Именя дворян лавровых в псковской губернии. Помещики и крестьяне Псковской губернии В последние годы в…: nenepavlo

Русская усадьба - уникальное явление мировой архитектуры, становление и развитие которого протекало на протяжении нескольких столетий. Здесь полу­чили свое воплощение лучшие черты национального характера и национальной культуры.

Многие старинные дворянские усадьбы Псковской области исторически связаны с именами знаменитых людей России - великих ученых, поэтов, композиторов, художников, полководцев, мореплавателей, врачей, изобретателей, государствен­ных и религиозных деятелей, имена которых известны каждому просвещенному человеку. Отсюда вышли четыре патриарха - Иоасаф I, Пимен, Алексий I, Тихон. Здесь родились выдающиеся государственные деятели Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащекин и , стоявшие у истоков создания про­мышленности в России. В конце XIX - начале XX века на Псковской земле было создано много без преувеличения образцовых, доходных имений. Их устроите­ли и хозяева - экономист-практик граф (Глубокое), князь Николай Иванович Салтыков (Чернево), барон Лев Эрнстович Остен-Сакен (Иваньково), (Быстрецово), статский советник II. В. Спиридонов (Вязье), академик Богдан Андреевич Целинский (Грузинское) укрепили экономику страны.

Псковская область, не имеющая выхода к морю, воспитала России целую плеяду прославленных флотоводцев и адмиралов. Велик список поистине звездных фамилий - полководцев и прославленных военачальников, которые родились и выросли «в родовых гнездах» на Псковской земле или провели здесь последние дни своей жизни и обрели покой. Это они храбро стояли на защите интересов России.

Русская усадьба - не просто сложный архитектурный комплекс из жилых, культурных, хозяйственных, садово-парковых и увеселительных построек. Прежде всего, и усадьбе складывались традиции, уклад и образ жизни семьи и рода, состав­лявшие целый пласт культуры и философии дворянского сословия. В силу своего правового статуса, материальной обеспеченности, образованности, сословного ко­декса поведения, известной организованности дворянство являлось, с одной сто­роны, естественной опорой государственности и, с другой стороны, генератором независимого образа мыслей и поведения в традиционно-патриархальной среде. Формы и стиль общения, принятые в дворянской среде, стали своеобразной мат­рицей для становления и развития общества.

Восстановить историю Псковского Дворянского собрания и выявить основные направления его деятельности позволяет фонд документов из 16З6 дел, хранящихся в Госархиве Псковской области.

Большинство документов конца XVIII в. содержит сведения о недо­имках с дворянских усадеб с приведением данных о наличии крепост­ных крестьян, размере недоимок за 1783-1790 гг., а также с фамилиями дворян по уездам: Балавенских, Бороздиных, Брылкиных, Валуевых, Назимовых, Неклюдовых, Рокотовых, Симанских, Пущиных, Философовых, Яхонтовых...

В начале XIX в. предводителю Дворянского собрания было поручено составить списки дворян, нахо­дившихся на службе: в них встречаются фамилии и послужные списки Александра Борисовича Назимова (отца декабриста М. А. Назимова), Матвея Евгеньевича Рокотова, министра юстиции князя Петра Василье­вича Лопухина, действительного камергера двора Дмитрия Васильевича Васильчикова, обер-провиантмейстера Ивана Тихоновича Бухарова и других.

Списки дворян 1816 г. с указанием количества крепостных крестьян и размеров дохода включали уже более 250 человек, которых можно по­делить на четыре группы. К первой относились дворяне, сохранившие после войны 1812г. высокую доходность имений: сенатор Николай Беклешов (6 тыс.), Алексей Челищев (5 тыс.), генерал Николай Карамышев (4 тыс.), Михаил Бороздин (3 тыс.), Пётр Пальчиков (2 тыс.)... Вторую группу составляли владевшие имениями женщины, также сохранившие высокую доходность владений: Марфа Назимова (12 тыс.), княжна Лоба­нова-Ростовцева и баронесса Анна Таубе (по 5 тыс.), Александра Чирикова (3 тыс.), Елизавета Пальчикова (2 тыс.). Вдовы и молодые девушки образовали третью группу владельцев имений: майорша Раздеришина, прапорщица Хвостова, поручица Румянцева и др., доход которых, как правило, составлял от 500 до 1000 рублей. Молодыми владелицами име­ний были, например, княжна Анна Шаховская, Евгения Философова, до­чери майора Чирикова... Наконец, четвёртую группу - самую многочис­ленную - составляли владельцы, доходность имений которых была столь мала, что они даже освобождались от выплат. Пётр Балавенский, например, отмечал, что у него «доходности нет по неурожайности».

20 декабря 1825 г. в псковском Дворянском собрании получили Ма­нифест Николая I, в котором император давал оценку только что про­изошедшему в столице выступлению дакабристов: «Тогда, когда все со­словия единодушно приносили присягу верности в Храмах Божиих, горсть непокорных дерзнула противостоять общей присяге, закону, власти, военному порядку и убеждениям. Два рода людей составили сие скопище: одни заблудшие, умыслу не причастные, другие - зло­умышления их руководители. Чего желали злоумышленники? Они же­лали и искали, пользуясь мгновением, исполнить злобные замыслы испровергнуть Престол и Отечественные Законы, ввести безначалие». В образованный Императором Верховный уголовный суд по «делу» де­кабристов вошли и три псковских помещика: министр юстиции князь П. В. Лопухин, Н. М. Бороздин и А. Б. Куракин. 3 июня 1826 г. суд вынес приговор, коснувшийся и декабристов-псковичей. В специальном Манифесте от 13 июля определялась персональная вина каждого из них: «штабс-капитан Назимов участвовал в бунте принятием в общест­во одного товарища», «поручик граф Коновницын принадлежал тайно­му обществу, хотя без полного понятия о сокровенной цели, соглашал­ся на мятеж».

