Какая любовь изображена в рассказе солнечный удар. Проблематика и герои рассказа И

В чем особенность завязки рассказа?

(Рассказ начинается без вступления, как будто являясь продолжением какой-то истории. Писатель словно выхватывает кусок жизни - кусок самый яркий, как «солнечный удар». Герои не имеют имен, просто она и женщина и мужчина. Писатель не называет имена героев - ему важно показать само чувство и то, что оно делает с человеком.)

Почему Бунин не упоминает о причинах внезапной любви героев?

(Рассказ очень короткий, в нем опущены длинные описания, опущены причины, толкнувшие героев друг к другу. Это остается тайной, которая и не может быть разгадана.)

В чем особенность портрета героини?

(Бунин не описывает внешность героини, а выделяет главное в ней - простой, прелестный смех говорит о том, как «все было прелестно в этой маленькой женщине».)

Какой Бунин описывает незнакомку после ночи в номере?

(«Она была свежа, как в семнадцать лет смущена очень немного по-прежнему была проста, весела и - уже рассудительна».)

Как она объясняет то, что с ними произошло?

(«На меня точно затмение нашло... Или, вернее, мы оба получили что-то вроде солнечного удара». Женщина первой поняла остроту случившегося и не возможность продолжения этого слишком сильного чувства.)

Что изменилось в номере после ее отъезда, что напоминает о ней?

(«Номер без нее показался каким-то совсем другим, чем был при ней. Он еще был полон ею - и пусть. Остались лишь запах хорошего английского одеколона и недопитая чашка, а ее уже не было...».)

Какое впечатление это произвело на поручика?

(Сердце поручика вдруг сжалось такой нежностью, что он поспешил закурить и несколько раз прошелся взад и вперед по комнате. Поручик смеется над своим «странным приключением», и в то же время на глаза «навертываются слезы».)

Какова роль детали в этом рассказе?

(В начале рассказа детали портрета героини: «Маленькая сильная рука пахла загаром легкое холстинковое платье» - подчеркивают естественность, простоту и прелесть женщины. Несколько раз встречается слово «маленькая» - свидетельство беззащитности, слабости (но при этом и силы - «маленькая сильная рука»), нежности.

Другие детали (запах одеколона, чашка, отодвинутая ширма, неубранная постель, шпилька, забытая ею) усиливают впечатление реальности произошедшего, углубляют драматизм: «Он почувствовал такую боль и такую ненужность всей своей дальнейшей жизни без нее, что его охватил ужас, отчаяние». Пароход является символом разлуки.)

Что означает такая, казалось бы, маленькая деталь - забытая героиней шпилька?

(Это последний след «маленькой женщины», зримый, реальный. Бунину важно показать, что чувство, вспыхнувшее уже после мимолетной встречи, не покинет героя.)

Какие новые чувства появилось у поручика?

(Все чувства поручика словно обостряются. Он «помнил ее всю, со всеми малейшими ее особенностями, помнил запах ее загара и холстинкового платья, ее крепкое тело, живой, простой и веселый звук ее голоса». И еще новое чувство, ранее не испытанное, мучит поручика: это странное, непонятное чувство. Он не знает, «как прожить весь следующий день без нее», чувствует себя несчастным.

Это чувство постепенно преобразуется: «Все было хорошо, во всем было безмерное счастье, великая радость... а вместе с тем сердце просто разрывалось на части».)

Почему герой пытается освободиться от чувства любви?

(«Солнечный удар», поразивший поручика, был слишком сильным, непереносимым. Непереносимы оказались и счастье, и боль, сопровождавшая его.)

(«Солнечному удару» сопутствует природная жара, которая усугубляет чувство потери. Раскаленные улицы не могут развеять боль разлуки и тоску. Природа в рассказе подчеркивает силу внезапно вспыхнувшего чувства и неизбежность расставания.)

Слишком большая любовь - почему она драматична и даже трагична?

(Вернуть любимую нельзя, но и жить без нее невозможно. Избавиться от внезапной, неожиданной любви герою не удается, «солнечный удар» оставляет в душе неизгладимый след.)

Как отразились на герое переживания минувшего дня?

(Герой чувствует себя постаревшим на десять лет. Мгновенность пережитого впечатления сделала его настолько острым, что кажется, в нем вместилась чуть ли не целая жизнь.)

Итоговые вопросы по рассказу:

1. Как следует понимать заглавие рассказа? Какой смысл вкладывает писатель в эпитет «солнечный»? Как варьируется этот смысл на протяжении повествования?

2. Объясните, как Бунин рисует внутренний мир человека. С кем из русских писателей ХIХ века вы можете сопоставить используемые им приемы психологического анализа?

3. Приведите примеры кольцевой композиции произведения. Можно ли говорить об абсолютной идентичности «начал» и «концов»?

Вывод:

Любовь в произведениях Бунина драматична, даже трагична, она есть что-то неуловимое и естественное, ослепляющее человека, действующее на него, как солнечный удар. Любовь - это великая бездна, загадочная и необъяснимая, сильная и мучительная.

