенно приобретает в этом большие познания. В первых же боях с интервентами показал себя храбрым и умелым командиром, что способствовало быстрому продвижению его по службе. Отличился в целом ряде боев и сражений и уже в 1793 году был произведен в бригадные, а менее чем через год - в дивизионные генералы (высшее воинское звание во французской революционной армии).
Командуя дивизией, Моро овладел несколькими важными крепостями в Бельгии, в том числе Менен, Ньюпор (Ньивпорт), Остенде, и приобрел известность как один из лучших дивизионных генералов революционной армии.
Среди этих славных побед ему пришлось пережить тяжелый удар судьбы - гибель отца, казненного якобинцами. Упавшего духом и впавшего в депрессию молодого генерала спасли от неминуемой расправы как «сына врага народа» его боевые заслуги, репутация убежденного патриота, а также заступничество командующего Северной армией генерала Ш. Пишегрю, находившегося в близких отношениях со многими вождями якобинцев. Последнему удалось ободрить своего подчиненного, вдохновить его на дальнейшее служение Революции и вернуть к прежней активной боевой деятельности.
В Голландском походе 1794 года Моро командовал правым крылом Северной армии, а после завоевания Голландии сменил Пишегрю на посту командующего армией. Был ему в то время 31 год.
В 1796 году Моро возглавил Рейнско-Мозельскую армию, которая в то время считалась главной армией Французской республики. Перед ним была поставлена задача во взаимодействии с Самбро-Мааской армией (генерал Ж. Журдан) разгромить австрийцев в Южной Германии и нанести удар в направлении Вены.
Перейдя Рейн, Моро вторгся в Германию, где одержал ряд побед над австрийскими войсками, но медлительность и чрезмерная осторожность в действиях не позволили ему в полной мере воспользоваться результатами своих побед. Австрийский главнокомандующий эрцгерцог Карл умело воспользовался разобщенностью действий французских армий, не объединенных единым командованием. Сосредоточив свои основные силы против Самбро-Мааской армии, он нанес ей поражение сначала при Амберге (22 августа), а затем при Вюрцбурге (3 сентября) и отбросил Журдана за Рейн. Под угрозой с левого фланга и тыла Моро был вынужден оставить Германию и также начать отступление за Рейн. Отступление это было проведено им в образцовом порядке. В ходе его Моро одержал победу при Биберахе, но потерпел неудачу под Эммендингеном, а затем вновь добился успеха при Шлингене.
В целом же кампания 1796 года в Германии оказалась для Франции неудачной, что вызвало резкое недовольство Директории . Не считая себя виновным в неудаче, обиженный Моро подал в отставку и получил ее. В то время, когда основные силы французской армии, действовавшие в Германии под командованием Моро и Журдана, потерпели поражение и вынуждены были перейти к обороне на Рейне, Итальянская армия генерала Наполеона Бонапарта, которая не рассматривалась Директорией как серьезная боевая сила и которой в силу ее ограниченных возможностей в кампании 1796 года отводилась лишь вспомогательная роль - отвлечь на себя часть сил противника, совершила непостижимое. Она не только нанесла австрийцам и их союзникам целый ряд тяжелых поражений, но и заставила австрийское командование перебросить в Италию своих лучших генералов и крупные силы с основного театра военных действий, а также завоевала почти всю Северную Италию.
На дымно-кровавом европейском небосклоне конца XVIII века взошла и засверкала ослепительным светом новая, неведомая до того звезда - звезда Наполеона Бонапарта. Буквально за считанные месяцы, в течение всего одной кампании, никому неизвестный 27-летний генерал Бонапарт (или как его тогда называли - Буонапарте) стремительно ворвался на авансцену истории и превратился в национального героя Франции, стал самым знаменитым полководцем Республики. В ярких лучах наполеоновской славы как-то сразу померкла слава самых знаменитых полководцев республиканской армии - Гоша, Пишегрю, Журдана и Моро.
Победоносно завершив Итальянскую кампанию 1797 года и принудив Австрию к заключению мира, Наполеон Бонапарт окончательно утвердил за собой статус «первой шпаги» Французской республики.
А Моро в это время прозябал в отставке. В 1798 году его снова пригласили на службу. Сначала он получил должность генерал-инспектора пехоты, а затем был назначен членом совета, занимавшегося стратегическим планированием. В начале 1799 года Директория направила его в Северную Италию заместителем командующего Итальянской армией генерала Б. Шерера, которого Моро вскоре заменил на посту командующего (апрель 1799 года).
Едва вступив в должность и не успев еще собрать свои войска, разбросанные на широком фронте прежним командующим, он был разбит А. В. Суворовым в сражении на реке Адда и отступил в Пьемонт, а затем в Ривьеру.
Возглавляемые Суворовым союзные русско-австрийские войска в течение двух месяцев после начала кампании в Северной Италии заняли Ломбардию и Пьемонт. Когда Суворов с главными силами своей армии обратился против выдвигавшейся из Южной Италии французской армии генерала Ж. Макдональда, то Моро, воспользовавшись этим, разбил австрийский корпус генерала Г. Бельгарда при Казин-Гроссе (20 июня 1799 года) и освободил от осады Тортонскую цитадель. Но поддержать Макдональда, разбитого Суворовым на реке Треббия , он не сумел и вновь был вынужден отступить в Ривьеру.
После этого Моро был заменен на посту командующего Итальянской армией генералом Б. Жубером, а сам получил назначение на должность командующего Рейнской армией. Прибыв в армию, Жубер попросил Моро задержаться на несколько дней с отъездом из Италии, чтобы помочь ему разобраться в обстановке и подготовиться к переходу в наступление.
4 (15) августа 1799 года произошло сражение при Нови, в самом начале которого Жубер был убит, и Моро вновь вступил в командование Итальянской армией. Французы в этом сражении потерпели сокрушительное поражение от Суворова.
Моро при Нови проявил большое мужество и отвагу, под ним были убиты 3 лошади, а сам он ранен, но остался в строю и ценой неимоверных усилий спас основные силы Итальянской армии от полного уничтожения.
Когда он прибыл во Францию, его репутация как полководца, несмотря на поражение, понесенное в Италии от Суворова, в общественном мнении не была поколеблена. Однако нового назначения после выздоровления Моро не получил (должность командующего Рейнской армией была уже занята другим генералом).
В 1799 году внутриполитическая обстановка во Франции была очень сложной. Авторитет Директории, возглавлявшей страну, упал до самого низкого уровня. В воздухе носилась идея государственного переворота с целью отстранения от власти опостылевшей всем Директории и установления нового, более прочного режима. Главным идеологом заговора против Директории был ее же член Э. Сийес. Уже в течение нескольких месяцев он искал «шпагу» (популярного генерала) для осуществления своего замысла. Такой генерал летом 1799 года им был найден - это был Жубер. Но его неожиданное назначение в Италию, срочный отъезд туда и последующая гибель там привели к отсрочке реализации плана Сийеса.
Он снова приступил к поискам кандидата на роль руководителя военного переворота. Однако его попытка привлечь на свою сторону Моро окончилась неудачей. Известный своими твердыми республиканскими убеждениями и далекий от политических амбиций Моро уклонился от предложенной ему роли. В то же время и Директория пыталась найти в нем опору для удержания своей власти. Но и ее постигла неудача.
Тем временем из Египта во Францию вернулся Наполеон Бонапарт, вокруг которого быстро сплотились все антиправительственные силы. К нему был вынужден примкнуть и утративший свою руководящую роль в заговоре против Директории Сийес.
Бонапарт сразу же повел свою игру, и ему не нужны были какие-либо политические наставники. Одна из важнейших задач, стоявших перед Бонапартом в период подготовки военного переворота, заключалась в привлечении на свою сторону или хотя бы нейтрализации генерала Моро, большое влияние которого в армейских кругах ему было хорошо известно. С этой задачей кандидат на роль военного диктатора справился успешно. Ему удалось настолько очаровать Моро (Бонапарт даже подарил ему привезенную из Египта драгоценную дамасскую саблю), что тот, правда, после некоторых колебаний, все же согласился поддержать Бонапарта и принял активное участие в военном перевороте 18 брюмера (9 ноября 1799 года).
В награду за эту поддержку Моро получил от Наполеона Бонапарта, ставшего первым консулом Французской республики, а фактически военным диктатором, пост командующего Рейнской армией.
С началом кампании 1800 года Моро вторгся в Германию и одержал ряд побед над австрийцами (при Энгене, Мезкирхе, Биберахе и др.). Но после отправки значительной части своих войск в Швейцарию он вынужден был приостановить наступление, что вызвало недовольство Первого консула. Успехи французских войск в Италии и Швейцарии заставили австрийцев начать отступление и в Германии. Это побудило Моро к активности - он возобновил наступление, но перемирие, заключенное в июле, остановило его. После окончания в конце 1800 года этого перемирия австрийцы перешли в наступление, но 3 декабря 1800 года были разбиты генералом Моро в сражении при Гогенлиндене (селение в Баварии, в 32 км восточнее Мюнхена).
В этом знаменитом сражении, которое произошло в лесистой, пересеченной местности, Моро умело использовал обходной маневр. В обход левого фланга противника он выделил 1/4 всех сил, находившихся в его распоряжении. Одновременным ударом с фронта во фланг и в тыл австрийская Дунайская армия (около 60 тыс. человек; эрцгерцог Иоанн) была наголову разгромлена. Австрийцы потеряли около 14 тыс. человек (в том числе 9 тыс. человек пленными) и почти всю артиллерию (87 орудий), французы же - около 2,5 тыс. человек.
Поражение при Гогенлиндене и последующее наступление Моро на Вену заставили Австрию просить французов о заключении перемирия.
Решающее значение в победе Моро при Гогенлиндене сыграли: правильный выбор направления главного удара, смелый и решительный маневр в ходе сражения и энергичное преследование разгромленного противника. Блистательная победа при Гогенлиндене была одержана Моро при отсутствии превосходства в силах над противником (французская Рейнская армия имела численность 56 тыс. человек).
Основная причина поражения австрийцев заключалась в том, что бездорожье и лес не позволили им одновременно ввести все свои силы в сражение, и они были разгромлены французами по частям. Немалую роль в их поражении сыграли также плохо организованное управление войсками, отсутствие взаимодействия между колоннами (австрийская армия наступала 4 колоннами) и неудовлетворительная разведка.
Громкая победа Моро при Гогенлиндене затмила успех Наполеона при Маренго (14 июня 1800 года), так как именно она поставила победную точку во второй войне против Австрии.
Прямым следствием ее явилось заключение 25 декабря перемирия, а 9 февраля 1801 года - невыгодного для Австрии Люневильского мира, завершившего распад 2-й антифранцузской коалиции.
Прибывший после заключения мира в Париж увенчанный славой Моро был окружен всеобщим вниманием и почетом. Это был звездный час в его жизни. Наполеон Бонапарт подарил ему пару пистолетов, богато украшенных бриллиантами и инкрустациями, заметив при этом, что из-за недостатка места на них нельзя было поместить названий всех его побед.
Но, оставаясь убежденным республиканцем, Моро вскоре оказался в эпицентре политической борьбы, развернувшейся против диктатуры Наполеона Бонапарта, которая из временной, как полагали многие осенью 1799 года, по многим признакам грозила превратиться в постоянную. Поэтому в борьбе против первого консула, явно стремившегося к пожизненной и единоличной власти, сплотились различные силы - от крайне левых (бывшие якобинцы) до крайне правых (роялисты).