При Николае I в практику вводятся «Журналы присутствий дворян­ских собраний» с указанием дат заседаний, повестки дня, постановле­ний. В 1832 г., например, под председательством Н. А. Яхонтова про­ходило ежемесячно от двух до двадцати заседаний, главным образом в связи с внесением дворян в родословную книгу по новым правилам.

Дворянское собрание систематически на очередное трёхлетие ут­верждало смету доходов и расходов.

Периодически рассматривало собрание и «секретные» дела. Одно из «секретных» дел 1837 г. касалось «употребления излишеств горячительных напитков флота капитаном 2 ранга Матвеи Николаеви­чем Чихачёвым, об опасности нахождения при нём малолетних детей». Собрание постановило «убедить Чихачёва назначить детям опекуна, а также попечителя для ведения хозяйственных дел».

Приходилось Дворянскому собранию и проверять правильность внесения дворянских фамилий в родословную книгу.

В период Крымской войны (1853- 1856 гг.) собрание решало вопро­сы о формировании ополчения.

После отмены крепостного права активность дворян в Собрании не­сколько выросла - пришлось рассматривать вопросы, обусловленные новой ситуацией в стране.

В конце 1880 - начале 1890-х гг. в среде псковского дворянства усилились консервативные настроения, что совпадало с курсом госу­дарственной политики Александра III.

В начале декабря 1892 г. псковское дворянство провело собрание с обсуждением «Проекта устава об опеках и попечительстве». Мнения присутствующих разделились: одни предлагали передать дела об опеке и попечительстве земским начальникам и земским съездам, другие - со­хранить их за Дворянским собранием ввиду сословности.

В начале XX в. почти ни одно заседание не проходило без обсужде­ния экономических вопросов. Так, комиссия под руководством графа П. А. Гейдена разрабатывала Обращение в министерство финансов о за­щите при заключении торгового договора с Германией интересов псковского дворянства, касавшихся приобретения элитных семян, ми­неральных удобрений и сельскохозяйственных машин.

Революция 1905-1907 гг. повлекла усиление в Псковском собрании более левых настроений. Так, при обсуждении «Манифеста 17 октября» осуждалось «хотя бы частичное возвращение к прежнему режиму» и вы­сказывалась надежда, что депутатское собрание следующего трёхлетия «будет представлять все оттенки дворянских настроений». Ожидания, однако, не осуществились. После поражения Первой русской револю­ции псковское дворянство в большинстве своём стояло на монархичес­ких позициях, в пользу чего свидетельствуют многие решения Дворянского собрания. Особенно ярко патриотические и монархические настроения продемонстрировались на торжествах в честь 300-летия Дома Романовых и 100-летия Отечественной войны 1812 года. Собрание решило наградить потомков участников войны, собрать средства на памятник битвы под Лейпцигом, сооружение храма в столице в честь 300-летия ди­настии Романовых, на ларец, преподнесённый императору; изготовление стяга в честь Бородинского сражения, исполненного по рисунку В. М. Вас­нецова... Стремление оставить память о своей деятельности выразилось в подготовке Собранием мраморных досок с обозначением на них фами­лий всех уездных предводителей дворянства с XVIII века. Одновременно изготовлялись гербы уездных городов.

Последнее предвоенное Собрание псковских дворян состоялось 27 января 1913 г. с рассмотрением вопроса о размере платы за внесение в родословные книги. Обсуждался и вопрос об унификации дворянских повинностей. Решили, что при определении размеров выплат должны учитываться все виды доходов: с земли, городской недвижимости, торго­вых и промышленных заведений. В приложении к «Памятной книжке Псковской губернии на 1913-1914 гг.» вследствие этого был опубликован список всех имений с указанием размеров земельных владений и промышленных предприятий.

Начавшаяся в 1914г. война вызвала патриотический подъём, что проявилось хотя бы в телеграммах псковского Дворянского собрания в адрес императора: «К тебе, Великому Государю... рвётся душа и сердце, верноподданного до последней капли крови, Псковского дворянства, непоколебимо хранящего заветы старого Пскова... пославшего на защи­ту Родины всех сыновей своих». В ответ из Царского Села в Псков пришла 12 ноября 1914 г. телеграмма: «От души благодарю исконе вер­ное Престолу Псковское дворянство за выражение мне чувства верно­подданнической преданности. Николай». Как и в годы Крымской войны, началось формирование псковского ополчения, которое «готово уме­реть за поддержание тысячелетней немеркнущей боевой славы Псков­ской земли!».

Но под влиянием поражений на фронте и с приближением его ли­нии к стенам древнего Пскова патриотический настрой сменялся уны­нием. В сентябре 1915г. Собрание обсуждало вопрос об эвакуации свое­го капитала и имущества в Ярославль или Кострому. Решили приступить к упаковке дел и документов, прежде всего родословных книг, высочай­ших грамот, царских портретов, а капитал эвакуировать вместе с банка­ми, в которых он помещался. Но эвакуации не состоялось, а Псков стал штабом Северного фронта. После отречения 2 марта 1917 г. на псков­ском вокзале от престола императора Николая II псковское Дворянское собрание перестало существовать...

Значительная часть владений в Псковской губернии принадлежала столичным аристократическим родам: князьям Шаховским, Гагариным, Салтыковым; графское достоинство имели Строгановы, Гейдены, Камен­ские, Янковские, бароны Розены, Вревские, Медемы, Остен-Саккены... Владельцами крупных поместий были Елагины, Зубчаниновы, Карамышевы, Зарины, Корсаковы, Новосильцевы. Но основная масса дворян была мелкопоместной.