Задания:

1. Чем отличается трактовка любви в рассказах «Легкое дыхание», «Грамматика любви» и «Солнечный удар»?

2. Какие сквозные образы-мотивы присутствуют в рассказах Бунина о любви?

В творчестве И. А. Бунина, пожалуй, ведущее место занимает тема любви. Бунинская любовь – это всегда трагическое чувство, которое не имеет надежды на счастливый конец, это тяжёлое испытание для влюблённых. Именно таким оно предстаёт перед читателями в рассказе «Солнечный удар».

Наравне со сборником рассказов о любви «Тёмные аллеи», созданный Иваном Алексеевичем в середине 1920-х г. «Солнечный удар» является одной из жемчужин его творчества. Трагизм и сложность того времени, в течение которого жил и писал И. Бунин, в полной мере были воплощены писателем в образах главных героев этого произведения.

Произведение было опубликовано в «Современных записках» в 1926 году. Критики приняли работу настороженно, скептически подмечая акцент на физиологической стороне любви. Однако не все рецензенты были столь ханжески настроены, среди них нашлись и те, кто горячо приветствовал литературный эксперимент Бунина. В контексте поэтики символистов его образ Незнакомки воспринимался, как мистическое таинство чувства, облаченное в плоть и кровь. Известно, что автор, создавая свой рассказ, находился под впечатлением от творчества Чехова, поэтому вычеркнул вступление и начал свою историю со случайного предложения.

О чём?

С самого начала рассказ интригует тем, что повествование начинается с безличного предложения: «После обеда вышли…на палубу…». Поручик встречает на корабле прекрасную незнакомку, имя которой, как и его имя, остаётся неизвестным для читателя. Их обоих словно поражает солнечным ударом; между ними разгораются страстные, пылкие чувства. Путешественник и его спутница сходят с корабля в город, а на следующий день она уезжает на пароходе к своей семье. Молодой офицер остаётся совсем один и через некоторое время осознаёт, что больше не может жить без той женщины. Заканчивается рассказ тем, что он, сидя под навесом на палубе, чувствует себя постаревшим на десять лет.

Главные герои и их характеристика

Она. Из рассказа можно узнать о том, что у этой женщины была семья – муж и трёхлетняя дочка, к которым она возвращалась на пароходе из Анапы (вероятно с отдыха или лечения). Встреча с поручиком стала для неё «солнечным ударом» – мимолётным приключением, «помутнением рассудка». Она не называет ему своего имени и просит не писать ей в её город, так как понимает, что то, что было между ними – лишь минутная слабость, и её настоящая жизнь заключается совсем в другом. Она красива и обаятельна, ее шарм заключается в загадочности.
Поручик — пылкий и впечатлительный мужчина. Для него встреча с незнакомкой стала роковой. По-настоящему осознать то, что с ним произошло, ему удалось лишь после отъезда своей возлюбленной. Он хочет отыскать ее, вернуть, ведь всерьез увлекся ею, но уже слишком поздно. Тем несчастьем, что может случиться с человеком от переизбытка солнца, для него стало внезапное чувство, настоящая любовь, которая заставила его мучиться от осознания потери возлюбленной. Эта утрата сильно отразилась на нем.

Проблематика

Одной из основных проблем в рассказе «Солнечный удар» этого рассказа является проблема сущности любви. В понимании И. Бунина любовь приносит человеку не только радость, но и страдания, заставляя его чувствовать себя несчастным. Счастье недолгих мгновений в дальнейшем выливается в горечь разлуки и мучительное расставание.
Отсюда же вытекает и другая проблема рассказа – проблема кратковременности, зыбкости счастья. И для таинственной незнакомки, и для поручика эта эйфория была недолгой, но в будущем они оба «много лет вспоминали эту минуту». Короткие мгновения восторга сопровождаются долгими годами тоски и одиночества, но И. Бунин уверен, что именно благодаря им жизнь обретает смысл.

Тема

Тема любви в рассказе «Солнечный удар» — это чувство, полное трагизма, душевных терзаний, но в то же время оно наполнено страстью и горячностью. Это великое, всепоглощающее ощущение становится одновременно и счастьем, и горем. Бунинская любовь подобна спичке, которая стремительно вспыхивает и затухает, и в то же время она внезапно поражает, словно солнечный удар, и уже не может не оставить своего отпечатка на человеческой душе.

Смысл

Смысл «Солнечного удара» заключён в том, чтобы показать читателям все грани любви. Она возникает внезапно, длится немного, проходит тяжело, как болезнь. Она одновременно прекрасна и мучительна. Это чувство может, как возвысить человека, так и окончательно уничтожить его, но именно оно способно подарить ему те яркие мгновения счастья, которые раскрашивают его безликие будни и наполняют его жизнь смыслом.

Иван Александрович Бунин в рассказе «Солнечный удар» стремится донести до читателей свою главную мысль о том, что пылкие и сильные эмоции не всегда имеют будущее: любовная лихорадка скоротечна и подобна мощному потрясению, но именно это и делает ее самым прекрасным чувством на свете.