Провозглашение Наполеона Бонапарта пожизненным первым консулом (2 августа 1802 года) еще более усилило оппозиционные настроения Моро. Он публично отказывается принять орден Почетного легиона, пожалованный ему Наполеоном. Моро прекрасно сознавал, что у него самое громкое после Наполеона Бонапарта имя в армии и стране, что за ним стоят влиятельные силы, и открыто фрондировал против установившегося в стране режима. Он знал, что Бонапарт не может не считаться с ним, и он не ошибся в своих расчетах. Первый консул не раз пытался протянуть ему руку примирения (приглашал к себе во дворец на обеды, на торжественные приемы, на богослужения в Собор Парижской Богоматери и т. п.), но каждый раз наталкивался на холодный отказ. Правда, Моро не шел на открытую конфронтацию с первым лицом в государстве, но и не желал входить в какой-либо контакт с ним. Чем наряднее и пышнее становились приемы в Тюильрийском дворце, тем проще и непритязательнее одевался Моро, ставший в глазах французов образцом республиканской скромности. До Бонапарта доходили презрительные отзывы генерала об ордене Почетного легиона, о Булонском лагере, о предполагаемой десантной операции в Англию и др. По столице, да и не только по Парижу, вовсю циркулировали распускаемые врагами Наполеона слухи, больно бившие по самолюбию первого консула: о том, что победа, одержанная Моро при Гогенлиндене, - это чистая победа, тогда как сражение при Маренго Наполеон проиграл, а истинным победителем в нем является генерал Л. Дезе, вырвавший победу у противника; что Египетская экспедиция - это авантюра, затеянная Бонапартом, который, как только понял, что она провалилась, дезертировал из Египта, бросив свою армию на произвол судьбы; что военный переворот 18 брюмера - это антиконституционная акция, которая не может быть признана легитимной, а Бонапарт просто узурпировал власть; что Бонапарт постоянно нарушает конституцию и стремится к авторитарной форме правления и т. п. Но Наполеону было хорошо известно, что Моро по складу своего характера не способен ввязаться ни в какие антиправительственные действия и ограничится лишь словесной фрондой. Тем не менее, как бы то ни было, но открыто фрондирующий генерал стал знаменем оппозиции, вокруг которого объединялись все недовольные.
Появилась оппозиция и в армии, которую составили офицеры и генералы, придерживающиеся республиканских взглядов. Это для власти было уже опасно. В апреле 1802 года по распоряжению Наполеона ряд генералов и офицеров были арестованы по обвинению в антиправительственной деятельности. Продержав некоторое время в заключении, их затем отправили в экспедицию на остров Сан-Доминго, откуда уже никто из них не вернулся.
Приняв жесткие и быстрые меры по пресечению оппозиционных настроений в армии, Наполеон оперативно устранил эту серьезную для себя угрозу и изолировал Моро от его сторонников в армии.
Открыто бравирующий своей оппозиционностью генерал Моро постепенно оказался в какой-то степени причастным к роялистскому заговору, возглавляемому известным шуаном Ж. Кадудалем и бывшим генералом революционной армии Ш. Пишегрю, его старым боевым соратником. Хотя Моро во многом и не разделял взгляды заговорщиков, целью которых было убийство первого консула, но тем не менее вступил с ними в контакт.
В январе 1804 года спецслужбами Наполеона были получены данные о том, что в Париже с августа 1803 года находится группа террористов, возглавляемая Кадудалем. Эти 50 готовых на все головорезов планируют похищение или убийство первого консула. 13 февраля об этом было доложено Наполеону. К этому времени стало известно, что в Париже нелегально находится и Пишегрю, который действует вместе с Кадудалем, и что он имел тайную встречу с Моро.
Наполеон был буквально поражен этим известием. Больше всего его потрясло то, что участником роялистского заговора оказался знаменитый генерал революционной армии Моро, долгие годы беззаветно сражавшийся под ее знаменами с врагами Франции и вот теперь перешедший на их сторону и изменивший своей родине.
16 февраля Моро был арестован у себя на квартире по обвинению в участии в антигосударственном заговоре. На следующий день было объявлено об аресте Моро как государственного изменника. Это произвело шок в Париже. Встревоженная таким известием оппозиционная общественность не поверила в виновность популярного генерала. Нападки на первого консула резко усилились, его обвиняли в стремлении устранить своего соперника, в зависти к военной славе Моро и т. п. Наполеон же был бессилен изменить общественные настроения.
Оказавшись в заключении, Моро долго отрицал все предъявленные ему обвинения. Наконец 8 марта он написал Наполеону письмо, в котором повинился, что до сих пор говорил неправду, все отрицая. Он признался, что виделся с Пишегрю по инициативе последнего, но отказался от участия в заговоре и не стал разговаривать с Кадудалем, которого Пишегрю пригласил на встречу без его, Моро, ведома. По всей вероятности, это покаянное письмо было написано Моро в момент душевного надлома. Оно мало чего добавляло к фактам, уже известным следствию от арестованных лиц из ближайшего окружения генерала. Важно было другое, а именно - действующий генерал Республики лично подтверждал, что вступил в недозволенные переговоры с ее врагами. Это подтверждало факт государственной измены Моро. Его признательное заявление было немедленно опубликовано в печати. Он был публично скомпрометирован как заговорщик и предатель. Ореол героизма, гражданского мужества и республиканской неподкупности, окружавший до сих пор его имя, был сорван. Со страниц покаянного письма Моро предстал перед всей Францией слабым, колеблющимся и двоедушным человеком. Этим письмом он нанес большой вред не только себе лично, но и многочисленным сторонникам оппозиции, которые вынуждены были спешно ретироваться. К этому времени большая часть шуанов, входивших в террористическую группу, была уже арестована. Сам Кадудаль попался в сети жандармерии 9 марта. Суд над заговорщиками состоялся в мае-июне 1804 года. Моро судил военный суд отдельно от остальных заговорщиков. Не было на суде и Пишегрю, который еще 6 апреля покончил жизнь самоубийством в тюремной камере. Военный суд уволил Моро из армии, но, вопреки ожиданиям Наполеона, приговорил его всего лишь к двум годам тюремного заключения. Только что ставший императором Наполеон под видом проявления великодушия поспешил избавиться от побежденного, но все еще остававшегося опасным для него противника. Он заменил Моро тюремное заключение изгнанием из Франции.
В июне 1804 года Моро покинул Францию, которую ему уже не суждено было увидеть, и из Барселоны (Испания) уехал в Америку. Когда Наполеону доложили об этом, он после недолгого раздумья произнес: «Теперь он пойдет по дороге вправо. Он кончит тем, что придет к нашим врагам». Эти слова оказались пророческими…
Что касается настоящих заговорщиков, то с ними поступили далеко не так гуманно, как с запутавшимся в своих связях Моро. Большинство из них во главе с Кадудалем были приговорены к смерти и казнены 25 июня 1804 года. Нескольких титулованных аристократов, причастных к заговору (например, князей Полиньяк), Наполеон помиловал. Впрочем, Кадудалю тоже обещали помилование, но на определенных условиях. Однако храбрый шуан (Кадудаль отличался безумной отвагой; так, при аресте он оказал отчаянное сопротивление, убив нескольких агентов спецслужб) с презрением отверг это предложение, сопроводив свой отказ площадной бранью. Он предпочел мученическую смерть (Кадудаль был казнен с особой жестокостью) отступничеству.
В США Моро прожил изгнанником 9 лет. Как и предрекал Наполеон, неприятие республиканским генералом авторитарной формы правления во Франции привело его в стан врагов своей родины. Весной 1813 года он принял приглашение русского императора Александра I и своего старого боевого товарища бывшего наполеоновского маршала Ж. Бернадота, ставшего принцем-регентом Швеции (кстати, с согласия Наполеона), принять участие в войне против Наполеона.
В июле 1813 года прибыл в Европу и стал военным советником при главной квартире союзных монархов (русского и австрийского императоров и прусского короля). Принимал участие в разработке военных планов союзников. Именно Моро дал союзным монархам совет избегать прямого столкновения с самим Наполеоном, а сосредоточить основные усилия союзных войск на разгроме отдельных группировок, возглавляемых его маршалами.
В первом же сражении, которое произошло после истечения срока Плесвицкого перемирия - под Дрезденом , находясь в свите Александра I, Моро был смертельно ранен (прямым попаданием пушечного ядра ему оторвало обе ноги).
Французская армия с большим удовлетворением восприняла гибель «предателя». Существовала легенда, что Наполеон, якобы заметив Моро в расположении противника, сам навел орудие и лично поразил врага Франции. Моро был погребен со всеми воинскими почестями в католической церкви Св. Екатерины в Петербурге. После крушения империи Наполеона вдова Моро перевезла его прах на родину.
* * *
Убежденный республиканец, пылкий сторонник революционных преобразований в стране Моро с первых же дней Великой французской революции отдал все свои силы и незаурядные способности делу вооруженной защиты отечества, подвергшегося нашествию иностранных интервентов, пытавшихся силой оружия задушить революцию во Франции. Отважный и мужественный офицер, а затем один из лучших генералов революционной армии, Моро, командуя в годы войн Французской республики против коалиций европейских монархических держав армиями в Бельгии, на Рейне, в Германии и Италии, проявил себя как крупный военачальник, полководец большого дарования.
Одно время в нем видели первого полководца Республики, однако вскоре громкие победы Наполеона Бонапарта в Италии затмили славу Моро. Свою славу выдающегося полководца Моро восстановил несколько позднее, одержав блистательную победу при Гогенлиндене.
Обладавший многими необходимыми для полководца качествами Моро в то же время имел немало и недостатков, заметно снижающих его полководческий потенциал. Самыми существенными из них следует признать недостаточную твердость характера Моро и его не всегда приемлемый в боевой обстановке либерализм. Он имел слишком дружественные отношения с подчиненными генералами и своими адъютантами, чем не только лишил себя должного с их стороны почтения как начальник, но и позволял им нередко вмешиваться в вопросы, решение которых являлось только прерогативой командующего. И, как следствие такого положения дел, его оперативные планы и замыслы действий не всегда сохранялись в тайне. При разработке своих оперативных планов Моро, как правило, слепо придерживался данных ему правительством инструкций, хотя те довольно часто уже не отвечали реально сложившейся обстановке, а потому в ряде случаев достижение поставленных целей ставилось под сомнение. В сложной обстановке Моро обычно проявлял чрезмерную осторожность, граничившую иногда с нерешительностью. В отличие от Наполеона, всегда стремившегося сосредоточить основные усилия на направлении главного удара, Моро предпочитал действовать отдельными группировками войск. Такой способ действий, хотя и ставил противника зачастую в затруднительное положение, но в то же время приводил к распылению своих сил и редко приносил решительный результат, особенно на первых порах полководческой деятельности Моро.
Проявляя большую заботу о солдатах, он обычно старался дать им отдых после успешно проведенного сражения и не организовывал активного преследования крупными силами разбитого противника. Это также довольно часто не позволяло ему максимально воспользоваться результатами одержанной победы.
Наполеон Бонапарт считал Моро превосходным дивизионным генералом, но вместе с тем допускал, что тот способен был командовать и небольшой армией. Сразу оговоримся - это мнение великого полководца необъективно. Моро всегда командовал лучшими армиями Республики, которые по своей численности превосходили армии, возглавляемые Наполеоном в Италии и Египте. А кампания 1800 года вообще была завершена победоносно лишь благодаря победам армии, предводимой Моро.
Выигранное им сражение при Гогенлиндене имело стратегическое значение. Иного мнения о Моро придерживался его неоднократный победитель великий русский полководец А. В. Суворов, считавший для себя за честь сразиться «с таким знаменитым полководцем», как Моро.
По свидетельству современников, Моро были присущи такие черты характера, как честность, бескорыстие и демократичность. Он был совершенно равнодушен к наградам и почестям. Многие военные авторитеты ставили в свое время Моро как полководца в один ряд с Наполеоном, с чем вряд ли можно согласиться. Но то, что среди полководцев французской республиканской армии Моро был звездой первой величины - это факт безусловный. Не противоречат истине и сведения о том, что в начале своей полководческой карьеры Наполеон испытывал жгучую зависть к боевой славе и большой популярности Моро (она особенно усилилась после Гогенлиндена) и впоследствии не без оснований видел в нем своего главного соперника, от которого избавился при первом же удобном случае. Правда, неоценимую помощь ему в этом, как это ни парадоксально звучит, оказал сам Моро, запутавшийся в своих антиправительственных связях и проявивший удивительную политическую неосмотрительность, если не сказать, наивность, что дало повод властям полностью дискредитировать его не только как одного из наиболее видных вождей французской революционной армии, но и просто как гражданина Французской республики, чем Наполеон и не преминул воспользоваться.
Мужественный воин, бессчетное количество раз бесстрашно смотревший в лицо смерти на бесчисленных полях сражений, проявил поразительное малодушие, оказавшись в тюремном застенке. Такое унизительное поведение Моро вызвало единодушное осуждение даже со стороны его ближайших единомышленников, с презрением отвернувшихся от своего вчерашнего кумира.