Начавшаяся революция по-разному сказалась на судьбе псковского аристократического и провинциального дворянства: столичное в основном покинуло Россию; провинциальной, оставшейся на родине, пришлось испить полную чашу трагедии нации...

Сейчас относительно сохранившимися можно считать лишь два десятка усадеб. Особое место среди них занимают музеи-усадьбы и мемо­риальные усадьбы; всего их 12 в Псковской области, и возглавляют этот список Михайловское, Тригорское, Петровское, входящие в состав Государственного ме­мориального историко-литературного и природно-ландшафтного музея-заповедни­ка А. С. Пушкина «Михайловское».

Кроме того, в Плюсском районе функционируют музеи-усадьбы Н. А. Римского-Корсакова Любенск и Вечаша, а также музей-усадьба Лог М. В. Алтаевой-Ямщико-пой; в Куньинском районе - музей-усадьба М. П. Мусоргского в селе Наумово. В Великолукском районе в Полибино воссоздается музей-усадьба С. В. Ковалевской -первой в мире женщины-профессора математики.

Огромную ценность имеет ансамбль зданий усадьбы Строганова XVIII - XIX веков с парком в Волышово Порховского района - дворец и усадебный парк площадью и 108 гектаров. В Порховском районе на правом берегу реки Шелонь раскинулись Холомки - бывшая усадьба основателя Санкт-Петербургского политехнического института князя А. Г. Гагарина, в которой в 1920-21 годах спасались от голо­да петроградские писатели, поэты, художники: М. Добужинский, К. Чуковский, В. Ходасевич, М. Зощенко, Е. Замятин, 0. Мандельштам, М. Лозинский и другие. В Дедовичском районе на левом берегу реки Судомы расположен некогда богатый усадебный комплекс Княжьи (Красные) Горки.

Псковская земля. "Дворяне все родня друг другу"