Сочинение

Самым совершенным своим созданием Бунин считал книгу «Темные аллеи» - цикл рассказов о любви. Книга была написана во время второй мировой войны, когда семья Буниных оказалась в крайне бедственном положении (конфликты с властями, практическое отсутствие еды, холод и др.). Писатель совершил в этой книге беспрецедентную по художественной смелости попытку: он тридцать восемь раз (таково количество рассказов в книге) написал «об одном и том же». Однако результат этого удивительного постоянства поразителен: чуткий читатель всякий раз переживает воссоздаваемую картину (казалось бы, заведомо известную ему) как абсолютно новую, а острота сообщаемых ему «подробностей чувства» не только не притупляется, но, кажется, лишь усиливается. По тематике и стилевым особенностям к сборнику «Темные аллеи» примыкает созданный еще в 1927 г. рассказ «Солнечный удар».

Повествовательная техника поздних бунинских произведений отличается поразительным сочетанием благородной простоты и изощренности. «Солнечный удар» начинается - без всяких упреждающих объяснений - неопределенно-личным предложением: «После обеда вышли из ярко и горячо освещенной столовой на палубу...». Читателю еще ничего не известно ни о предстоящем событии, ни о его участниках: самые первые впечатления читателя связаны с ощущениями света и жара. Образы огня, духоты, солнечного блеска будут на протяжении всего этого шестистраничного рассказа поддерживать «высокую температуру» повествования. Загаром будет пахнуть рука героини; в «розовой» косоворотке встретит молодую чету гостиничный лакей, и «страшно душным, горячо накаленным» окажется номер в гостинице; зноем будет пропитан «незнакомый городишко», в котором придется обжигаться от прикосновения к пуговицам одежды и щуриться от нестерпимого света.

Кто такая «она », где и когда происходит действие? Возможно, читатель, как и главный герой, не успеет дать себе в этом отчета: в бунинском рассказе все это окажется оттесненным на периферию единственно важного события - «слишком большой любви», «слишком большого счастья». Рассказ, лишенный экспозиции, завершится лаконичным эпилогом - коротким предложением, в котором будто навсегда застынет чувствующий себя «постаревшим на десять лет» поручик.

Быстротечность послужившего основой сюжета происшествия подчеркнута в «Солнечном ударе», как и в других поздних произведениях Бунина, фрагментарностью, пунктирностью рассказа о любовном сближении: отобраны и будто наспех смонтированы отдельные подробности, жесты, фрагменты диалога. Скороговоркой сказано о расставании поручика с «прекрасной незнакомкой»: «легко согласился», «довез до пристани», «поцеловал на палубе», «возвратился в гостиницу». В целом описание встречи любовников занимает чуть больше одной страницы текста. Эта композиционная особенность произведений Бунина о любви - отбор наиболее значимых, переломных эпизодов, высокая сюжетная «скорость» в передаче истории любви - позволяет многим историкам литературы говорить о «новеллистичности» поздней бунинской прозы. Очень часто (и вполне резонно) исследователи прямо называют эти его произведения новеллами. Однако бунинские произведения не сводятся к динамичному повествованию о перипетиях любви.

Повторяющаяся «формула» сюжета - встреча, быстрое сближение, ослепительная вспышка чувств и неотвратимое расставание, сопровождающееся порой смертью одного из любовников - именно благодаря своей повторяемости перестает быть «новостью» (буквальное значение итальянского слова «novella»). Более того, как правило, уже начальные фрагменты текста содержат авторские указания не только на скоротечность предстоящего события, но и на будущие воспоминания персонажей. В «Солнечном ударе» подобное указание следует сразу за упоминанием о первом поцелуе: «...Оба...много лет потом вспоминали эту минуту: никогда ничего подобного не испытал за всю жизнь ни тот, ни другой». Заслуживает внимания «грамматическая неточность», возможно сознательно допущенная Буниным в этом предложении: следовало употребить глагол «испытал» во множественном числе. Возможное объяснение - стремление автора к предельному обобщению: независимо от социальных, психологических и даже половых различий персонажи бунинских рассказов воплощают одно сознание и одно мироощущение.

Обратим внимание на то, как в рамках одного предложения сопрягаются и оказываются величинами одного порядка «чудное мгновенье» и «вся жизнь». Бунин пишет не только о любви, для него важен масштаб всего земного человеческого существования, его влечет загадочная слитность «страшного» и «прекрасного», «чуда» и «ужаса» этой жизни. Вот почему любовный сюжет часто оказывается лишь частью произведения, сосуществуя с фрагментами медитативного характера.

Почти пять из общих шести страниц текста «Солнечного удара» описывают состояние поручика после расставания с незнакомкой. Собственно новеллистический сюжет - лишь преамбула к лирически насыщенным размышлениям героя о таинстве жизни. Интонация этих размышлений задана пунктиром повторяющихся неотступных вопросов, которые и не предполагают ответа: «Зачем доказать?», «Что же теперь делать?», «Куда идти?». Как видим, событийный ряд рассказа подчинен общечеловеческой проблематике извечных «радостей и скорбей». Крепнущее ощущение безмерности и - одновременно - трагической невозвратимости пережитого счастья составляет в «Солнечном ударе» композиционный стержень рассказа.