И, наконец, последний, завершающий удар по своей репутации Моро нанес в конце своей жизни, открыто перейдя на сторону врага. Это предательство окончательно развенчало его в глазах французского народа и перечеркнуло все его заслуги перед своей родиной, во славу которой он так доблестно сражался долгие годы. Он пал на поле битвы, сраженный французским снарядом, выпущенным рукой своего соотечественника, и ушел из жизни с клеймом предателя в возрасте 50 лет. Последним пристанищем бывшего героя Революционных войн стала чужая земля. И последние воинские почести были отданы ему не французскими солдатами, спутниками его боевой славы, которых он некогда водил к победам и с которыми разделял горечь неудач, а чужеземцами, сражавшимися в то время против Франции.
Памятная плита русскому генерал-фельдмаршалу и французскому маршалу Моро в церкви на Невском проспекте в Санкт-Петербурге.У революционной Французской республики было много даровитых генералов, и некоторые из них, возможно, не уступали талантами корсиканцу. Но так случилось, что к концу 1800 года в живых не осталось ни одного военачальника, чей авторитет мог бы сравниться с наполеоновским. Кроме генерала Моро.
В церкви Святой Екатерины на Невском проспекте в Санкт-Петербурге.
Жан Виктор Мари Моро (Jean Victor Marie Moreau) родился 13 февраля 1763 года. Его отец закончил свои дни в 1794 году на гильотине, что, однако, не помешало сыну, хотя он и осудил якобинский террор, на всю жизнь остаться убежденным республиканцем. Моро сделал блистательную карьеру на службе у республики. Вступив добровольцем в Национальную гвардию, он быстро поднялся до дивизионного генерала. Где только он не воевал: Франция, Голландия, Германия, Австрия, Италия... Кстати, там он несколько раз потерпел поражение от Суворова. Однако, Моро быстро учился и уже в следующем году разбил австрийцев, принеся Франции долгожданный мир.
Однако, в 1799 году он совершил роковую ошибку. Посчитав, что Директория губит республику, он помог её настоящему врагу. Когда Бонапарт вернулся из Египта и начал готовить заговор против Директории, Моро согласился его поддержать и в день переворота с отрядом из 300 солдат блокировал в Люксембургском дворце непричастных к заговору членов правительства.
Но вот победа над Австрией и мир, которые... простить генералу Моро Наполеон так никогда и не смог. После победного для Моро сражения у Гогенлиндена Бонапарт видел в генерале своего главного соперника. Действительно, Моро командовал прекрасной армией, солдаты и офицеры обожали его и готовы были идти за ним в огонь и воду. Его популярность в народе была огромна, в частности и потому, что после триумфа при Гогенлиндене он повел себя в высшей степени достойно, заметим, в отличие от Наполеона, который неизменно раздувал свои победы и даже присваивал себе чужие, как, например, победу в знаменитом сражении при Маренго, за которую Франция должна благодарить павшего в этой битве генерала Дезэ. И при всём том Моро никакой опасности для Наполеона не представлял. Этот упрямый, как многие бретонцы, но очень скромный человек был весьма далек от большой политики.
Постепенно Наполеон сосредоточил в своих руках всю полноту власти, став, фактически, диктатором. Моро был разочарован и ушёл в оnставку. Но Наполеону Бонапарту, видевшему в Моро своего соперника, это было мало. Он обвинил его в участии в монархическом заговоре Шарля Пишегрю и Жоржа Кадудаля против республики! Ах, корсиканец был мастером фарса. Он, который грезил об императорской короне и основании династии, выставил врагом республики её искреннего сторонника! И хотя Моро прекрасно выступил на суде, доказав свою невиновность, карманный наполеоновский суд приговорил генерала к тюремному заключению, которое Наполеон однако «великодушно» заменил изгнанием.
Моро уехал в США, и только в 1813 году вернулся в Европу. Его, по рекомендации другого бывшего французского генерала, Жана Батиста Бернадотта, ставшего кронпринцем Швеции и присоединившегося к антинаполеоновской коалиции, пригласил император Александр I для того, чтобы Моро стал военным советником в штабе союзных армий. Моро согласился, поскольку окончательно уверился в том, что Наполеон ведет Францию к гибели.
Став российским генерал-фельдмаршалом и будучи советником при главной квартире союзных монархов, в сражении при Дрездене 15 августа Моро был смертельно ранен ядром и умер 2 сентября (то есть 205 лет назад) в какой-то чешской деревушке.
Согласно легенде, Наполеон, увидевший изменника в подзорную трубу, лично зарядил ядро. В роковую минуту Моро и Александр I верхом на лошадях стояли на холме, занимаемом австрийской батареей. Моро заметил, что французы пристреливаются по ним, и посоветовал императору уезжать; Александр последовал за Моро, и в этот момент французское ядро оторвало генералу правую ногу, прошло навылет через лошадь и сильно ранило левую голень. Этот выстрел стал для Моро роковым. Врачи ампутировали ему обе ноги, но через две недели после операции Моро скончался.
Там похоронен русский генерал-фельдмаршал и французский маршал (посмертно) Моро.
По распоряжению императора Александра I тело Моро, было доставлено в Санкт-Петербург и погребено в католической церкви святой Екатерины (на выбор святой, которой был посвящён храм, наверняка повлияло, кто тогда был женой Петра Великого – наша ливонская крестьянка). Таким образом, два командующих враждебными армиями – Суворов и Моро – похоронены в одном городе и в районе одной его магистрали (Невский проспект), только в разных её концах. А на другой стороне Невского проспекта, почти напротив, в Казанском соборе погребён генерал-фельдмаршал Кутузов. Что интересно, в 1814 году Людовик XVIII посмертно присвоил Моро – повторю, ярому республиканцу – звание маршала Франции.
Толпы французов туристов ежегодно посещают могилу Наполеона в Доме инвалидов в Париже. Могилу человека, который погубил Французскую республику своими диктаторскими амбициями. А вот его противника во Франции почти не вспоминают. Слава императора совершенно затмила славу Моро. А ведь когда-то Наполеон ей завидовал: «Меня огорчает слава Моро. Мне ставили в вину его изгнание; так или иначе – ведь нас же было двое, тогда как нужен был только один».
Впрочем, как не особо его помнят и в России. Однако 13 июля 2017 года генеральный консул Франции Тибо Фуррьер решил привлечь внимание к фигуре известного полководца и передал базилике Святой Екатерины мемориальную доску для установки в крипте, на стене, за которой находится саркофаг маршала Моро.
Скоро в крипте, на стене, за которой находится саркофаг Моро, будет установлена эта плита.
Доска весом в 120 килограммов выполнена из шокшинского малинового кварцита, который добывают только на Карельском перешейке. Материал выбран неслучайно. Из такого же камня сделан саркофаг Наполеона в Париже.
Так как в церкви пока идёт ремонт, то плита скромно стоит в углу. Вот в таком виде я её застал.
Генерал Моро был равновелик Наполеону во всем, кроме искусства политической интриги.
Двести десять лет назад, 3 декабря 1800 года (12 фримера IX года республики), в Гогенлинденском лесу близ Мюнхена произошла битва между французской армией генерала Моро и австрийской эрцгерцога Иоганна. Хладнокровие и отвага Моро обеспечили французам полный успех: все поле боя было усеяно телами убитых и раненых австрийцев. Победители захватили 12 000 пленных, 76 орудий и огромное количество снаряжения. Путь на Вену был открыт, и австрийцам пришлось запросить мира. Генерал Моро стал на родине необычайно популярной фигурой - благодаря ему победно завершилась опостылевшая французам война. Казалось бы, Наполеону следовало всячески обласкать героя и приблизить его к себе. Но Моро фактически вынудили уйти в отставку, а четыре года спустя он был объявлен изменником и выслан из Франции. Как же получилось, что Бонапарт не поладил с одним из лучших французских генералов?
 Фото: ROGER-VIOLLET/EAST NEWS |
Созвездие полководцев
Современный человек если и слышал имена французских генералов конца XVIII - начала XIX века, то в лучшем случае представляет их своего рода планетами-спутниками, вращавшимися вокруг блистательного солнца - Наполеона Бонапарта. Современники же считали этих полководцев самостоятельными светилами. У республики было много даровитых генералов, и некоторые из них, возможно, не уступали талантами корсиканцу. Но так случилось, что все они один за другим сошли со сцены. Бартелеми Катрин Жубер погиб в 1799 году в битве при Нови, сражаясь против Суворова. Блистательный Луи Лазар Гош умер в 1797-м в возрасте 29 лет не то от пневмонии, не то от туберкулеза. Ходили слухи, что он был отравлен. Двое друзей, Луи Шарль Антуан Дезэ и могучий Жан Батист Клебер, погибли, по странному совпадению, в один день, 14 июня 1800 года, с разницей в несколько минут. Первого сразила австрийская пуля в тот момент, когда чаша весов в битве при Маренго окончательно склонилась на сторону его армии, а второй, командовавший войсками в Египте, пал от ножа убийцы. К концу 1800 года в живых не осталось ни одного военачальника, чей авторитет мог бы сравниться с наполеоновским, кроме генерала Моро.
Жан Виктор Моро родился в 1763 году в департаменте Финистер на западе Франции, в семье адвоката. Его отец, Габриель Луи Моро, закончил свои дни в 1794 году на гильотине, что не помешало сыну, хотя он и осудил якобинский террор, на всю жизнь остаться убежденным республиканцем. Жан Виктор сделал блистательную карьеру на службе у республики. Вступив добровольцем в Национальную гвардию, он быстро поднялся до дивизионного генерала в Северной армии, которой командовал Жан Шарль Пишегрю, завоеватель Фландрии. После победы над австрийцами в битве при Туркуэне Моро прославился на всю Францию. Даже когда генералу приходилось отступать, он делал это с блеском и с минимальными потерями. В 1796 году Моро был назначен главнокомандующим Рейнской армией, с которой, одержав несколько побед, занял Регенсбург и Мюнхен. Однако в следующем, 1797-м, генерал был отстранен от командования. Его боевой товарищ Пишегрю, избранный председателем Совета пятисот, выступил против «зажравшейся» Директории - пяти «директоров», составлявших правительство Французской республики. Его обвинили в измене и сослали в Гвиану, но он бежал и укрылся в Англии. Естественно, это не могло не бросить тень на всех, с кем Пишегрю был связан. Но без дела Моро просидел недолго - два года спустя, когда стало очевидно, что ни один из французских генералов не в состоянии противостоять Суворову, он возглавил итальянскую армию. Разбить великого русского полководца ему не удалось, но и сам Моро разбит не был.
Моро и Суворов
В марте 1799 года европейские монархии выставили против Франции вдвое превосходящие по численности силы, и французы стали терпеть поражение за поражением на всех фронтах. В частности, в апреле главнокомандующий в Италии генерал Шерер был разбит на реке Адидже. После этого он бросил армию, а Моро был назначен на его место. Разбитая армия представляла собой 20-тысячный отряд, сильно растянутый по фронту. 15-17 (26–28) апреля 1799 года на реке Адда Моро дал решительный бой превосходящим его по численности австро-русским войскам под командованием Александра Суворова. Шансов на победу у него не было, и он вынужден был отступить. По мнению специалистов, отступление было весьма эффективно, однако Директории нужны были только победы. И Моро был смещен со своего поста, а на его место во главе армии был поставлен молодой генерал Бартелеми Жубер, считавшийся одним из талантливейших полководцев республики. Жубер, желая иметь при себе опытного советника, попросил генерала Моро временно остаться при армии. 4 (15) августа 1799 года в сражении при Нови генерал Жубер был убит, а Моро вынужден был взять на себя командование плохо подготовленными боевыми действиями. Отваге его не было предела, под ним были убиты две лошади, но ничего не помогло. При Нови французы потеряли от 7000 до 10 000 человек. Моро против воли вступил в битву, которая привела французскую армию к катастрофе. Военный историк Карл фон Клаузевиц назвал сражение при Нови «великой трагедией». Сам Суворов, признавая талант Моро, говорил: «Моро понимает меня старика, а я радуюсь, что имею дело с умным полководцем».
Непрощенная победа
К тому времени Моро полностью разочаровался в Директории, которая, как он считал, предала идеалы революции. Когда в 1799 году Наполеон вернулся из Египта и начал готовить заговор против Директории, Моро согласился его поддержать и в день переворота с отрядом из 300 солдат блокировал в Люксембургском дворце двух членов правительства, непричастных к заговору, - Луи Гойе и Жана Франсуа Мулена.