Начать, по-видимому, лучше всего с начала.
В середине 18 века Василий Алексеевич Лопухин имел владения в Порховсюм уезде. Л.Н. Макеенко, зав. историческим отделом Псковского музея-заповедника, работая с Таможенной книгой Пскова, установила, что его крестьяне деревень Шилова, Погиблова, Красного Бора и других торговали в 1748 году в Пскове на Хлебной горке зерном. В 1782 году В.А.Лопухин на свои средства построил r попуте Кярячуниттьт Апекгяндргтгкой волости церковь св. Николая. Водной версте от усадьбы Красного Бора.) Василий Алексеевич с женой Наталией и были первыми похоронены в усыпальнице при этой церкви.
Их сын Петр начал службу в 1760 году капралом лейб-гвардии в Преображенском полку. В1777 году он был произведен в чщгпожшника. В этом же году, 8 ноября, у него с женой Прасковьей Ивановной, дюжденной Левшиной, родилась дочь Анна. В 1779 году Петр Васильевич.назначается обер-полицмейстером санкт-Петербургав звании армжсбригадцра. В 1783 году во втором браке с Екатериной»Николаевной, урожденной Шетневой, родилась дочь Екатерина, в 1788 году — сын Павел. С 1784 по 1794 год Лопухин — московский губернатор. В 1794 году направлен генерал-губернатором одновременно в Ярославскую и Вологодскую губернии.
Дальше лучше всего обратиться к дореволюционному изданию «Русские портреты 18-19 вв.»
Старшая дочь, рано «лишившись матери, воспитывалась под наблюдением мачехи, женщины малообразованной и далеко не безукоризненной репутации. Не будучи в строгом смысле красавицей, небольшого роста и неграциозная, Анна
Петровна имела очаровательную головку с огненными черными глазами, черные как смоль волосы и брови, прелестный рот и ослепительной белизны зубы, и чрезвычайно мягкое и доброе выражение лица; немного портил ее только неправильной формы нос. Появление ее в 1797 году на торжествах в Москве, по случаю коронации императора Павла, сопровождалось большим успехом и остановило на ней внимание государя». Вот и встретились 42-летний император и 20-лешая АннаЛопухина.
¦Государю шепнули, что молодая Лопухина «потеряла от него голову». Возник вопрос о приглашении семейства Лопухиных в Петербург, и Кутайсов взял на себя переговоры с отцом и мачехой, которые прошли успешно».
«Несмотря на противодействие императрицы Марии Федоровны, Лопухины переселились в 1798 году в Петербург и все семейство было щедро осыпано царскими милостями. Анна Петровна назначена была камер-фрейлиной, мачеха ее пожалована в статс-дамыта0гешцашзещы^а#-ндокозором,/реном Государственного Совета и возведен: 19 января (1799 с) в княжеское достоинство со всем нисходящим потомством, а 22 фейраля (всего через месяц) он получил титул светлости и герб с девизом «благодать» (русский перевод еврейского слова Анна).
Кроме того, Павел подарил Анне село Введецское близ Москвы, а ее отцу -имение Лопухинка под Петербургом.
«Должность камер-фрейлины обязывала Анну Петровну постоянно находиться в свите императрицы и сопровождать царскую фамилию во все загородные резиденции, где ей отводилось особое помещение. Благодаря этому император мог видеться с ней ежедневно. Лопухина тяготилась исключительным вниманием цхударя, и когда Павел сделался слишком требовательным, призналась ему, что ее сердце принадлежит князю Гагарину Павлу Гавриловичу, бывшему тогда в чине майора при армии Суворова на войне в Италии. В порыве рыцарского великодушия император тотчас же предписал Суворову прислать Гагарина курьером с известием о ближайшей победе, что и было исполнено. Князь Л. Г. Гагарин был произведен в полковники, затем в генерал-адъютанты и командоры Мальтийского ощена-Свадьба, однако, долго откладывалась и состоялась лишь 8 февраля 18QQ года в присутствии императора и всего двора. Всю жизнь Гагарин называл жену «своей благодетельницей».
До самой своей смерти Павел не изменил своей страсти к Анне Петровне; считал ее единственным своим другом и отдыхал у нее от занятий и треволнений. Именем ее назывались корабли; это же имя красовалось на знаменах гвардии. 23 лет от роду княгиня Гагарина была уже статс-дамой и кавалерственной дамой ордена св. великомученицы Екатерины I класса и ордена св. Иоанна Иерусалимского, который до нее имела лишь одна женщина, графиня Литта, урожденная Энгельгард.
Замечательный такт и скромность, никогда ее не покидавшие, несомненно облегчили княгине Гагариной ее трудное положение в свете и при дворе. Влияние ее на императора сказывалось лишь в раздаче почестей и наград и представительстве за впавших в немилость лиц».
Последнее возвеличивание своей любимой — новый Михайловский замок из гранита, кирпича, облицованного мрамором, с крышей из чистой меди. Как отмечал саксонский посланник, «у дворца было имя архангела и краски любовницы». Павел повелел выкрасить его в сложный цвет красно-кирпичного тона — цвет перчатки Анны Петровны, выпрошенной у нее на балу. Через 44 дня после новоселья Павла задушат в его же крепости.
Но для Порховского уезда он успел сделать доброе дело — возродил Никандрову пустынь. Преподобный отец ащимандрит Геннадий был вхож к императору без ограничения. Порховский монастырь имел свою заступницу Анну Петровну, урожденную Лопухину. Неслучайно ее мачеха Е.Н. Лопухина при Карачуницком погосте открыла богадельню. Богоугодные дела были очень нужны этой семье. Но и они не помогли.
«По воцарении Александра I князь П.Г. Гагарин был назначен посланником при дворе короля Сардинского, и княгиня Анна Петровна последовала за мужем в Италию, где они пробыли два года. 25 апреля 1805 года княгиня Гагарина скончалась от чахотки после родов, всего 28 лет от роду. Тело ее предано земле в Петербурге, в Лазаревой церкви Александро-Невской лавры».
Не сохранились в Карачуницах церковь и усыпальница Лопухиных, где нашли упокоение отец, мачеха и брат Павел с женой. Не сохранилась и Никандрова
пустынь. Единственный памятник Павловского времени, сохранившийся до наших дней — прекрасная церковь Вознесения в Вельском Устье, имении Артамона Осиповича Кожина и его жены Веры Васильевны, урожденной Лопухиной (сестра отца Анны Петровны).
Л. ВАСИЛЬЕВА
Женщина без 8 Марта
Я не могла пройти мимо этого дела. В Псковском архиве случайно обнаружила «Дело по прошению жены отставного штабс-капитана Мягкова об устранении мужа ея от совместного жительства с нею ввиду его нетрезвой и распутной жизни» за 1842 год. Как же решалась такая тяжелая семейная ситуация? Ведь получить развод женщине в те времена было практически невозможно.
В своем прошении на имя губернского предводителя дворянства (Ипполитова) Мягкова, урожденная Засуличева, сообщает, что 7 лет находится в замужестве, что муж ее, Виссарион Семенович Мягков, заболел белой горячкой, имея трех малолетних детей, старшему из которых 4 года; свое имение он пропил. Развратничал на глазах жены с крепостными, а за ней с детьми гонялся с угрозой расправы. Ей пришлось уехать в свое имение, доставшееся от родителей в приданое, — Спасское Великолукского уезда. Но муж перебрался туда совсем уже больным человеком.
Трижды, в горячечном бреду, он пешком уходил в Новоржев к своему родному брату Виктору Мягкову и в Остров к сестре, в замужестве за генерал-майором Кирьяковым. Между прочим, жена сообщает, что в Островском уезде есть имение*!ерничина, оставшееся от покойного дяди и не разделенное между братьями и сестрой. Имение находится в заведовании в Островской дворянской опеке,»и доходы с оного собираются опекуном… Кирьяковым.
Что тут началось! Предводитель Островского дворянства Ладыженский Евграф Семенович сообщает, что ЕД Мягкова — единственная наследница ее родителей и имеет около 200 душ крестьян (понимать надо так: пусть муж пропивает и его). Имение, которое было у отставного штабс-капитана, он продал уже женатым и, якобы «издержал вместе с женой» (вроде как вместе пропивали) и другого неразделенного имения нет. Что касается сельца Черничино, то хотя и следовало по закону им в наследство, находится оное однако «в процессе» и едва достанется им. Не потому ли, что опекуном лучше быть одному, чем делить на троих.
Далее объясняет брат, — судья Новоржева, немного коряво, но уж как умеет: Принять его на свое попечение мне НИКОИМ образом нельзя, имея небольшое помещение, я не могу по его агрессии.» (Пусть уж гоняется за своими детьми?) Да, он признает, что брат страдает расстройством умственных способностей, что у
него помешательство в сильной степени. И тут следует упрек бедной женщине, натерпевшейся в своей жизни от буйного мужа: «Дозволила в белой горячке уйти одному из Великих Лук в Новоржев».
Еще раз повторяет свои неоспоримые доводы невозможности принять к себе брата: «Не имею удобного помещения, частые отлучки от семейства. Лучше всего поместить его в больницу.» (Ну, наконец то, а то можно подумать, что в своем семействе больному лучше.)