Сосредоточенность Бунина на «вечных» вопросах человеческого существования, на экзистенциальных проблемах бытия не делает рассказы о любви философскими: писатель не любит логических абстракций, не допускает в свои тексты философской терминологии. Фундамент бунинского стиля - не логически последовательное развитие мысли, а художническая интуиция жизни, находящая выражение в почти физиологически ощутимых описаниях, в сложных «узорах» световых и ритмических контрастов.

Переживание жизни - вот материал бунинских рассказов. Каков же субъект этого переживания? На первый взгляд, повествование в его рассказах ориентировано на точку зрения персонажа (это особенно заметно в « Чистом понедельнике », рассказ в котором ведется от лица богатого москвича, внешне дистанцированного от автора). Однако персонажи, даже если они наделены приметами индивидуальности, предстают в обоих анализируемых рассказах как своего рода медиумы некоего высшего сознания. Этим персонажам присуща «призрачность»: они будто тени автора, а потому описания их внешности чрезвычайно лаконичны. Портрет поручика в «Солнечном ударе» выполнен в намеренно «обезличивающей» манере: «Он...взглянул на себя в зеркало: лицо его,- обычное офицерское лицо, серое от загара, с белесыми, выгоревшими от солнца усами и голубоватой белизной глаз...». О рассказчике «Чистого понедельника» мы узнаем лишь, что он «был в ту пору красив почему-то южной, горячей красотой...»

Бунинским персонажам дарована исключительная острота чувственных реакций, которая была свойственна самому автору. Вот почему писатель почти не прибегает к форме внутреннего монолога (это имело бы смысл, будь психическая организация персонажа существенно отличной от авторской). Автор и герои (а вслед за ними и читатели) бунинских рассказов одинаково видят и слышат, одинаково изумляются бесконечности дня и быстротечности жизни. Бунинская манера далека от толстовских приемов «диалектики души»; несхожа она и с тургеневским «тайным психологизмом» (когда писатель избегает прямых оценок, но позволяет судить о состоянии души героя по искусно подобранным внешним проявлениям чувства). Движения души бунинских героев не поддаются логическому объяснению. Персонажи будто не властны над собой, будто лишены способности контролировать свои чувства.

В связи с этим интересно пристрастие Бунина к безличным глагольным конструкциям в описаниях состояний персонажа. «Нужно было спасаться, чем-нибудь занять, отвлечь себя, куда-нибудь идти...» - передает он состояние героя «Солнечного удара». «.. .Почему-то захотелось непременно войти туда», - свидетельствует рассказчик «Чистого понедельника» о посещении Марфо-Мариинской обители, где он в последний раз увидит возлюбленную. Жизнь души в изображении Бунина неподвластна разуму, неизъяснима, она томится загадкой скрытого от смертных смысла. Важнейшую роль в передаче «эмоциональных вихрей», испытываемых героями, играют приемы лирического «заражения» (ассоциативные параллели, ритмическая и звуковая организация текста).

Зрение, слух, вкусовые и температурные ощущения поручика в «Солнечном ударе» предельно обострены. Вот почему столь органичны в рассказе и целая симфония запахов (от запахов сена и дегтя - до запахов «ее хорошего английского одеколона..., ее загара и холстинкового платья»), и детали звукового фона («мягкий стук» парохода, ударяющегося о пристань; звон мисок и горшков, продающихся на базаре; шум «закипевшей и побежавшей вперед воды»), и гастрономические подробности (ботвинья со льдом, малосольные огурцы с укропом, чай с лимоном). Но самые выразительно описанные в рассказе состояния персонажа связаны с острым восприятием светоносного и пышущего жаром солнца. Именно из световых и температурных подробностей, вновь и вновь подающихся крупным планом и придающих отчетливость внутреннему ритму рассказа, соткана «парчовая» словесная ткань «Солнечного удара». Сводя вместе, фокусируя эти энергетические словесные нити, Бунин без всяких пояснений, без апелляций к сознанию персонажа передает экстатичность переживаемых им мгновений. Впрочем, психологическое состояние поручика оказывается не только фактом его внутренней жизни. Нераздельность красоты и ужаса; радость, от которой «сердце просто разрывалось на части», оказываются объективно сущими характеристиками бытия.

Писатель обращается в своей поздней прозе не к рационально постигаемым граням жизни, а к тем сферам опыта, которые позволяют хоть на мгновение прикоснуться к таинственным, метафизическим глубинам бытия (метафизическое - то, что находится за пределами воспринимаемых человеком природных явлений; то, что невозможно рационально осмыслить). Именно такова для Бунина сфера любви - сфера неразгадываемой тайны, невысказанности, непрозрачной смысловой глубины. Любовное переживание в изображении писателя связано с небывалым взлетом всех эмоциональных способностей человека, с его выходом в особое - контрастное будничному течению жизни - измерение. Это и есть подлинное измерение бытия, причастны которому оказываются далеко не все, а лишь те, кому дана счастливая (и всегда единственная) возможность пережить мучительную радость любви.