Но сделавшись первым консулом, фактическим главой государства, Наполеон предпочел отправить потенциального конкурента подальше от Парижа, поручив ему формирование новой Рейнской армии.
Моро справился с этой задачей блестяще и в начале декабря 1800 года в битве при Гогенлиндене наголову разбил австрийскую армию, что позволило Франции заключить крайне выгодный для нее Люневильский мир, положивший конец десятилетней войне в Европе.
Простить Моро эту победу Наполеон так никогда и не смог. После Гогенлиндена он видел в генерале своего главного соперника. Действительно, Моро командовал прекрасной армией, солдаты и офицеры обожали его и готовы были идти за ним в огонь и воду. Его популярность в народе была огромна, в частности и потому, что после триумфа при Гогенлиндене он повел себя в высшей степени достойно, заметим, в отличие от Наполеона, который неизменно раздувал свои победы и даже присваивал себе чужие, как, например, победу в знаменитом сражении при Маренго, за которую Франция должна благодарить павшего в этой битве генерала Дезэ. И при всем том Моро никакой опасности для Наполеона не представлял. Этот упрямый, как все бретонцы, но очень скромный человек был весьма далек от большой политики.
Однако принципам своим он следовал неукоснительно и поэтому не видел для себя возможности сотрудничать с узурпатором, который фактически уничтожил республику. Моро ушел в отставку, женился, купил замок Гробуа, расположенный неподалеку от Парижа (к тому времени он, как и другие революционные генералы, располагал немалым состоянием), и поселился там. Сейчас бы это назвали внутренней эмиграцией.
Английский след
Тем временем все нити управления государством Наполеон сосредоточил в своих руках - и с этим не хотели мириться ни республиканцы, ни монархисты, ни те влиятельные политики, которые, подобно Сийесу, поддержали переворот 18 брюмера в надежде, что молодой генерал станет их марионеткой. Полиция разоблачала один заговор за другим, что только прибавляло Наполеону популярности. Поговаривали даже, что он сам их организовывал. Известная противница Наполеона мадам де Сталь писала: «Он нуждался в предлоге для перемены формы правления; что же касается заговорщиков, то он не сомневался, что сумеет вовремя их остановить. Не существовало никакой явной причины для перемены порядка вещей и требовалось сослаться на заговор, в котором были бы замешаны англичане, а потом якобы для предотвращения возврата к старому порядку ввести во Франции порядок ультрамонархический. Именно так Бонапарт и поступил».
Мадам де Сталь права лишь отчасти - кроме мнимых были и реальные заговоры, и нити их действительно вели в Англию. Хотя с 1802 по 1804 год Франция и Британия пребывали в состоянии мира (единственный такой период за все время правления Наполеона), последняя оставалась главным убежищем непримиримых врагов «корсиканского узурпатора». Здесь жил в изгнании духовный вождь французской контрреволюции - младший брат казненного короля Людовика XVI и будущий король Карл Х, граф д’Артуа. Очередную попытку свергнуть Наполеона и восстановить во Франции власть Бурбонов он предпринял вместе с виднейшим вождем французских роялистов, сыном мельника Жоржем Кадудалем.
Кредо генерала Моро
Он (Моро. - Прим. ред.) писал российскому посланнику в Соединенных Штатах Дашкову: «Истинное несчастье для человечества, что низкий виновник бедствий армии однако же ускользнул от гибели. Он может сделать еще очень много зла, ибо ужас имени его придает ему великое влияние на слабых и злополучных французов. Я уверен, что он бежал из России, опасаясь столько же дротика казаков, сколько раздражения войск своих. Пленные французы в России должны быть в отчаянии и дышать мщением. Если значительное число сих несчастных согласится под моим предводительством выйти на берега Франции, ручаюсь, что свергну Наполеона». <...> «Я готов, - писал он за месяц до отъезда из Америки, - идти во Францию с французскими войсками, но не скрою моего отвращения вступить в мое отечество с чужестранной армией»
Роялистский мезальянс
Сам факт, что особа королевской крови заключила союз с простолюдином, достоин удивления. Но Кадудаль был человеком мужественным и преданным идее, что он не раз доказывал, поднимая на борьбу с республикой крестьян Вандеи и Бретани. На кого же д’Артуа и Кадудаль решили опереться в святом деле восстановления монархии? Выбор их явно указывает на то, что чувство реальности эти пламенные роялисты утратили полностью. Они попытались заручиться поддержкой человека, чья верность республиканским идеалам ни у кого не вызывала сомнений, - генерала Моро. Правда, другого полководца, чей авторитет в армии мог сравниться с наполеоновским, сыскать бы все равно не удалось. Заговорщики планировали, что победитель при Гогенлиндене поднимет войска, свергнет первого консула, возьмет власть в свои руки и подготовит страну к возвращению принца королевской крови и реставрации Бурбонов. В августе 1803 года Кадудаль отплыл во Францию.
Было понятно, что республиканец Моро не захочет встречаться с тайно прибывшим в Париж роялистом Кадудалем - другое дело, если бы эту встречу организовал человек, которому генерал полностью доверяет. Обратились к томившемуся без дела в Англии старому боевому товарищу Моро - Пишегрю, люто ненавидевшему Бонапарта. Тот согласился выступить в роли посредника и в январе 1804 года нелегально пересек Ла-Манш.
Встреча Моро с Пишегрю и Кадудалем состоялась, но генерал наотрез отказался участвовать в заговоре. О чем совещалась эта троица, вездесущей наполеоновской полиции узнать не удалось, но достаточно было самого факта такого разговора. Когда Наполеону о нем доложили, тот выказал крайнее удивление, что генерал Моро позволил втянуть себя в подобную аферу. Но еще больше были удивлены парижане, обнаружив в вывешенных на всех углах списках разыскиваемых изменников имя своего любимца Моро. Полиция и жандармы прочесывали город и его окрестности в поисках заговорщиков. Как во времена революционного террора, людей арестовывали по малейшему подозрению или доносу. Из трех участников нелегальной встречи Моро был схвачен первым, 15 февраля 1804 года, он и не пытался скрыться. Вслед за ним арестовали Пишегрю по доносу офицера, который некогда служил под началом у генерала. Кадудаль единственный, кто оказал сопротивление. Он убил одного полицейского, и взять его удалось после долгого преследования.
От французского ядра
Модест Богданович в своей «Истории царствования императора Александра I и России в его время» так описывает гибель Моро: «В первом часу пополудни Моро, заметив, что неприятель обратил огонь батареи, стоявшей у Мощинского сада, против многочисленной свиты союзных монархов, предложил государю переехать на другую высоту. Как для этого надлежало двигаться поодиночке через низину, по узкой тропинке, то государь, обратясь к Моро, сказал: «Поезжайте впереди, а мы за вами». В тот самый миг, когда он, опередив государя на два шага, продолжал рассказ о своей рекогносцировке и произнес слова «поверьте моей опытности», он был поражен ядром, которое оторвало у него ногу и, пролетев сквозь лошадь, раздробило другое колено. <…> Перенесенный на носилках из казачьих пик, покрытых шинелями, в Нетниц, Моро выдержал там операцию - отнятие обеих ног выше колена, - сделанную лейб-медиком Вилие. Затем <…> его перенесли <…> в Лаун, где он скончался, 21 августа (2 сентября)».
Свободу генералу Моро!
Моро из тюрьмы написал Наполеону письмо, объяснив, что согласился встретиться со своим старым боевым товарищем Пишегрю, а не с Кадудалем. О заговоре он отозвался пренебрежительно: «Я даже не понимаю, как горстка людей может надеяться сменить правительство и восстановить на троне семейство, которое не смогли вернуть усилия всей Европы и многолетняя гражданская война. Уверяю вас, генерал, что все предложения, которые мне были сделаны, я отклонил как совершенно безумные».
Пишегрю, несмотря на пытки, хранил на допросах молчание. Как напишет потом Стендаль, «расчет посредством пытки добиться важных признаний не оправдывается, когда дело идет о людях такого закала, как Пишегрю». Утром 6 апреля 1804 года генерал был найден в камере висящим на собственном галстуке. Официальной версии - самоубийство - мало кто поверил. Наполеона явно не устраивала перспектива публичного процесса, на котором заслуженный генерал получил бы трибуну. Талейран прямо признавал в своих «Мемуарах», что «Насильственная, необъяснимая смерть Пишегрю, средства, примененные для того, чтобы добиться осуждения Моро, могли быть оправданы политической необходимостью».
Процесс над заговорщиками начался 28 мая 1804 года, спустя 10 дней после провозглашения Наполеона императором французов. Вели дело 12 судей, из которых наибольшую активность проявлял бывший якобинец Жак Алексис Тюрьо, голосовавший за смерть короля Людовика XVI. Протоколы суда опубликованы, и из них мы узнаем, что доказывать виновность Кадудаля судьям даже не пришлось, тот сразу признал все, в чем его обвиняли, но отказался кого-либо выдать. Тюрьо он выказывал всяческое презрение, обращаясь к нему не иначе как «убийца короля». Смертный приговор Кадудаль выслушал с полным спокойствием и, вопреки ожиданиям Наполеона, с просьбой о помиловании к новоиспеченному императору не обратился.
А вот уличить Моро в измене оказалось практически невозможно. Всякий выпад обвинения генерал легко парировал. Когда его попросили рассказать о контактах с «изменником Пишегрю», Моро ответил:
Призываю вас быть осторожным со словом «изменник». Революция уже наплодила столько «изменников», что не успевала работать гильотина, а ее нож, не успев обсохнуть от вчерашней крови, сегодня обрушивался уже на тех, кто вчера сам выносил приговоры за так называемую измену.
Судья попытался перехватить инициативу:
Ваша измена Франции доказывается характером ваших речей, в которых вы с завидным постоянством осуждали действия правительства, оскорбляя священную особу императора.
Свобода выражения своих мыслей! Мог ли я предполагать, что это будет считаться преступлением у народа, который узаконил свободу мысли, слова и печати, который пользовался этими свободами даже при королях! Признаюсь, я рожден с откровенным характером и как француз не утратил этого свойства, почитая его первым долгом любого нормального гражданина.
Поведение Моро на процессе только укрепило веру парижан, и так с самого начала сочувствовавших генералу, что он ни в чем не виноват. 6 июня 1804 года на очередном заседании Моро попросил слова. Подробно рассказав о своей карьере и напомнив, что он был одним из тех, кто помог Бонапарту свергнуть Директорию, обвиняемый заговорил о своей мнимой измене:
После Гогенлиндена какой был удачный момент для заговора! Разве стремящийся к власти человек упустил бы такую возможность, находясь во главе победоносной и верной ему стотысячной армии? Я же тогда отошел к простой гражданской жизни. Теперь меня пытаются обвинить в том, что я заговорщик. Но эти обвинения ни на чем не основаны! Вы, господа судьи, знаете свои права и свои обязанности, вся Франция будет вас слушать, вся Европа будет на вас смотреть, не забывайте об этом! Вся моя жизнь была посвящена только Франции, только революции! Сейчас же она стоит лишь капли чернил, необходимой для подписания смертного приговора. Но никто в этом мире не заставит меня раскаиваться в чем-либо. Я жил и умру гражданином Франции!
Присутствующие встретили эти слова овацией. Женщины бросали к ногам Моро цветы, с площади доносились выкрики:
Моро невиновен! Свободу генералу Моро!
Мадам де Сталь вспоминала: «Генерал Моро произнес в суде одну из прекраснейших речей, какие знает история человечества. Сохраняя необходимую скромность, он напомнил о сражениях, которые выиграл с тех пор, как Францией правит Бонапарт; он попросил прощения за то, что порой высказывал свои мысли с чрезмерной откровенностью. Наконец, в эту опаснейшую минуту он обнаружил разом и незаурядный ум, и беспримерное присутствие духа».