Представляемый список содержит 1627 фамилий псковских дворян:
а) внесенных к февралю 1917 г. в дворянскую родословную книгу Псковской губернии, включая и тех, внесение которых по каким-либо причинам не было утверждено Правительствующим Сенатом, собственно составлявших со второй половины XVIII в. до 1917 г. сословную корпорацию Псковской губернии,
б) владевших в XVIII–XIX вв. населенными (т.е. дворянскими) имениями в Псковской губернии.
Список составлен по:
– I части «Алфавита лицам, записанным в родословную книгу Псковской губ.» (ГАПО, ф. 110, оп. 1, д. 2), включающей в себя псковских дворян с фамилиями на буквы А–К. Этот документ был составлен секретарем дворянства Н. И. Акуловым до 1911 г. и пополнялся им до 1917 г. Вторая часть утрачена;
– «Описи по алфавиту делам Псковского Дворянского Депутатского Собрания с 1789-го по 1829-й год» (ГАПО, ф. 110, оп. 1, д. 1: Алфавитный список дворян, внесенных в родословную книгу), включающей в себя псковских дворян с фамилиями на буквы А–Я. Эта опись была составлена секретарем дворянства Николаем Веревкиным для передачи в Комиссию по обревизовании дел Псковского Дворянского Депутатского Собрания, ее секретарю 10 класса Федору Зейлеру;
– описи к фонду Псковского дворянского депутатского собрания (ГАПО, ф. 110);
– описи к фонду Департамента Герольдии Правительствующего Сената (РГИА, ф. 1343);
Дополнительно был просмотрен ряд дел о внесении в дворянскую родословную книгу Псковской губернии в названных фондах ГАПО и РГИА, для выявления однофамильных родов. Эта группа родов, объединенных членством в сословной дворянской корпорации Псковской губернии, насчитывает 1155 фамилий.
Фамилии, отмеченные символом *, упоминаются в «Списке дворянству Псковского наместничества… 1777 года».
Стоит напомнить, что при образовании Псковского наместничества в его составе были учреждены Лужский и Гдовский уезды, переданные в 1781 г. в Санкт-Петербургскую губернию. Дворянские роды этих уездов в список не включены (впрочем, добрых две трети фамилий из этих уездов встречаются в других псковских уездах).
За списком дворян следует список чиновников наместнического управления, ряд которых или были псковскими помещиками, или таковыми стали, а также вскоре внеслись в дворянскую родословную книгу. Фамилии этих чиновников мы пометили символом **.
28 родов старинных псковских дворян, представители которых участвовали в собрании 1777 г. впоследствии так и не были внесены в дворянскую родословную книгу. Помещаем эти фамилии в общем списке с пометкой символом ^.
444 фамилии (в списке они помечены символом +) принадлежат псковским помещикам, владевшим дворянскими имениями (т.е. имениями населенными крестьянами), роды которых не были внесены в дворянскую родословную книгу Псковской губернии. Они выявлены по материалам ГАПО: поуездные списки помещичьих имений за 1812–1818 гг. (ф. 110 и 366), и РГИА: дела по утверждению выкупных сделок по имениям с 10 и более душ временно обязанных крестьян за 1860–1880 гг. Главного выкупного учреждения (ф. 577, оп. 31).
Список использованных источников:
1. «Список дворянству Псковского наместничества, бывшему при первом его собрании в Пскове при баллотировании предводителей, судей и заседателей по уездам, в декабре месяце 1777 года. Псков, 1846.
2. Карамышев О. М. Официальные дворянские родословные книги: Историко-правовой обзор // Дворянские родословные книги: История и современные проблемы. Материалы Шестого научного семинара, 25 мая 2001 г. СПб., 2001. С. 12–13.