Любовь в произведениях Бунина позволяет человеку принять жизнь как величайший дар, остро ощутить радость земного существования, но эта радость для писателя - не блаженное и безмятежное состояние, а чувство трагичное, окрашенное тревогой. Эмоциональная атмосфера рассказов создается взаимодействием устойчивых в поздней бунинской прозе мотивов любви, красоты и неотвратимой конечности, кратковременности счастья. Радость и мука, печаль и ликование сплавлены в поздних произведениях Бунина в нерасторжимое целое. «Трагический мажор» - так определял пафос бунинских рассказов о любви критик русского зарубежья Георгий Адамович: «У Бунина в самом языке его, в складе каждой его фразы чувствуется духовная гармония, будто само собою отражающая некий высший порядок и строй: все еще держится на своих местах, солнце есть солнце, любовь есть любовь, добро есть добро».

Они знакомятся летом, на одном из волжских пароходов. Он - поручик, Она - прелестная, маленькая, загорелая женщина, возвращающаяся домой из Анапы.

Я совсем пьяна, - смеялась она. - Вообще я совсем с ума сошла. Три часа тому назад я даже не подозревала о вашем существовании.

Поручик целует её руку, а сердце его блаженно и страшно замирает.

Пароход подходит к пристани, поручик умоляет её сойти. Через минуту они едут в гостиницу и снимают большой, но душный номер. Как только лакей закрывает за собой дверь, оба так исступлённо сливаются в поцелуе, что потом много лет вспоминают эту минуту: никто из них никогда ничего подобного не испытал.

А утром эта маленькая безымянная женщина, шутя называвшая себя «прекрасной незнакомкой» и «царевной Марьей Моревной», уезжает. Несмотря на почти бессонную ночь, она свежа, как в семнадцать лет, немного смущена, по-прежнему проста, весела, и уже рассудительна: просит поручика остаться до следующего парохода.

Никогда ничего даже похожего на то, что случилось, со мной не было, да и не будет больше. На меня точно затмение нашло... Или, вернее, мы оба получили что-то вроде солнечного удара...

И поручик как-то легко соглашается с нею, довозит до пристани, садит на пароход и при всех целует на палубе.

Легко и беззаботно возвращается он в гостиницу, но номер кажется поручику каким-то другим. Он ещё полон ею - и пуст. Сердце поручика вдруг сжимается такой нежностью, что нет сил смотреть на неубранную постель - и он закрывает её ширмой. Он думает, что это милое «дорожное приключение» окончено. Не может же он «приехать в этот город, где её муж, её трёхлетняя девочка, вообще вся её обычная жизнь».

Эта мысль поражает его. Он чувствует такую боль и ненужность всей своей дальнейшей жизни без неё, что его охватывает ужас и отчаяние. Поручик начинает верить, что это действительно «солнечный удар», и не знает, «как прожить этот бесконечный день, с этими воспоминаниями, с этой неразрешимой мукой».

Поручик идёт на базар, в собор, потом долго кружит по заброшенному садику, но нигде не находит успокоения и избавления от этого непрошенного чувства.

Как дико, как нелепо всё будничное, обычное, когда сердце поражено этим страшным «солнечным ударом», слишком большой любовью, слишком большим счастьем.

Возвратясь в гостиницу, поручик заказывает обед. Все хорошо, но он знает, что не задумываясь умер бы завтра, если бы можно было каким-нибудь чудом вернуть «прекрасную незнакомку» и доказать, как он мучительно и восторженно любит её. Он не знает, зачем, но это для него необходимее жизни.

Поняв, что избавиться от этой неожиданной любви невозможно, поручик решительно отправляется на почту с уже написанной телеграммой, но у почты в ужасе останавливается - он не знает ни её фамилии, ни имени! Поручик возвращается в гостиницу совершенно разбитый, ложится на кровать, закрывает глаза, чувствуя, как по щекам катятся слезы, и, наконец, засыпает.

Просыпается поручик вечером. Вчерашний день и нынешнее утро вспоминаются ему как далёкое прошлое. Он встаёт, умывается, долго пьёт чай с лимоном, расплачивается за номер и едет к пристани.

Пароход отчаливает ночью. Поручик сидит под навесом на палубе, чувствуя себя постаревшим на десять лет.