Судьи совещались долго, и семью голосами против пяти Моро был оправдан. После этого всем обязанные Наполеону Тюрьо, Эмар и Гранже собрались на закрытое совещание. На нем было решено, что вердикт суда должен быть обязательно изменен. Иначе Францию - рисовал апокалиптическую картину председатель суда Эмар - ждет новая гражданская война. Тюрьо также напирал на огромное политическое значение процесса - ar Моро необходимо приговорить к смерти и дать Наполеону возможность его помиловать. Гранже и вовсе объявил, что степень виновности Моро не имеет никакого значения. Надо преподать урок страха французам, ибо, как говорил Робеспьер, у всякого благоразумного человека страх - это единственное основание его поведения.
Закончив совещаться, вся троица присоединилась к другим судьям, и Эмар произнес длинную речь, в которой призвал коллег ради безопасности государства изменить свое решение. Когда же ему возразили, что приговор уже вынесен, тот ответил, что вынесен, но не оглашен, а посему ничто не мешает его изменить. Обсуждение затянулось еще на сутки, и Эмару с Тюрьо удалось добиться повторного голосования, в результате которого Моро был осужден на два года тюрьмы. Этот приговор возмутил императора: «Они его решили наказать так, как будто он носовые платки ворует!» Оставлять столь популярную и теперь уже явно оппозиционную фигуру в стране Наполеон не хотел. Тюремное заключение было заменено на бессрочную ссылку за океан - в США, которые находились в дружественных с Францией отношениях. Отъезд генерала в Америку прошел почти незаметно. Наполеоновская газета «Монитор» дала лишь краткое сообщение мелким шрифтом: «Генерал Моро сегодня утром отбыл в Соединенные Штаты».
«За пределы гроба»
Узнав о кончине Моро, Александр I отправил его вдове следующее письмо: «Когда ужасное несчастье, поразившее возле меня генерала Моро, лишило меня опытности и познаний сего великого человека, я все еще питал надежду с помощью стараний сохранить его для его семейства и моей дружбы. Провидение определило иначе. Он умер, как жил, силою души твердой и непоколебимой. Непритворно принимаемое участие составляет единственное утешение в злополучии. Везде в России найдете вы к себе сочувствие, и если вам угодно у нас поселиться, я употреблю все способы украсить жизнь вашу, поставляя себе священным долгом быть вашим утешителем и подпорою. <…> Дружба моя к вашему супругу распространяется за пределы гроба, и я не имею другого способа, хотя отчасти изъявить ее, как сделав что-либо для благоденствия его семейства».
В стане наполеоновских врагов
В декабре 1804 года Моро прибыл в Нью-Йорк, где ему устроили восторженную встречу. Он поселился в Филадельфии, а позже приобрел усадьбу Моррисвиль на красивом берегу реки Делавэр и жил там как частное лицо, занимаясь в основном охотой и рыбной ловлей. К нему приезжали французские политэмигранты и агенты враждебных Наполеону держав, но прославленный генерал все предложения о сотрудничестве отклонял. Когда в 1812 году началась англо-американская война, президент США Джеймс Мэдисон предложил Моро возглавить американскую армию. Но тут пришло известие о поражении наполеоновских войск в России, и генерал счел, что европейские дела его интересуют больше американских.
Надо отдать должное прозорливости Наполеона: как-то уже после русской кампании он, справившись о судьбе Моро, заметил, что рано или поздно генерал окажется в стане его врагов. Так и случилось. В 1813 году Александр I по рекомендации другого бывшего французского генерала, Жана Батиста Бернадотта, ставшего кронпринцем Швеции и присоединившегося к антинаполеоновской коалиции, предложил Моро должность военного советника в штабе союзных армий. Моро согласился, поскольку окончательно уверился в том, что Наполеон ведет Францию к гибели.
В войне генералу долго участвовать не пришлось - 27 августа 1813 года в битве при Дрездене он был смертельно ранен шальным французским ядром. Существует красивая легенда, что Наполеон, вспомнив свое артиллеристское прошлое, сам навел орудие для рокового выстрела «по группе разодетых господ». Предсмертная записка Моро, адресованная жене, заканчивалась словами: «Этой шельме Бонапарту опять повезло. Он и здесь оказался счастливее меня».
Генерала Жана Виктора Мари Моро похоронили в католическом храме Святой Екатерины. Все заботы о погребении взяло на себя русское военное ведомство. Там он и лежит, на одном проспекте со своим славным противником, Суворовым. Посмертно, уже после изгнания Наполеона, Людовик XVIII произвел Моро в маршалы Франции (как, кстати говоря, и Жоржа Кадудаля).
Однако «эта шельма Бонапарт» и после смерти оказался счастливее опального генерала. Слава императора совершенно затмила славу Моро. А ведь когда-то Наполеон ей завидовал: «Меня огорчает слава Моро. Мне ставили в вину его изгнание; так или иначе - ведь нас же было двое, тогда как нужен был только один».
В начале января 2009 года вышла в свет ограниченным тиражом новая книга Алексея Зотова «Забытый Моро», посвященная трудной судьбе французского генерала, друга царя Александра I - Жана-Виктора Моро (1763-1813) и главного соперника Наполеона. Книга с трудом уместилась на 1 000 стр. текста, сопровождаемого 700 иллюстрациями, картами, схемами и факсимиле ранее никогда не публиковавшихся документов, 7 письмами Моро и 1 запиской Наполеона. В этом фундаментальном биографическом исследовании,есть главы, посвященные знаменитому русскому полководцу А.В. Суворову, Павлу I и Гатчине, а также дипломатическим маневрам Александра I и его кабинета с целью заполучить Моро в качестве главнокомандующего коалиционными силами в борьбе против Наполеона. Публикуем выдержки из главы "Моро и Суворов".
В марте 1799 года Вторая коалиция выставила против Франции 320 000 человек, 80 000 из которых, составляли войска Суворова и Римского-Корсакова. Директория могла противопоставить этим силам примерно половину, а именно 170 000 солдат, плотность фронта существенно уменьшилась, и французы постепенно начали сдавать свои позиции.
Англо-русский экспедиционный корпус высадился в Голландии и Брюн был не в состоянии сдерживать численно превосходящего противника. Кампания, которую вел Журдан, была еще более катастрофической, чем в 1796 году. Вновь потерпев поражение от эрцгерцога Карла при Штокахе 24 марта 1799 года, он был вынужден отступить, сократив линию фронта до 100 км - от Остраха до Рейна, который только что был форсирован австрийцами, угрожавшими вторжением в Эльзас.
Под давлением австро-русских войск Готца и Римского-Корсакова Массена отступал от Фельдкирха на рубеж р. Лиммат и достиг Цюриха, который решил оборонять при поддержке генерала Лекурба, который к этому времени уже славился как крупный военный специалист по ведению боевых действий в горной местности. По мнению французских историков именно ему в итоге, будет принадлежать честь разбить армию “старого скифа” - Суворова, как в шутку называл его Лекурб.
Генерала Шерера в Италии также ожидала череда поражений. Казалось, что Баррас, зная о неспособности Шерера, как полководца, согласился на его назначение в угоду Бонапарту, однако, на всякий случай, приставил к нему Моро в качестве генерал-инспектора пехоты. Это позволяло Баррасу в случае необходимости иметь возможность оперативно передать командование в руки Моро, и, тем самым, минимизировать негативные последствия, связанные с возможным поражением Шерера. Такой момент не заставил себя долго ждать. Как только началось отступление, Шерер, трясясь от страха ответственности за неминуемое поражение, попросил Моро принять на себя командование корпусом, состоявшего из двух дивизий (что могло быть сделано только с молчаливого согласия всех директоров). Тем не менее, Шерер продолжал оставаться главнокомандующим и, несмотря на мнение Моро, решил принять сражение на реке Адидже против войск Края. Этот опытный австрийский генерал нанес свой удар под Маньяно, неподалеку от Вероны, 6 апреля 1799 года. Правое крыло армии Шерера было разбито, но левое во главе с Моро продолжало держаться. Вот как вспоминал об этом сам Моро: “Я был на марше с отрядом, которым мне поручили командовать. Вдруг я услышал канонаду. Я мог продолжать движение в соответствии с приказом командующего, с которым у меня прервалась связь из-за этой внезапной атаки противника. Однако опыт подсказывал мне, что армия находится в опасности”. Тогда Моро принял решение развернуть свой корпус на 90 градусов и идти на “гром пушек”. “Я с успехом сражался до самого вечера. Мною были взяты несколько тысяч пленных и много орудий. К ночи враг был разбит и отступил в полном расстройстве”. Как всегда, следуя своей врожденной скромности, свойственной многим Водолеям, Моро ничего не говорит о том, что он спас армию Шерера от полного разгрома и позволил ему отступить в порядке к крепости Мантуя и перегруппироваться. Только восемь дней спустя австрийцы вновь смогли выйти на рубеж реки Минчо. Однако этот рубеж, равно, как и фронт по реке Ольо французы были не в состоянии удерживать более в связи с подходом русских во главе с Суворовым, что удвоило силы австрийцев.
 |
 Франсуа Бушо Жан-Виктор Моро (1763-1813) |
Но Моро не колебался. В сражении при Кассано (28 апреля 1799 года), в котором даже он не смог противостоять 70 000 австро-русским войскам под командованием Суворова, Моро, прежде всего, начал с перегруппировки отдельных частей армии, представлявшей собой четыре разрозненных отряда, которые Директория через Шерера “подарила” ему в последний момент перед битвой, оказав тем самым Моро медвежью услугу. Генерал направил срочный приказ Макдональду в Неаполитанскую армию, поставив ему задачу прибыть к нему в Тортону, а сам с имевшимися под рукой силами и средствами двинулся навстречу врагу. С этой испытанной в боях армией он путем неимоверных усилий проложил себе дорогу сквозь Апеннины, собрав по пути корпус из 18 000 человек, и в целости и сохранности привел его в Геную. Итак, одна армия была спасена, но Моро предстояло спасти еще и другую.
Из Генуи генерал двинулся на Тортону, где не оказалось Неаполитанской армии. Она была всего в 80 км от города, когда путь ей перерезал все тот же “старый скиф” Суворов. В кровавом сражении на реке Требии, которое продолжалось три дня, русский генералиссимус на голову разбил армию Макдональда. Это произошло 17 - 19 июня 1799 года.
Макдональд начал движение на соединение с Моро 8 мая 1799 года. Весь путь от Неаполя до Тортоны занимал 40 дней, что в среднем составляло по 15 км в день, причем ему предписывалось двигаться форсированным маршем! Однако путь Макдональда пролегал через местность, охваченную народным восстанием против французских завоевателей. Эта партизанская война была прообразом народной войны в Испании в 1808 году.
Шампьоне, генерал кристальной честности, редко встречавшейся среди генералитета того времени, и завоевавший эту часть Италии в январе 1799 года, был вдруг отозван Директорией за то, что выдал ее гражданских комиссаров, среди которых был небезызвестный Фаипуль, занимавшийся мародерством, как сейчас бы сказали, в особо крупных размерах. Шампьоне заменили Макдональдом, человеком более сдержанным в подобных вопросах, услужливость которого по отношению к гражданским комиссарам была хорошо известна в Риме. Однако, никакого форсированного марша не получилось, так как вместе с армией Макдональда шел обоз, нагруженный золотом, “экспроприированным” у местного населения и которое сопровождал Фаипуль. Одновременно с предметами искусства, оцениваемыми в 800 000 франков, господин Фаипуль имел собственный фургон, нагруженный коваными сундуками, в которых находились 75 000 луидоров (так, по крайней мере, свидетельствует Тьебо, в то время полковник Неаполитанской армии). Эта добыча, следовавшая под охраной армии, делала ее уязвимой для нападения разъяренных банд крестьян и ремесленников, фанатично настроенных местными священниками. Отдельные солдаты, стоило им чуть удалиться в сторону от основной колонны, тут же становились жертвами герильясов. В лучшем случае им заживо перерезали глотки. Были случаи, когда армия входила в деревню, где воздух был наполнен запахом настоящего крематория: это партизаны жгли солдат из французского авангарда. С армией воинов, а не конвоиров награбленного, Макдональд мог бы быть в Тортоне уже к концу мая 1799 года. Это дало бы возможность Моро немедленно перейти в контрнаступление. Однако Макдональд прибыл лишь к концу июня, когда Моро разбил австрийцев в районе Генуэзской Ривьеры, попытавшихся преградить ему путь на соединение с Макдональдом. Встреча двух армий, разбитых каждая по-отдельности, не вызвала особого энтузиазма у Моро, ибо вся тяжесть ответственности за опоздание лежала на двух мародерах - Фаипуле и Макдональде. Тем не менее, это двойное поражение только увеличило славу Моро. В глазах военных специалистов отступление, которое Моро проводил вместо Шерера, было эффектнее, чем аналогичное - в 1796 году в Баварии. Тогда Моро стоял во главе непобедимой армии - лучшей армии республики, численностью 70 000 человек. Здесь же ему досталась разбитая армия и от неспособного командира. Но эта маленькая армия, ослабленная поражением и численно уступающая противнику, превосходила его самоотверженностью, силой духа и патриотизмом, примеров которого мало найдется в десятилетней истории войн Великой французской революции. Моро сделал все, на что были способны его гений, талант, опыт и любовь к простым солдатам, чтобы спасти от неминуемого разгрома и бегства французскую армию; и в полном порядке вывести ее из-под удара.