Помещики и крестьяне Псковской губернии
В последние годы в исторических журналах и альманахах широко пропагандируется образ жизни российского дворянства, красочно расписываются барские усадьбы, парки и дворцовые ландшафты, некоторые авторы пишут: «Судьба барской усадьбы горькая, жаль гибели дворянских гнезд, какие были люди! Очень жалко, что сейчас плохо знают, кто и как жил в этих усадьбах». Эти авторы рассматривают падение дворянства и их усадеб как падение русской культуры. С каким восторгом они оценивают нравы дворянского сословия!
В крупных городах России стали создаваться дворянские собрания из потомков «российских патрициев». В роскошных залах отреставрированных на народные деньги дворцов устраиваются закрытые дворян-ские балы. Быть наследником «голубых кровей» для отдельных современных особ становится чрезвычайно престижно, поэтому упорно разыскиваются как записи в родословных книгах дворянских фамилий, так и титулованные родственники среди российской эмиграции.
Следует отметить, что авторы, описывающие жизнь бывшего дворянства, только устами твердят о России, а сердцем они далеки от России и ее народа, который еще помнит и никогда не забудет о том, что в большинстве представители дворянского сословия вели праздную, паразитическую жизнь, а в годы гражданской войны в составе армий Колчака, Деникина, Юденича и Врангеля своими зверствами над русским населением показали свое отношение к российской нации.
Истинные историки всегда предупреждали об ущербности и предвзятости одностороннего освещения отечественной истории. Всем известно, что богатство и блеск барских усадеб и дворцов столетиями создавались за счет нищеты и убожества крестьянских хижин. Объективная история требует, чтобы описание жизни барских усадеб сопровождалось одновременно описанием условий жизни их крестьян. Например, в биологии ученый-ихтиолог, описывая образ жизни щуки или судака, непременно укажет не только состояние водоемов и чистоты воды в них, но и виды рыб, которых эти хищники пожирают ради собственного пропитания.
Дворяне в России всегда составляли привилегированное сословие, а в зависимости от происхождения записывались в родословные книги по шести разрядам. Дворяне древних благородных родов, титулованные дворяне (князья, графы, бароны) и представители иностранного дворян-ства, приехавшие на службу в Россию, редко жили на псковской земле; они либо постоянно проживали в столице, либо пребывали в заграничных поездках. Псковское дворянство - это служивое дворянство, получавшее его за военную, морскую или гражданскую службу.
Многочисленные исторические события дают много примеров совершенно разного отношения к земле предков и к интересам государства крестьянства и представителей дворянства, а ранее бояр. Если крестьяне в своей массе всегда отстаивали государственные интересы, неприкосновенность и целостность территории России, проявляя при этом непреклонную веру в правоту русской идеи и преданность Отечеству, то бояре и помещики на первое место ставили прежде всего личные имущественные интересы, а государственные учитывали только лишь с решением собственных проблем. Предательство и измена своему народу были исключительно редким явлением среди крестьянства, тогда как отдельные бояре и помещики с легкостью шли на преступления как перед народом, так и перед государством.
Можно напомнить, что Псков в 1240 году был взят в результате измены. Не горожане, а наместник Пскова Твердила открыл городские ворота ливон-ским рыцарям-крестоносцам, которые шли завоевывать земли Северо-Западной Руси. Любимец Ивана Грозного князь Андрей Курбский, потерпев под Невелем позорное поражение своего многочисленного войска, нарушил военную присягу царю и Отечеству, предал Россию и перешел на сторону литовских завоевателей. Потом, возглавляя литовские военные отряды, он воевал против русских войск.
Местный псковский помещик Григорий Валуев, изменник и участник польских банд, в ночь под Рождество 1610 года с отрядом польских бандитов ворвался в Великие Луки, безжалостно перерезал безоружных жителей, разграбил и поджег город, который горел несколько дней. После этого набега горожане в течение 12 лет восстанавливали свой город. В 1617 году по дороге в Польшу поймали некоего Ивашку Клеопина, шедшего по заданию бояр просить поляков идти войной на Великие Луки. Разумеется, что после необходимого дознания этого Ивашку повесили в Торопце.
Истинный патриот России, крестьянин до XVII века был фактически беззащитен перед своим господином, который мог его продать или убить безнаказанно. От самоуправства господ и своей безысходности многие псковские крестьяне разбегались по всей России, уходили в Дикое поле и становились казаками. На крестьян, как на обычную скотину, существовали цены, помещики продавали и покупали их, подневольно увозили в свои имения и усадьбы. Даже после победы над Наполеоном продолжалась торговля крестьянами, в 1813 году крестьянин стоил 300 рублей, крестьянка -150 рублей, а молодой и здоровый парень, годный к воинской службе, - 700 рублей.
К началу XIX века крестьяне вообще лишились всех прав, у них осталась одна только обязанность - безропотно работать на своего господина, который по своей прихоти мог творить над крестьянином мыслимые и немыслимые злодеяния (классический пример помещицы Салтычихи).
Екатерина II своим указом запретила крестьянам подавать жалобы на своих помещиков, даровой крестьян-ский труд стал главным источником богатства дворянских семей и строительства барских усадеб.
Во времена Петра I, Екатерины II и Анны Ивановны в Россию хлынула мощная волна иностранцев «на ловлю счастья и чинов». Многие из них получили поместья на Псковской земле и вводили в своих имениях иноземные порядки. Эти помещики говорили на чужом языке, ценили культуру чужого народа, они подчеркнуто презирали не только своих крепостных крестьян, но и весь русский народ. Занимая важные государственные посты, сановники и вельможи-иностранцы решали многие вопросы не в пользу русского населения. Но несмотря на бедность крестьяне Псковской губернии оставались верными властям и покорными своим господам. Когда на рубеже XIX и XX веков во многих губерниях России бушевало море крестьянских волнений и восстаний, в Псковской губернии сохранялось относительное спокойствие.