Русская литература всегда отличалась необыкновенной целомудренностью. Любовь в представлении русского человека и русского писателя - чувство в первую очередь духовное. Притяжение душ, взаимопонимание, духовная общность, сходство интересов всегда были важнее, чем тяготение тел, стремление к физической близости. Последнее в согласии с христианскими догмами даже осуждалось. Над Анной Карениной Л. Толстой вершит строгий суд, что бы там ни говорили различные критики. В традициях русской литературы было и изображение женщин легкого поведения (вспомним Сонечку Мармеладову) как чистых и непорочных созданий, чья душа никак не затронута “издержками профессии”. И уж никоим образом не могла приветствоваться и не оправдывалась кратковременная связь, спонтанное сближение, плотский порыв мужчины и женщины друг к другу. Женщина, вступившая на этот путь, воспринималась как существо или легкомысленное, или отчаявшееся. Для того чтобы оправдать Катерину Кабанову в ее поступках и увидеть в ее измене мужу порыв к свободе и протест против гнета вообще, Н.А. Добролюбову в статье “Луч света в темном царстве” пришлось привлечь всю систему общественных отношений России! И конечно, никогда такие отношения не назывались любовью. Страсть, влечение в лучшем случае. Ho не любовь.

Бунин принципиально переосмысливает эту “схему”. Для него чувство, внезапно возникающее между случайными попутчиками на пароходе, оказывается столь же бесценным, как и любовь. Причем именно любовь и есть это пьянящее, самозабвенное, внезапно возникающее чувство, вызывающее ассоциацию с солнечным ударом. Он убежден в этом. «Скоро выйдет, - писал он своему знакомому, - рассказ “Солнечный удар”, где я опять, как в романе “Митина любовь”, в “Деле корнета Елагина”, в “Иде”, - говорю о любви".

Трактовка Буниным темы любви связана с его представлением об Эросе как могучей стихийной силе - основной форме проявления космической жизни. Она трагедийна в своей основе, так как переворачивает человека, резко меняет течение его жизни. Многое сближает в этом отношении Бунина с Тютчевым, который тоже считал, что любовь не столько вносит гармонию в человеческое существование, сколько проявляет “хаос”, таящийся в нем. Ho если Тютчева все же привлекал “союз души с душой родной”, выливающийся в конечном счете в роковой поединок, если в его стихах мы видим неповторимые индивидуальности, которые изначально, даже стремясь к этому, не в состоянии принести друг другу счастье, то Бунина не волнует союз душ. Скорее, его потрясает союз тел, рождающий в свою очередь особое понимание жизни и другого человека, чувство неистребимой памяти, которое и делает жизнь осмысленной, а в человеке проявляет его природные начала.

Можно сказать, что весь рассказ “Солнечный удар”, выросший, как признавался сам писатель, из одного мысленного “представления о выходе на палубу... из света в мрак летней ночи на Волге”, посвящен описанию этого погружения во тьму, которое переживает поручик, потерявший свою случайную возлюбленную. Это погружение во мрак, почти “умопомрачение” происходит на фоне нестерпимо душного солнечного дня, наполняющего все вокруг пронизывающим зноем. Обжигающими ощущениями буквально переполнены все описания: номер, где проводят ночь случайные попутчики, “горячо накален за день солнцем”. И следующий день начинается с “солнечного, жаркого утра”. И позже “все вокруг было залито жарким, пламенным... солнцем”. И даже к вечеру в комнатах распространяется жар от нагретых железных крыш, ветер поднимает белую густую пыль, огромная река блестит под солнцем, даль воды и неба ослепительно сияет. А после вынужденных скитаний по городу погоны и пуговицы кителя поручика “так нажгло, что к ним нельзя было прикоснуться. Околыш картуза был внутри мокрый от пота, лицо пылало...”.

Солнечность, слепящая белизна этих страниц должны напоминать читателям о настигшем героев рассказа “солнечном ударе”. Это одновременно и безмерное, острейшее счастье, но это все же удар, хотя и “солнечный”, т.е. болезненное, сумеречное состояние, потеря рассудка. Поэтому если вначале эпитет солнечный соседствует с эпитетом счастливый, то потом на страницах рассказа возникнет “радостное, но здесь как будто бесцельное солнце”.

Бунин очень осторожно раскрывает неоднозначный смысл своего произведения. Он не дает участникам кратковременного романа сразу понять, что с ними произошло. Первой слова о каком-то “затмении”, “солнечном ударе” произносит героиня. Позже он в недоумении повторит их: «В самом деле, точно какой-то “солнечный удар”. Ho она еще говорит об этом не задумываясь, больше обеспокоенная тем, чтобы сразу прекратить отношения, так как ей, может быть, “неприятно” будет их продолжение: если они поедут опять вместе, “все будет испорчено”. При этом героиня неоднократно повторяет, что подобного с ней никогда не происходило, что случившееся дня нее самой непонятно, непостижимо, уникально. Ho поручик как бы мимо ушей пропускает ее слова (потом он, правда, со слезами на глазах, может быть, только для того, чтобы воскресить ее интонацию, повторит их), он легко соглашается с ней, легко довозит ее до пристани, легко и беззаботно возвращается в номер, где только что они были вдвоем.