Позднее глупцы и завистники назовут Моро “отступающим генералом”. Это будут мадам Жюно, супруг которой герцог д’Абрантес, герой поражений при Вимейро и Синтре, и Бонапарт, в своих высказываниях на о. Святой Елены, который и сам часто дезертировал из собственной армии, как в Египте, так и в России и, по выражению А.Сореля, “оставляя ее гибель на совести других”.
Но для Моро было важно то, что он сохранил для Франции жизни 18 000 молодых людей, сынов республики, которую, увы, в тот период недостойно представлял Баррас, презиравший ее, и, который лишил Моро поста главнокомандующего после событий фрюктидора. Предназначение нашего героя состояло в том, чтобы служить идеальной республике и солдатам, которые умирали за нее, а не ее руководителям, которые в ней жили!
“Правительство направило мне на замену генерала Жубера, - вспоминал Моро, - и я должен был отправиться на Дунай. Однако события, связанные с битвой при Нови, заставили меня задержаться в Италии вплоть до вандемьера”. На самом деле Моро предстояло еще раз спасти Итальянскую армию, которую Баррас счел за благо у него отобрать, хотя она продолжала существовать только благодаря Моро. Позднее, на процессе Кадудаля, адвокат Моро, мэтр Бонне, подчеркнет этот акт республиканского самопожертвования, который недооценит природная скромность генерала: “Сейчас этого человека обвиняют в честолюбии (Бонне напишет эти строки в 1804 году в ходе процесса Моро - А.З.), а тогда, в термидоре VII года, он безропотно передал командование спасенной им армии генералу Жуберу, который был до слез тронут не только наведенном в ней идеальным порядком и дисциплиной, но и той благородной простотой, с которой этот скромный генерал передавал свой пост главнокомандующего, за что Жубер публично выказал искренние знаки уважения и признательности. Генерал Моро принял предложение своего преемника участвовать в предстоящем сражении, не имея при этом ни назначения, ни должности, а просто в качестве наблюдателя… Сражаясь в знаменитой и несчастной баталии при Нови, когда храбрый Жубер пал при первой же атаке, Моро бился как настоящий воин; под ним было убито три лошади, но он творил чудеса, чтобы отсрочить поражение, которое предвидел, и принял на себя по общей просьбе всех офицеров и солдат опасную честь возглавить разбитую армию, ощетинить ее штыками, вернуть ей уважение врагов, да так, чтобы они не смели преследовать ее более; вернуть ее под защиту укреплений Генуи и продолжать удерживать ключевые пункты Италии, а также подготовить успешную почву для генерала, который придет ему на смену. Наконец, передать армию по приказу Директории генералу Шампьоне, покинуть ее, вновь вернуться, передать командование с послушанием ребенка на прихоть тех, кто был его судьями, когда он был во главе преданной армии и, несмотря на все это, суметь противостоять вдвое превосходящему врагу, благодаря
своим талантам и сыновней любви солдат, которые уважают его как своего спасителя и отца”.
Лучше и не скажешь.
Незадолго до описываемых событий Жубер женился на падчерице Семонвиля - того самого, который, по выражению Таллейрана, был хитрым “старым котом”, голосовавшим после первого отречения Наполеона, против предложения Александра I о реабилитации генерала Моро и предусмотрительно отправившего одного из своих зятьев, генерала де Монтолона (по утверждению Бена Вейдера - отравителя Наполеона на о. Св. Елены), в ссылку за Бонапартом, а другого - в ссылку за королем Людовиком XVIII в Гент.
Но медовый месяц Жубера был коротким. Через десять дней после свадьбы он отправляется на театр военных действий для того, чтобы принять командование Итальянской армией. Почти все историки, и мы вскоре в этом убедимся, сходятся во мнении, что Жубера на пост главнокомандующего выдвинул Сийес. На самом деле это утверждение спорно. Хид де Невиль в своих мемуарах пишет, что этим человеком был маркиз Шарль-Луи Уге де Семонвиль, а не Сийес. Жубер долго колебался, стоит ли ему брать на себя командование, чтобы противостоять грозному Суворову. Французскому генералу надлежало принять армию у Моро, которая находилась в процессе переформирования после поражений и численно все еще оставалась меньше, чем армия Суворова. В конце концов, Жубер согласился, но попросил Моро повременить с отъездом в Рейнскую армию (приказ о назначении Моро был подписан Директорией 17 мессидора VII года, т.е. 5 июля 1799 года). Жубер нуждался в советах Моро, он знал характер, честность и прямоту этого до мозга костей республиканского генерала, он также знал, что Моро хорошо зарекомендовал себя в ходе последней кампании в Италии и, как писал Пьер Лафрей, “отступление армии было проведено бесподобно с использованием всех имеющихся ресурсов, их комбинации, правильных диспозиций, верных решений, при хладнокровии и стойкости, достойных истинного гения”.
Жубер осознавал насущную необходимость иметь при себе гениального Моро, по крайней мере, при проведении первых боевых операций, которые позволили бы ему начать отвоевывать Италию, опираясь на Александрию. Однако, как расскажет Моро Бонапарту в ходе их первой встречи в ноябре 1799 года, Жубер потратил месяц на подготовку, тем самым, предоставив австрийцам и русским возможность существенно увеличить свои контингенты. Так, в своем рапорте Директории, опубликованном в Монитёре № 7, 1799, Моро пишет: “Много причин привели к потере сражения (речь идет о Нови - А.З.): прежде всего это численное превосходство сил противника - по пехоте на одну треть, - по кавалерии на три четверти”.
 |
Сийес тревожно следил за первыми шагами генерала Жубера по ту сторону Альп. “Он не сводил глаз с этого сверкавшего на горизонте клинка, от которого могло придти спасение”, - писал Альберт Вандаль.
Как мы уже упоминали, назначенный в июле 1799 г. командующим вновь формируемой Рейнской армии, Моро был заменен Жубером в Италии, но последний, желая иметь при себе столь опытного советника, попросил Моро задержаться. Движимый патриотическими чувствами, Моро согласился. Этот патриотизм, как мы увидим ниже, сослужит ему плохую службу.
Жубер прибыл в Итальянскую армию 17-го термидора (4 августа 1799 г.). Он тотчас же двинул ее вперед, и в силу врожденной своей решительности и, сообразуясь с установленным планом. К тому же французские солдаты, изголодавшиеся в суровых апеннинских ущельях, надеялись вновь найти изобилие во всем на равнинах Ломбардии. Жубер знал, что Суворов близко, но надеялся, что осада Мантуи удержит вдали от него часть австрийских войск, действовавших совместно с русскими. Но Мантуя, как оказалось, сдалась уже пять дней тому назад, и австрийцы форсированным маршем спешили на помощь Суворову.
Первое столкновение произошло 26 термидора (13 августа); а на рассвете 28 термидора т.е. 15 августа, в день рождения Наполеона, перед французами открылась вся русская армия, развернувшаяся перед Нови. Жубер немедленно устремился в атаку на линию аванпостов. С обеих сторон уже началась перестрелка. С виноградников и из предместий, которыми была изрезана местность, раздавалась ружейная стрельба, еще слабая и редкая, Жубер несся вперед, увлекая за собой слабеющую колонну; вдруг он упал с лошади, истекая кровью, раненый пулей в грудь навылет. Его отнесли в тыл на носилках, прикрытых холстом, чтобы вид умирающего вождя не деморализировал солдат, и еще до полудня он скончался. Делать было нечего и Моро пришлось взять на себя командование плохо подготовленным и плохо организованным сражением против грозного и непобедимого Суворова. Пальба разгоралась; битва завязывалась серьезная и жаркая. В течение 12 часов республиканские войска стойко держались под артиллерийским и ружейным огнем, защищая свои позиции, отбивая постоянно повторявшиеся атаки русских; Под Моро было убито две лошади (по другим оценкам три). Но, в конце концов, когда подоспевшие в полдень австрийцы обошли французов с левого фланга, их шеренги расстроились, и армия отступила, хотя в порядке, но потеряв свою артиллерию, несколько генералов и много пленных. Моро снова увел ее за Апеннины и мог прикрыть только Геную, оставив во власти неприятеля весь полуостров, кроме узкой кромки Лигурийского побережья.
Первая весть об этой катастрофе была получена 9-го фрюктидора. Парижу сообщили, что в Италии произошло кровопролитное сражение, что потери неприятеля огромны, значительно больше, чем у французов, но что Жубер погиб. “Как ни равнодушно стало большинство французов к славе родины, - писал Альберт Вандаль,- предчувствие несчастья и смерть Жубера повергли в уныние общество”.
Впечатление катастрофы еще усиливалось тем, что полученные сведения были облечены какой-то таинственностью; так называемые “осведомленные” люди отвечали на вопросы сдержанно, с недомолвками, иные как будто не смели сказать всего, что знали. “Глухо циркулировал слух, - продолжает Вандаль, - будто Жубер, сраженный в самом начале боя, был ранен вовсе не вражеской пулей, но кем-то из предателей якобинцев, прокравшихся в ряды армии или в обоз; что это гнусная факция, искавшая в каждом народном бедствии удовлетворения своим зверским аппетитам и мести за свои обиды, недавно только пытавшаяся среди Марсова Поля умертвить двух членов Директории, подло преследовала по пятам молодого генерала с целью убить в лице его надежду всех честных людей во Франции”. Можно ли было этому верить? Многие думали, что это было убийство. Перед отъездом в армию Жубер получил довольно безграмотное письмо, в котором его земляк настоятельно просил у него свидания. Жубер, по-видимому, не соглашался. Возможно, его хотели предупредить об опасности и посоветовать быть настороже. Как бы то ни было, правительство, объявив в стране траур, оказало памяти Жубера необычайные почести.
При Нови Моро снова пришлось пожертвовать своей репутацией. “Наши несчастья вновь назначили меня главнокомандующим”, - так говорил он о себе сам, и так говорили о нем его солдаты. Он сдерживал Суворова столько, сколько мог. Выведя из строя 8 000 солдат “старого скифа”, Моро отвел армию в полном порядке на безопасный рубеж Генуи. В отчете Директории, опубликованном в Монитёре № 6 от 6 вандемьера VIII года (28 сентября 1799 года) Моро пишет: “Мне представляется важным, чтобы республика знала правду об этом несчастном событии, но которое делает честь мужеству и храбрости Итальянской армии… …В тот момент я узнал о гибели бесстрашного генерала Жубера и, хотя я не имел никакой должности в этой армии, все стали обращаться ко мне за приказаниями. Я полагал, что судьба армии требует, чтобы я взял на себя командование”. Потери австрийцев убитыми, ранеными, пленными были значительны и составили 205 офицеров и 5 845 солдат. “Потери русских еще не были опубликованы в Вене, - писал Шатонеф, - но, имея в виду, что они трижды атаковали центр французской боевой линии и трижды их атаки были отбиты, то не будет преувеличением сказать, что их потери вдвое превышают австрийские. После этой кампании вся Франция и, что особенно славно, зарубежные нации стали называть Моро французским Фабием”.