Помещики Великолукского уезда, как и другие помещики губернии, гордились своим родом, а некоторые из них вели свои родословные с середины XVII века: Великопольские - с 1656 года, Алексеев, Арбузов, Косторин, Креницын и Порохов - с 1670-1680 годов, Абрютин, Бухвостов, Валуев, Дубровин, Лутковский, Марков, Микулин, Назимов, Полибин и Хмелев - с 1681-1700 годов. Позднее появились Голенищевы-Кутузовы, Корвин-Круковские и другие. Среди псковских помещиков были прогрессивные люди, которые по-доброму относились к крестьянам и помогали им, способствовали народному просвещению и распространению культуры. К таким помещикам можно отнести В.П. Горбунова, Н.П. Елагина, Л.П. Лаврова (Великолукский уезд), А.П. Львова (Опочецкий уезд), баронов Вревских (Новоржевский уезд), Н.В. Спиридонова (Порховский уезд) и генерала А.Н. Куропаткина (Холмский уезд).
Но, как отмечает историк М.И. Семев-ский, среди помещиков было много тупоумных, невежественных и жестоких изуверов, которые не только тиранили и истязали своих крестьян, но и глубоко враждовали между собой, по любому случаю грызлись, богатые без совести давили бедных, сильный стремился притеснить слабого, писали друг на друга доносы, жалобы и кляузы, более того, даже занимались грабежами, разбоем и убийствами.
Великолукские помещики А. Арбузов, Ф. Валуев, А. Великопольский,
Н. Великопольский, С. Елагин, А. Козлов и Г. Лавров очень любили совместные пирушки. Напившись хмельного и изрядно перессорившись, они обычно вступали в драку между собой, в которой активное участие принимали и их дворовые. Такие «рукопашные бои» сопровождались для воодушевления громкой нецензурной бранью.
В Великолукском уездном суде неоднократно разбирались доносы и жалобы помещика Пущина на помещика Мурашова, прапорщика Г.С. Савоскеева на майора Г.М. Лаврова и майора Г.М. Лаврова на своего зятя прапорщика Г.С. Савоскеева. Капитан И.И. Великопольский посылал в суд доносы на городничего Великих Лук К.О. Максимова. Помещик А. Арбузов жаловался на публичные оскор-бления со стороны пьяного капитана Х. Лаптева. В 1887 году ожесточенный судебный спор шел между родными братьями Лавровыми за деревню Харайлово, расположенную недалеко от Прискухи (в 1942 году сожжена немецкими карателями). Сергей Егорович Лавров доказывал, что эта деревня принадлежит ему, а не Степану и не Нилу Лавровым.
За усмирение крестьянского восстания под руководством Е. Пугачева Екатерина II наделила землями в Невельском уезде И.И. Михельсона. Часть этих земель потом перешла по наследству его сыну Григорию, а часть, в том числе и селение Полибино, была куплена генерал-лейтенантом полуполяком В.В. Корвин-Круков-ским. Григорий Михельсон с бандой своих подвыпивших дворовых, вооружась ружьями, саблями и небольшими пушками, ежегодно нападал на соседние имения и даже на города Невель и Великие Луки. Толпой проносились пьяные михельсоновцы по улицам этих городов, грабили магазины, избивали горожан. Увидев эту банду, купцы закрывали свои лавки и магазины, а женщины и девушки спешно прятались в ближайших домах.
Помещик А.Козлов в летнее время со своей дворней каждый год совершал разбойные набеги на соседние имения, избивал и калечил крестьян, управляющих имениями и даже помещиков. С чужих полей и амбаров он увозил зерно, сено и все ценное, что попадало под руку.
Другой жестокосердный помещик, Ф. Лавров, кроме своих крестьян, более 10 лет притеснял и грабил соседа - бедного помещика Василевского, увозил имущество, угонял скот, ловил и насиловал девушек-крестьянок. Богатство Ф.Лаврова позволяло так глумиться над своим соседом, самоуправ-ство Лаврова не знало границ, он даже однажды приказал высечь розгами приехавшего по служебным делам уездного исправника. Суд и уездные власти были закуплены и всегда поддерживали Ф. Лаврова. Позже крестьяне говорили: «Не было управы на Федора Лаврова до тех пор, пока божья сила не покарала его, убив молнией». Как это похоже на отношение богатого Троекурова к бедному Дубровскому из повести А.С. Пушкина.
Если помещики относились так друг к другу, то можно предполагать, как они относились к своим крестьянам. Многие помещики зверски истязали крестьян розгами, палками, кнутом и плетью, нередко доводили крестьян до самоубийства. Великолукская помещица Абрютина заковывала крестьян в кандалы, как собак сажала на цепь, сама убила дворового С. Трофимова. Новоржевские помещики Наследин-ские систематически нещадно пороли крестьян так, что мясо летело кровавыми клочьями, помещик Тютчев ради собственного удовольствия заставлял крестьян устраивать между собой драки, а тех, которые отказывались, тут же наказывал розгами.
Многие помещики отрывали крестьян от срочных полевых работ и принуждали их отправляться на охоту с ними в качестве загонщиков, где их увечили дикие звери или шальные пули охотников. Софья Ковалевская пишет, как тиранили крестьян в имении ее отца генерала Корвин-Круковского.
По своему произволу помещики налагали на крестьян разные штрафы. Например, за самовольный выезд крестьянина из деревни - штраф в размере 28 рублей, за продажу коровы без ведома помещика - 10 рублей, за неявку на вызов помещика - 28 рублей, а за подачу жалобы на помещика в суд - 200 рублей. Денег для уплаты штрафа в крестьянских семьях чаще всего не было, а помещик лютовал, потому что всегда был уверен в том, что суд в любом случае его оправдает. По этой причине псковские крестьяне почти никогда не подавали жалоб на помещиков.
Обычно помещики воспринимали крестьян как скотину, мужик для них был что-то среднее между волом и человеком, говорить в светских беседах о крестьянах было признаком дурного тона и невоспитанности. Учить детей крестьян многие помещики считали делом экономически невыгодным и даже вредным, потому что грамотный крестьянин будет плохо подчиняться помещику или вообще уйдет из деревни в город. Граф Строганов по этому поводу утверждал, что крестьянин должен ходить в церковь, а не в школу.
Многие помещики Псковской губернии сами не интересовались науками, мало читали, не выписывали журналы и газеты. Даже журнал «Вестник Псковского губернского земства» отказывались выписывать, а его отдельные номера в уездных земских управах годами лежали неразрезанными, их никто не читал.