А вот теперь-то и начинается главное действие, потому что вся история сближения двоих людей была только экспозицией, только подготовкой к тому потрясению, которое свершилось в душе поручика и в которое он сразу не может поверить. Сначала речь идет о странном ощущении пустоты комнаты, которое его поразило, когда он вернулся. Бунин смело сталкивает в предложениях антонимы, чтобы заострить это впечатление: “Номер без нее показался каким-то совсем другим, чем был при ней. Он был еще полон ею - и пуст... Еще пахло ее хорошим английским одеколоном, еще стояла на подносе ее недопитая чашка, а ее уже не было”. И в дальнейшем этот контраст - присутствия человека в душе, в памяти и его реального отсутствия в окружающем пространстве - будет усиливаться с каждым мгновением. В душе поручика нарастает ощущение дикости, неестественности, неправдоподобности произошедшего, нестерпимости боли от потери. Боли такой, что от нее надо во что бы то ни стало спасаться. Ho спасения нет ни в чем. И каждое действие только приближает к мысли, что ему не “избавиться от этой внезапной, неожиданной любви” никаким способом, что вечно будут преследовать его воспоминания о пережитом, “о запахе ее загара и холстинкового платья”, о “живом, простом и веселом звуке ее голоса”. Когда-то Ф. Тютчев умолял:

О, господи, дай жгучего страданья
И мертвенность души моей рассей:
Ты взял ее, но муку вспоминанья,
Живую муку мне оставь по ней.

Героям Бунина не надо заклинать - “мука вспоминанья” всегда при них. Писатель великолепно рисует то страшное чувство одиночества, отторжения от других людей, какое испытал поручик, пронзенный любовью. Достоевский считал, что такое чувство может испытывать человек, совершивший страшное преступление. Таков его Раскольников. Ho какое преступление совершил поручик? Только то, что он оказался поражен “слишком большой любовью, слишком большим счастьем”!? Однако именно это сразу же выделило его из массы обыкновенных людей, живущих обыденной, ничем не примечательной жизнью. Бунин специально выхватывает из этой массы отдельные человеческие фигуры, чтобы прояснить эту мысль. Вот у подъезда гостиницы остановился извозчик и просто, беспечно, равнодушно, спокойно сидя на козлах, курит цигарку, а другой извозчик, отвозящий поручика на пристань, весело говорит что-то. Вот бабы и мужики на базаре энергично зазывают покупателей, нахваливая свой товар, а с фотографий смотрят на поручика довольные новобрачные, хорошенькая девица в заломленном картузе и какой-то военный с великолепными бакенбардами, в украшенном орденами мундире. И в соборе церковный хор поет “громко, весело, решительно”.

Конечно, веселье, беззаботность и счастье окружающих увидены глазами героя, и, наверное, это не совсем так. Ho в том-то и дело, что отныне он видит мир именно таким, проникаясь к людям, не “ударенным” любовью, “мучительной завистью”. Ведь они действительно не испытывают той нестерпимой муки, того неимоверного страдания, которое не дает ему ни минуты покоя. Отсюда его резкие, какие-то конвульсивные движения, жесты, порывистые действия: “быстро встал”, “торопливо пошел”, “в ужасе остановился”, “стал напряженно смотреть”. Писатель особое внимание уделяет именно жестам персонажа, его мимике, его взглядам (так, в поле его зрения неоднократно попадает неубранная постель, возможно, еще хранящая тепло их тел). Важны также его впечатления от бытия, ощущения, произнесенные вслух самые элементарные, но потому и ударные фразы. Только изредка получает читатель возможность узнать о его мыслях. Так выстраивается бунинский психологический анализ, одновременно и тайный и явный, какой-то “сверхнаглядный”.

Кульминацией рассказа можно считать фразу: “ Все было хорошо, во всем было безмерное счастье, великая радость; даже в этом зное и во всех базарных запахах, во всем этом незнакомом городишке и в этой старой уездной гостинице была она, эта радость, а вместе с тем сердце просто разрывалось на части”. Известно даже, что в одной из редакций рассказа было сказано, что у поручика “зрела упорная мысль о самоубийстве”. Так прочерчивается водораздел между прошлым и настоящим. Отныне существует он, “глубоко несчастный”, и некие они, другие, счастливые и довольные. И Бунин согласен с тем, что “дико, страшно все будничное, обычное” сердцу, которое посетила великая любовь - то “новое... странное, непонятное чувство”, которое этот ничем не примечательный человек “даже предположить в себе не мог”. И свою избранницу мысленно герой обрекает в дальнейшем на “одинокую жизнь”, хотя прекрасно знает, что у нее есть муж и дочь. Ho муж и дочь присутствуют в измерении “обычной жизни”, как в “обычной жизни” остались простые, незатейливые радости. Поэтому для него после расставания весь мир вокруг превращается в пустыню (недаром в одной из фраз рассказа - по совсем другому поводу - упоминается Сахара). “Улица была совершенно пуста. Дома были все одинаковые, белые, двухэтажные, купеческие... и казалось, что в них нет ни души”. В номере веет зноем “светоносного (а значит, бесцветного, ослепляющего! - М.М.) и совершенно теперь опустевшего, безмолвного... мира”. Этот “безмолвный волжский мир” приходит на смену “безмерному волжскому простору”, в котором растворилась, навеки исчезла она, любимая, единственная. Этот мотив исчезновения и одновременно присутствия в мире человеческого существа, живущего в людской памяти, очень напоминает интонацию бунинского рассказа “Легкое дыхание” -

о сумбурной и неправедной жизни юной гимназистки Оли Мещерской, обладавшей этим самым необъяснимым “легким дыханием” и погибшей от руки своего любовника. Он заканчивается такими строчками: “Теперь это легкое дыхание снова рассеялось в мире, в этом облачном небе, в этом холодном весеннем ветре”.