Шла осень 1799 года. Швейцарский поход Суворова близился к своему логическому завершению. Но, как это часто бывает на войне фортуна в последний момент отвернулась от “старого скифа”; инициатива перешла к войскам генерала Массены (будущего наполеоновского маршала) и войска Римского-Корсакова, лишившись поддержки австрийцев, были разбиты при второй битве при Цюрихе. Следует заметить, что французский народ желал мира, а не войны. Список превосходных талантливых администраторов, назначенных правительством первого консула, сам по себе служил уже доказательством того, что управление внутренними делами во Франции будет осуществляться надлежащим образом. Качественная реорганизация армии позволяла в свою очередь прогнозировать, что предстоящая война закончится для Франции почетным миром. Однако необходимо было сделать такой шаг, который поселил бы у французов убеждение в том, что их первый консул одушевлен самыми миролюбивыми стремлениями. По возвращении Бонапарта из Египта обстоятельства сложились таким образом, что ему оказалось нетрудно найти решение и этой задачи.
К этому времени Павел I уже 2,5 года находился у власти и все реже заглядывал в милую своему сердцу Гатчину. Он уже оставил планы строительства Ингербурга (успев закончить только дачу Е.И. Нелидовой) и стал думать о своей новой резиденции в столице. Ему не нравился Зимний дворец, где все напоминало альковых фаворитов матери. В его воображении уже рисовался Михайловский замок, окруженный глубокими рвами и тайными подземными переходами, соединявшими Восточную и Западную кордегардии с основным замком. Именно здесь, на месте летнего дворца Елизаветы, где он родился, днем и ночью шло грандиозное строительство. Тогда Павел Петрович еще не знал, что прекрасное творение архитектора Бренна прослужит ему домом всего 40 дней.
Павел работал на износ. Вставал в 4 утра, присутствовал на смотрах, вахтпарадах, давал аудиенции, занимался вопросами внутренней и внешней политики. Его работоспособности мог позавидовать сам Наполеон, а точность, с которой исполнялись приказы Павла вызывала восхищение и искреннее изумление иностранных посланников при дворе, в том числе и французских.
Павел Петрович был возмущен политикой английского короля Георга III за то, что русским войскам, включенным в Алькмаарскую капитуляцию, был оказан весьма холодный прием в Англии и, что их фактически держали почти как под домашним арестом на Британских островах Гернси и Джерси. Русский государь рассчитывал стать гроссмейстером Мальтийского ордена, и, когда, вслед за тем, англичане осадили Мальту, он был готов обвинить Великобританию в измене. Еще сильнее было раздражение Павла Австрией. Часть русских войск, как мы уже упоминали, под командованием Римского-Корсакова, была разбита по вине австрийцев близ Цюриха 25 сентября 1799 года. Суворов, с другим крылом армии, был тогда полным хозяином Пьемонта и, в соответствии с предписаниями своего монарха, пригласил короля Карла Эммануэля IV вернуться из Сардинии в Туринский дворец. Австрийский эрцгерцог Карл, одержав в июне 1799 г. победу над Массеной в первом бою под Цюрихом, ушел со своими войсками из Швейцарии в центральную Германию и оставил русских на произвол судьбы. Император Франц, в свою очередь, стремился завладеть всей Северной Италией, а потому, не желая возвращения туда Савойского дома, предписал Суворову немедленно передислоцироваться в Швейцарию и идти на соединение там с русскими войсками.
Русский полководец обнаружил, что австрийцы не сделали никаких приготовлений для перехода его армии через перевал Сен-Готард. Отсутствие мулов для перевозки артиллерии и обоза серьезно затрудняло его движение и обусловило в такой же степени, как и энергичные действия французов, неудачу швейцарского похода. Сам Суворов приписывал эту неудачу равнодушию, или, скорее, недоброжелательности австрийцев. Суворовские войска, которым приходилось переходить через вершины Альп, занесенные снегом и дикие ущелья из одной долины в другую, терпели жесточайшую нужду, вследствие неудовлетворительной организации обозов, и понесли большие потери. Положение их казалось совершенно безнадежным, когда выяснилось, что Римский-Корсаков, к которому они шли на соединение, был разбит и вынужден уйти из Швейцарии. Суворов, без артиллерии, боеприпасов и продовольствия, окруженный со всех сторон победоносными войсками Массены, с трудом проложил себе путь на восток. Остатки русского отряда собрались в г. Куре, откуда проследовали в баварские пределы. И, тем не менее, Массена впоследствии говорил с завистью, что “отдал бы все за один швейцарский поход Суворова”.
Император Павел был взбешен результатами кампании. Суворов получил приказ вернуться в Санкт-Петербург. Царь потребовал, чтобы всем итальянским монархам были возвращены их престолы и чтобы, в доказательство искренности австрийской политики Тугут был уволен в отставку. Тем временем до Павла дошло, что по взятии Анконы соединенными австрийскими, русскими и турецкими силами, его собственный штандарт, поднятый над крепостью, был снят и над ее стенами оставлено лишь одно австрийское знамя. Восторженный энтузиаст, жаждавший снискать себе славу царственного великодушного рыцаря, признал такой поступок австрийцев кровной обидой для себя и принял решение в декабре 1799 г. выйти из коалиции. Бонапарт тотчас же воспользовался этим благоприятным обстоятельством и оказал ему честь, отпустив на родину 6 000 русских пленных со знаменами и с полным вооружением. Этот благородный поступок Бонапарта повлиял на настроения Павла Петровича, который проникся восторженным сочувствием к первому консулу и его проектам, включая разработку плана совместной франко-русской экспедиции в Индию. С выходом России из коалиции единственными грозными противниками Франции остались Англия и Австрия.
Он меня, седаго старика, несколько понимает; но я его больше. Горжусь, что имел дело с славным человеком!...
Александр Васильевич Суворов о генерале Жане Викторе Мари Моро
27 августа во время сражения при Дрездене был смертельно ранен французский генерал Моро, которому прочили пост главнокомандующего всеми союзными армиями вместо генерал-фельдмаршала Шварценберга.
Генерал Жан Виктор Моро, гравюра неизвестного автора
Он скончался несколько дней спустя, а именно 2 сентября 1813 года, 200 лет тому назад.
Казалось самой судьбой юноше предначертано было стать преуспевающим адвокатом или государственным чиновником, пойти по стопам отца Габриеля Луи Моро, как это сделал его младший брат Жозеф Мари Франсуа. Как водится, отец отправил Жана Виктора учиться в юридическую школу в г. Ренн, но его пленила карьера военного и он попросту сбежал на военную службу. Но отец настоял на продолжении учёбы и выкупил сына из армии. Пришлось грызть гранит науки. Вот как вспоминал сам Моро: В начале Революции, призванной положить начало свободе французского народа, я был обречен изучать законы. Революция изменила направление моей жизни: я посвятил ее военному делу. Я вступил в ряды солдат свободы не из честолюбивых соображений, а избрал военное поприще из уважения к правам народа: я стал воином, потому что был гражданином.
Жан Виктор Моро
Жак Франсуа Жозеф ШВЕБАХ-ДЕФОНТЕН
Жан Виктор Мари Моро подполковник батальона волонтёров департамента Иль-и-Вилен, 1792 год
Франсуа БУШО
В 1789 году Жан Виктор сменил скучную карьеру адвоката на жизнь профессионального военного, вступив в ряды только что созданной Национальной гвардии в качестве капитана артиллеристов. Вскоре он был избран подполковником Первого батальона волонтёров департамента Иль-и-Вилен. Моро участвовал в войне против Австрии и Пруссии, проявил себя знающим и бесстрашным офицером, отличился во многих операциях, что не преминуло сказаться на его продвижении, за четыре года он прошёл путь до дивизионного генерала, став командиром дивизии Северной армии под началом генерала Жана Шарля Пишегрю, а затем и командующим армией. Несмотря на то, что отец Моро сложил свою голову на гильотине в период якобинского террора в 1794 году, Жак Виктор остался республиканцем. А в 1796 году он уже назначен командующим Рейнско-Мозельской армими, став одним из лучших полководцев Французской республики. Вместе с соратниками генералами Дезе и Сен-Сиром одержал победы на юге Германии, заняв Регенсбург и Мюнхен. Однако кампания закончилась 40-дневным отступлением, которое Моро провёл блестяще, получив от соотечественников прозвище французского Фабия.
Жан Виктор Мари Моро
с гравюры ПАРМЕНТЬЕ для Истории Французской революции Луи Жана Жозефа Бланка
Тем не менее, в 1797 г. он был отстранён от командования из-за того, что его командир и товарищ генерал Пишегрю, будучи председателем Совета пятисот, объявил войну Директории, был обвинён в измене и выслан из Франции. Но вскоре республика вновь ощутила потребность в услугах и таланте генерала Моро, он был призван в Итальянскую армию, которую вскоре и возглавил. Так в конце XVIII столетия судьба свела Моро с русским полководцем А. В. Суворовым.
Портрет генерала Моро
Гравюра E. МОНСА по рисунку А. РУССО
Надо сказать, что оба военачальника с уважением относились друг к другу, Жан Виктор так отзывался о русском генерале: Суворов есть один из величайших генералов: никто лучше его не умел одушевлять войска, никто не соединял в себе в высшей степени качеств военачальника, что главные его подвиги в Италии: сражения при Нови и при Требии, особенно марш на Требию, который есть совершенство в военном искусстве. Он знал, о чём говорил. Разбить великого русского полководца ему не удалось, но и сам Моро был способным учеником. А Александр Васильевич видел в Моро достойного противника: И здесь вижу я перст Провидения. Мало славы было бы разбить шарлатана. Лавры, которые похитим у Моро, будут лучше цвести и зеленеть...
Жан Виктор Моро. Генерал-аншеф республиканской армии
Жак Люк Барбье-Вальбонн по оригиналу Франсуа ЖЕРАРА, 1816 год
В Париже тем временем всё больше росло недовольство Директорией. Эммануэль-Жозеф Сийес готовил государственный переворот, для успеха которого нужна была хорошая генеральская шпага . Моро попал в поле зрения аббата, но он был абсолютно равнодушен к политике и когда на горизонте появился бежавший из Египта Наполеон Бонапарт, то Жан Виктор с облегчением сказал Сийесу: Вот тот, кто вам нужен; он Вам устроит переворот гораздо лучше меня (А. Вандаль). Моро поддержал Наполеона в день переворота, с отрядом из 300 солдат блокировав в Люксембургском дворце двух членов правительства - Луи Гойе и Жана Франсуа Мулена, непричастных к заговору.
Жан Виктор Моро. Генерал-аншеф французской Рейнской армии
Сражение при Штокахе 3 мая 1800 г.
Феликс ФИЛИППОТО
В 1800 году Наполеон Бонапарт, дабы убрать Моро подальше с глаз, назначил генерала командующим новой Рейнской армией и французскими войсками в Швейцарии. Весной он форсировал Рейн и одержал победы над австрийцами при Штокахе, у Хохштайна и Нерахайма. Наполеон послал Моро депешу от 16 мая 1800 года: Я бы с удовольствием променял пурпурную мантию Первого консула на эполеты командира бригады под вашим командованием. В сентябре от прибыл в Париж, где благосклонно был принят Бонапартом, удостоившим генерала двумя пистолетами, украшенными драгоценными камнями. В ноябре Жан Виктор женился на прелестной юной креолке Александрине Гюлло, но уже через 10 дней снова отбыл в действующую армию.
Битва при Гогенлиндене. Генерал Моро
Анри Фредерик ШОПИН
Именно это время стало пиком карьеры этого одного из талантливейших генералов французской армии. 3 декабря 1800 года французская армия под его командованием одержала блестящую победу над австрийцами при Гогенлиндене, заманив туда, как в ловушку, войска эрцгерцога австрийского Карла Людвига Иоганна Гогенцолерна. Это ещё более упрочило позици Франции. Итогом стало заключение Люневильского мира 9 февраля 1801 года между Францией и Австрией, который закрепил оговоренные Кампо-Формийским договором территориальные аннексии в Италии, Бельгии и на Рейне. Из всех своих итальянских владений Австрия сохранила лишь Венецию. Она признала образование Батавской, Гельветической и Цизальпинской республик. Договор означал конец опостылевшей французам десятилетней войне в Европе. Это был звёздный час генерала Моро, он стал необычайно популярен на родине, соотечественники ставили его победу при Гогенлиндене выше, приписанной только лично себе Наполеоном, победы при Маренго. Естественно, этот триумф вызывал у Наполеона раздражение.