До отмены крепостного права крестьянские браки в губернии, как правило, заключались по прихоти помещика или помещицы, браки по любви были очень редкой счастливой случайностью. Обычно помещица вызывала к себе девушку-крестьянку лет 17-ти, а то и 15-ти, и сразу же назначала ей жениха и будущего мужа. Никакие просьбы, ни слезы, ни плач не могли разжалобить каменное сердце барыни или барина. В таких случаях девушке говорили: «Вот еще чего вздумала - не нравится. Скажите, какая разборчивость и нежность». А назначенному жениху приказывали, чтобы был женат, иначе попадет в немилость. В этот же день совершалось и само бракосочетание.
Многие десятилетия псковские помещики душили деревню. Крестьяне жили в убогих жилищах в вечной нищете и плохо питались. Хлеба ежегодно не хватало, потому что после уплаты налогов и разных податей зерна оставалось меньше трети от потребностей семьи. В пище крестьян практически отсутствовали молоко, мясо и рыба (среднедушевое потребление мяса в крестьянской семье составляло 5-6 кг в год при физиологической норме 70-90 кг). От недоедания страдали все, но больше всего дети. В крестьянских семьях постоянно возникали простудные болезни, часто мучила зубная боль, ослабленный иммунитет был причиной массового рас-пространения различных эпидемий. Быт крестьянина во многом был сходен с бытом домашнего животного.
А современный автор восхищается - ах, как ели в старину! Он пишет, что стол русского богат, особенно когда принимают гостей. Число блюд доходит до сотни, посуда золотая и серебряная. Для жарения мяса и птицы использовали кедровое масло (это масло и сейчас в десятки раз дороже самого ценного оливкового масла). Ели и пили много. Обеды длились по 5-7 часов, на них проедались сотни, а иногда и тысячи рублей. Двое гостей за обед съедали столько, сколько хватило бы на добрый десяток крестьян. После такого обильного обеда гостей ожидал еще не менее обильный ужин.
Разумеется, что такие обеды могли быть только у особо состоятельных помещиков. Во время обеда, как, например, у П.М. Римского-Корсакова, за спиной каждого гостя стоял человек с тарелкой, готовый тотчас выполнить любую просьбу и приказ. На званые обеды помещики ради своего авторитета привозили с собой до десятка своих дворовых, которых при особой нужде вызывали к себе кличками - Манька, Ванька, Пашка, Палашка, Сенька, Фенька и т.д.
К приему гостей в имении проводилась специальная подготовка. К примеру, в имении генерала В. Корвин-Круковского индеек откармливали грецкими орехами, поросят отпаивали молоком, телятам усиливали зерновой фураж; заготавливали разные водки, настойки, наливки, вина и напитки, фрукты и ягоды. А крестьян и их детей, как пишет дочь этого генерала С. Ковалевская, за сбор в лесу грибов, ягод, орехов и даже сухого хвороста жестоко наказывали.
В бесконечных пирах и попойках помещики проматывали созданное крестьянским трудом состояние. Разорившиеся помещики старались поправить свои дела за счет ужесточенного притеснения своих крестьян. Жизнь крестьянской семьи сопровождалась беспросветной нуждой и слезами, которые вместе с народной злобой годами накапливались в сердцах и умах простого народа.
К концу XIX века жизнь крестьян губернии еще более ухудшилась. Чтобы пополнить государственную казну, правительство С.Ю. Витте ввело высокие налоги на товары первой необходимости в деревне - керосин, спички, соль, хлопчатобумажные ткани, табак и др. Например, цены на сахар оказались в 2-3 раза выше цены, по которой русские сахарозаводчики продавали его за границей. В начале XX века русский крестьянин (да и рабочий) потреблял продуктов питания в 12 раз меньше, чем американский. За рабочий день псковский батрак получал около 50 копеек, тогда как американский сельскохозяйственный работник - 2 рубля.
Псковские крестьяне знали хорошо, что их помещики частенько уклонялись от уплаты налогов, а с крестьян начальство взыскивало налоги по всей строгости, вплоть до реквизиции домашних животных и имущества. С ведома властей по деревням губернии ходили всякие коробейники, менялы, маклаки, малахаи, булыни и прочие торговцы, которые, обманывая крестьян, за бесценок скупали у них или обменивали льноволокно, готовые холсты, кожи, овчины, невыделанные шкуры и предметы кустарного крестьянского промысла.
Хроническое недоедание заметно снизило рождаемость и увеличило смертность населения. Средняя продолжительность жизни в крестьян-ской среде Псковской губернии не превышала 30-32 лет.
Например, активный корреспондент журнала «Вестник Псковского губерн-ского земства» 36-летний крестьянин Псковского уезда Ф. Голубев считал себя глубоким стариком.
В годы I мировой войны (1914-1917 гг.) в империи, в том числе и в Псков-ской губернии, торговцами был создан искусственно дефицит хлеба. Крупные помещики и банкиры придерживали зерно, а для получения незаконной прибыли организовали на хлебных биржах спекуляцию им. Правительство России для решения хлебной проблемы в 1917 году ввело в городах хлебные карточки и стало насильственно изымать зерно у крестьян, но совершенно не трогало запасы зерна у помещиков и банкиров. Как отмечает в своих воспоминаниях премьер-министр С.Ю. Витте, крупные помещики в те годы рвались к власти, а банкиры к большим деньгам, в результате чего в стране возникла чрезвычайно опасная социально-экономическая ситуация. Крестьяне стали требовать справедливого решения своей судьбы, они уже убедились, что из яйца ястреба не появится голубь.
Не вина крестьян, что потом гибли барские усадьбы. Тогда гибли миллионы и миллионы простых граждан России. Свои барские усадьбы, как стало известно, нередко уничтожали сами помещики или их управляющие, чтобы они не достались «взбунтовавшейся черни». Даже в 1944 году вместе с немецкими оккупантами приехал в Гдов-ский район наследник богатой барской усадьбы. Этот потомок князей Салтыковых лично поджег бикфордов шнур, чтобы с помощью заложенного динамита взорвать фамильный дворец.
История свидетельствует, что русская цивилизация и культура создавались и укреплялись трудом и заботою лучших представителей русского народа, двигателем вперед являлись самосознание народа и великая русская идея. Об этом нельзя забывать, если иметь целью сохранение политической и экономической независимости России.
А. МОРДАШЕВ