В полном соответствии с контрастом единичного существования человека-песчинки (такое определение напрашивается само собой!) и беспредельного мира возникает столь значимое для концепции жизни Бунина столкновение времен - теперешнего, настоящего, даже сиюминутного времени и вечности, в которую перерастает время без нее. Слово никогда начинает звучать рефреном: “он уже никогда не увидит ее”, “никогда уже не скажет” ей о своем чувстве. Хочется написать: “Отныне вся моя жизнь навеки, до гроба ваша...” - но не можешь ей отослать телеграмму, так как неизвестны имя и фамилия; готов хоть завтра умереть, чтобы сегодня провести вместе день, доказать свою любовь, но любимую невозможно вернуть... Сначала поручику кажется невыносимым прожить без нее лишь бесконечный, но единичный день в забытом Богом пыльном городишке. Потом этот день обернется мукой “ненужности всей дальнейшей жизни без нее”.

Рассказ имеет, по сути, кольцевую композицию. В самом его начале слышен удар о причал приставшего парохода, и в конце слышны те же самые звуки. Между ними пролегли сутки. Одни сутки. Ho они в представлении героя и автора отделены друг от друга по меньшей мере десятью годами (эта цифра дважды повторяется в рассказе - после всего случившегося, после осознания своей потери поручик чувствует себя “постаревшим на десять лет”!), а на самом деле вечностью. Вновь едет на пароходе уже другой человек, постигнувший какие-то самые важные вещи на земле, приобщившийся к ее тайнам.

Поразительно в этом рассказе ощущение вещности, материальности происходящего. Действительно, создается впечатление, что такой рассказ мог написать человек, только реально переживший нечто подобное, запомнивший и одинокую шпильку, забытую возлюбленной на ночном столике, и сладость первого поцелуя, от которого перехватило дыхание. Ho Бунин резко возражал против отождествления его со своими героями. «Никогда моих собственных романов я не рассказывал... и “Митина любовь”, и “Солнечный удар” - все это плоды воображения», - возмущался он. Скорее, в Приморских Альпах, в 1925 г., когда писался этот рассказ, мерещилась ему сияющая Волга, ее желтые отмели, встречные плоты и розовый пароход, плывущий по ней. Все то, что уже не суждено было ему увидеть. И единственные слова, которые “от себя” произносит автор рассказа, - это слова о том, что они “много лет вспоминали потом эту минуту: никогда ничего подобного не испытал за всю жизнь ни тот ни другой”. Герои же, которым не суждено более увидеть друг друга, не могут знать, что будет происходить с ними в той “жизни”, которая возникнет за пределами повествования, что они будут чувствовать впоследствии.

В сугубо “плотной”, материальной манере повествования (недаром кто-то из критиков назвал выходящее из-под его пера “парчовой прозой”) выразилось именно мировоззрение писателя, жаждущего через память, через прикосновение к предмету, через оставленный кем-то след (когда-то посетив Ближний Восток, он радовался, что увидел в каком-то подземелье “живой и четкий след ступни”, оставленный пять тысяч лет назад) противостоять разрушительному действию времени, одержать победу над забвением, а значит, и над смертью. Именно память в представлении писателя делает человека подобным Богу. Бунин с гордостью произносил: “Я человек: как бог, я обречен / Познать тоску всех стран и всех времен”. Так и человек, узнавший любовь, в художественном мире Бунина может считать себя божеством, которому открываются новые, неизвестные чувства - доброта, душевная щедрость, благородство. Писатель говорит о таинственности токов, что пробегают между людьми, связывая их в нерасторжимое целое, но при этом настойчиво напоминает о непредсказуемости результатов наших поступков, о том “хаосе”, который скрывается под благопристойным существованием, о трепетной осторожности, которую требует такая хрупкая организация, как человеческая жизнь.

Бунинское творчество, особенно в преддверии катаклизма 1917 г. и эмиграции, пронизано чувством катастрофизма, подстерегающего и пассажиров “Атлантиды”, и беззаветно преданных друг другу возлюбленных, которых все-таки разводят жизненные обстоятельства. Ho не менее громко будет звучать в нем гимн любви и радости жизни, которые могут быть доступны людям, чье сердце не состарилось, чья душа открыта творчеству. Ho и в этой радости, и в этой любви, и в самозабвении творчества Бунин видел опасность страстной привязанности к жизни, которая иногда может быть настолько сильна, что его герои выбирают смерть, предпочитая острой боли наслаждения вечное забвение.