Победа при Гогенлиндене была последней республиканской победой. Никогда больше Франция не видела такой скромности в своих военачальниках, такой сердечной к ним почтительности со стороны солдат, таких трогательных проявлений патриотизма, как объятия двух соратников, Нея и Ришпанса, на поле битвы, после того как они соединились, прорвав с двух сторон австрийскую армию. Моро и в голову не приходило раздуть свою победу хвастливыми рапортами: он донес о ней поразительно скромным письмом, заключавшим в себе всего несколько строк. Бонапарт сообщил о ней Законодательному корпусу как об одной из величайших побед, когда-либо одержанных, и написал Моро, что он превзошел себя. Но позднее он взял назад свои похвалы. Он утверждал, что эта победа была результатом чистой случайности и что операции эрцгерцога Иоанна далеко превосходили операции его противника (Эрнест Лависс, Альфред Рамбо История XIX века)
Моро, оставаясь республиканцем, и, будучи противником единоличной диктатуры Бонапарта, удалился от службы, отошёл в сторону, стараясь держаться подальше от политики: Мы не годимся для заговоров , поселившись в замке Гробуа в пригороде Парижа. Узнав, что Бонапарт собирается стать императором, Жан Виктор отказался от присланного ему ордена Почетного легиона. Но надо отметить, что его жена и тёща собирали у себя дома недовольных правлением Наполеона, интриговали против него, высказывали своё недовольство, что, естественно, тут же становилось известным полиции...
Жорж Кадудаль
Поль Амабль КУТАН
Такое положение дел не устраивало очень многих французов и прежде всего роялистов. Ширились заговоры и покушения на Первого консула. Одним из таких непримиримых был фанатичный вождь шуанов и бретонских повстанцев Жорж Кадудаль. После отказа Моро от сотрудничества с ним, Кадудаль с товарищами решил попросту выкрасть Наполеона во время прогулки, а затем убить его.
Генерал Шарль Пешегрю Александр-Франсуа КАМИНАД
Человеком, который мог бы сменить Первого консула, по мнению заговорщиков должен был стать генерал Моро, как человек, авторитет которого в армии был сродни наполеоновскому. Посредником же между ними и Моро они назначили бывшего генерала Пишегрю, ненавидевшего Наполеона, высланного им в Гвиану, но бежавшего оттуда, и нелегально проживающего в Париже. Было бы странно, если бы ярый республиканец генерал Моро согласился на эту авантюру. Не пожелав даже встретиться с Кадудалем, он сказал Пишегрю, что согласен был бы действовать против Бонапарта, но не желает служить Бурбонам. Позже он писал Наполеону о заговоре: Я даже не понимаю, как горстка людей может надеяться сменить правительство и восстановить на троне семейство, которое не смогли вернуть усилия всей Европы и многолетняя гражданская война. Уверяю вас, генерал, что все предложения, которые мне были сделаны, я отклонил как совершенно безумные.
Арест генерала Пешегрю
Художник французской школы
Гравюра французской школы XIX века
Тем временем наполеоновская полиция выследила заговорщиков. Сначала был арестован генерал Жан Виктор Моро (за то, что знал, но не донёс), затем генерал Шарль Пешегрю, выданный полиции другом, хозяином конспиративной квартиры. Пишегрю, несмотря на пытки, молчал, а через 40 дней после ареста он был найден в своей камере, удавленный собственным галстуком. В самоубийство генерала никто не поверил. Позже всех арестовали Кадудаля. На процессе он сознался в заговоре, взяв всю вину на себя, подать просьбу о помиловании отказался и был казнён летом 1804 года.
Портрет генерала Жана Виктора Моро
Неизвестный художник
Генерала Моро также судили. Он блестяще защищался на процессе, присутствующие в зале дамы бросали к его ногам цветы, то и дело восклицая: Моро невиновен! Свободу генералу Моро! Всё это красочно описано в воспоминаниях мадам де Сталь. Он был осуждён на 2 года, на что Наполеон посетовал: Они его решили наказать так, как будто он носовые платки ворует! И заменил тюремное заключение на высылку в США. В письме жене Жан Виктор писал, что приговор стал для него верхом ужаса и бесчестия. Кроме моральных, генерал понёс материальные потери, суд удержал с него более миллиона франков, его парижскую квартиру Бонапарт отдал генералу Бернадоту, а имение в Гробуа - Александру Бертье.
В конце 1804 года Моро прибыл в США, он был превосходно принят президентом Джефферсоном, который предложил ему возглавить открывающиеся в Америке военные школы. Но генерал предпочёл поселиться в Филадельфии, где жил как частное лицо, занимаясь охотой и рыбалкой. Он отклонял все предложения заезжих политэмигрантов и агентов враждебных Наполеону держав о сотрудничестве. С началом заграничного похода русской армии в 1813 году император Александр I по совету бывшего французского маршала Бернодота пригласил Моро принять участие в совместной борьбе с Наполеоном. Так совпало, что жена генерала заболела и отъехала в Европу на лечение, его адъютант Ж. Б. Рапатель поступил на русскую службу, а в имении случился пожар, уничтоживший дом, библиотеку и рукописи Моро. Когда Жан Виктор Моро узнал, что в России осталось много пленных французских солдат, то написал, что готов идти во Францию с французскими войсками, но не скрою моего отвращения вступить в мое отечество с чужестранной армией... и ...Если значительное число сих несчастных согласится под моим предводительством выйти на берега Франции, ручаюсь, что свергну Наполеона.
Автопортрет
Павел СВИНЬИН
Не дремали и русские дипломаты Андрей Яковлевич Дашков и Павел Петрович Тугой-Свиньин. Павел Петрович, человек из племени авантюристов и искателей приключений, небезталанный литератор и художник, дальний родственник М. Ю. Лермонтова (а по утверждению некоторых следопытов и А. С. Пушкина), подружился с Моро, организовал тайный отъезд генерала из Америки в Европу на быстроходном бриге Ганнибал, сопровождал его в пути. Свиньин был с генералом во время сражения в Дрездене, став свидетелем его ранения, находился с ним до самой его смерти 2 сентября.
Генерал Жан Виктор Моро
Павел СВИНЬИН
В средине августа Жан Виктор прибыл в штаб-квартиру императора Александра I, был любезно им принят, в честь генерала был дан обед, а он сам представлен королю Пруссии Фридриху-Вильгельму III и императору Австрии Францу I. Как уже говорилось, Александр Павлович намеревался сделать Моро главнокомандующим всеми силами коалиции, так как считал только его достойным противником Наполеона. Сам же генерал предпочитал оставаться начальником штаба при русском императоре. Первый завет, который он дал союзникам был такой: Не нападайте на те части армии, где сам Наполеон, нападайте только на маршалов. На следующий день Александр I и генерал Моро отправились на театр военных действий, и всё оставшееся время Жан Виктор неотлучно оставался при русском императоре.
Смерть генерала Моро, par Paul Lehugeur
Смерть генерала Моро
Томас САЗЕРЛЕНД
Жан-Виктор Моро умирает от ран, полученных в битве под Дрезденом
Гравюра Томаса САЗЕРЛЕНДА по аквинте Вильяма ХИТА
27 августа 1813 г. в битве за Дрезден разрывом ядра смертельно ранен командующий союзными войсками генерал Моро.
В гибели предателя французы видят божественное Провидение.
Карл Антуан Шарль Орас ВЕРЕНЕ
Иллюстрация к Истории императора Наполеона, Лорана де л’Ардеша
Ну, а дальше случился Дрезден, второй день сражения, перестрелка батарей противников. Моро предложил императору отъехать подальше от опасного места и только они двинулись, Жан Виктор впереди, Александр - на полкорпуса сзади, шальное ядро ударило в Моро. Оно оторвало ему правую ногу и, пробив насквозь лошадь, раздробило левую... Он был эвакуирован с поля боя на носилках, сооружённых из казачьих пик, покрытых шинелями, в Нетниц, где лейб-медик Виллие ампутировал Моро обе конечности выше колен.
Смерть генерала Моро
Луи-Шарль-Огюст КУДЕР
Смерть генерала Моро (фрагмент)
Затем генерал был перевезён в Лаун, где он скончался, 2 сентября. В своей предсмертной записке к жене, он писал: Этой шельме Бонапарту опять повезло. Он и здесь оказался счастливее меня. У его постели постоянно находились его верный адъютант полковник Рапатель, флигель-адътант Александра I полковник Орлов, Павел Свиньин. Последний написал в эти дни с натуры портрет Моро: Он представлен лежащим на смертном одре, но нимало не изменившимся в сходстве. Портрет с генерала Моро рисован мною в Праге с натуры и по отъезде моем в Англию поднесен полковником Рапателем государю императору, который приказал поместить его в Эрмитаж. Этот портрет найти не удалось. Последнее послание Моро продиктовал для русского императора: Государь! Я схожу в могилу с теми же чувствами почтения, удивления и преданности, какие почувствовал к вашему величеству в первую минуту нашего свидания...
Узнав о смерти Моро, Александр I отправил его вдове письмо: Когда ужасное несчастье, поразившее возле меня генерала Моро, лишило меня опытности и познаний сего великого человека, я всё ещё питал надежду с помощью стараний сохранить его для его семейства и моей дружбы. Провидение определило иначе. Он умер, как жил, силою души твёрдой и непоколебимой. Везде в России найдете вы к себе сочувствие, и если вам угодно у нас поселиться, я употреблю все способы украсить жизнь вашу, поставляя себе священным долгом быть вашим утешителем и подпорою. Дружба моя к вашему супругу распространяется за пределы гроба, и я не имею другого способа, хотя отчасти изъявить её, как сделав что-либо для благоденствия его семейства. Император назначил вдове единовременное пособие в полмиллиона рублей и назначил пожизненную пенсию в 30 тысяч рублей ежегодно. Кроме этого, позже король Людовик XVIII по просьбе русского императора пожаловал Александрине Моро пенсию в 12 тысяч франков и звание жены маршала (la Marechale Moreau), а так же компенсацию около полумиллиона франков за утраченное имущество.
Дрезден. Памятник генералу Моро
Гравёр Уильям МИЛЛЕР
Вид Дрездена и памятник генералу Моро, 1815.
Ф. ТОЙБЕРТ
Памятник генералу Моро в Дрездене
А на месте гибели генерала Моро под Дрезденом, Александр I приказал установить памятник в виде гранитного обелиска с античным шлемом и лавровым венком и мечом наверху.
Про детей генерала удалось найти крохи. Его единственный сын, трёхлетний Эжен, остался во Франции с бабушкой и вскоре умер. Сколько было дочерей не знаю, но имена (Амалия, Изабель) встречаются разные, хотя судя по всему речь идёт об одной и то же даме. НАШЕ ВСЁ отписал о ней в своём дневнике от 5 декабря 1834 г.: Ермолова и Курваль (дочь ген. Моро) всех хуже одеваются . А Долли Фикельмон добавила: Здесь появилась семья француза виконта Курваля; его жена - дочь Моро. В качестве таковой, она получила шифр фрейлины русского Двора с большим пансионом. Совсем некрасива и даже не элегантна, но, представляется мне существом с хорошим веселым характером. Ее муж - красивый мужчина, ужасно болтливый и фразер, когда его вдохновишь на это. У них красивые и умные дети.
А шельма Бонапарт в ссылке на острове Святой Елене сказал графу Лас Казу: Меня огорчает слава Моро, который нашел смерть в рядах неприятеля. Если бы он умер за родину, я завидовал бы такой судьбе. Мне ставили в вину его изгнание; так или иначе - ведь нас же было двое, тогда как нужен был только один... И оказался прав: посмертная слава Наполеона полностью затмила славу Жана Виктора Мари Моро...
Церковь святой Екатерины Александрийской
По иронии судьбы два противника - Суворов и Моро похоронены в одной стране, одном городе, на одном проспекте - Невском. По велению Александра I тело Жана Виктора Моро было забальзамировано в Праге и доставлено в Санкт-Петербург. Его похоронили в крипте католической церкви святой Екатерины Александрийской с почестями русского фельдмаршала. Все заботы о погребении взяло на себя русское военное ведомство. Посмертно король Людовик XVIII произвел Моро в маршалы Франции (как и Жоржа Кадудаля).
В годы советской власти в церкви был размещён склад.
А с недавнего времени в помещении была установлена мемориальная доска
На кирпичной же стене крипты висит только портрет выдающегося генерала. Читала, что к 200-летию гибели полководца, на могиле планируют создать мемориал и открыть для свободного посещения...
pro100-mica.livejournal.com
Загрузка...