Русские военнопленные в первую мировую войну. Военнопленные первой мировой войны
Военнопленные Первой мировой войны в Сибири
Историко-правовые аспекты проблемы
Наиболее точными представляются данные Центральной комиссии по делам военнопленных и беженцев – Центробежа, созданной согласно декрету СНК РСФСР от 01.01.01 г. и преобразованной затем в Центроэвак. В распоряжение Центробежа поступали все новые материалы российских органов, занимающихся учетом военнопленных. Согласно итоговым данным Центробежа, а затем Центроэвака, подведенным к гг., общая численность военнопленных, принадлежавших к армиям центральных держав и зарегистрированных на территории России, составляла около 2 человек.
Для того чтобы представить национальный состав военнопленных, следует заметить, что в период Первой мировой войны среди находившихся на действительной военной службе в вооруженных силах Австро-Венгерской монархии около 25 % составляли австрийцы и немцы, 23 % – венгры, 13 % – чехи, 4 % – словаки, 9 % – сербы и хорваты, 2 % - словенцы, 3 % – украинцы, 7 % - румыны и 1 % - итальянцы.
Размещение военнопленных по губерниям и правила их распределения
Как уже говорилось, по данным российского Генерального штаба на просторах от Днепра до Тихого океана оказалось свыше 2 млн солдат и офицеров Германии, Австро-Венгрии, Болгарии и Турции. «Руководствуясь соображениями военного и политического характера, царская администрация предполагала размещать пленных на местах, отдаленных от административных и экономических центров». Как сообщала газета «Енисейская мысль» в одном из апрельских номеров 1915 г., только в Красноярск попалочеловек, в Канск, в Ачинск – 2 300. А ведь кроме Енисейской губернии было немало других мест, куда отправляли невольных узников. Это и Урал, и Туркестан, и, естественно, вся Сибирь и Дальний Восток. Вот несколько цифр, взятых из уникального издания – «Сибирской советской энциклопедии», которые показывают, сколько военнопленных оказалось на огромной территории от Уральских гор до Приморья: Тобольск – 5 000 человек, Тюмень и Курган – по столько же, Челябинск – 1 200, Омск –, Новониколаевск –, Барнаул – 2 500, Усть - Каменогорск – 1 000, Томск – 5 200, Бийск – 3 000, Иркутск, Нижнеудинск – 2 200, Троицкославск – 6 700, Верхнеудинск – 8 500, Березовка (специальный военный городок) –, Чита –, Сретенск –, Нерчинск – 2 500, Даурия –, Никольск-Уссурийский –, Спасское – 8 000, Благовещенск – 5 000, Шкотово – 3 200, Раздольное – 8 300, Красная Речка – 900, Хабаровск – 5 000. Причем число военнопленных постоянно увеличивалось и, например, в Красноярске уже к 1916 г. достиглочеловек.
Во все возрастающем количестве пленных царизм видел источник дешевой трудовой силы, способной заменить призывавшихся в действующую армию рабочих и крестьян России. Делясь своим восторгом с царицей по поводу полученного им очередного сообщения «О пленении тысяч врагов», Николай II писал: «Сколько новых рук для работы на наших полях и фабриках!». Но если изначально планировалось размещать пленных в основном за Уралом, то довольно скоро «поступление огромных масс пленных и недостаток рабочей силы побудили царское правительство уже в 1915 г. начать размещать пленных по всей территории страны».
Немцы, австрийцы и венгры считались менее надежными, чем пленные славянских национальностей и румыны, поэтому царские власти предпочитали размещать их главным образом за Уралом, в то время как пленных славян и румын содержали в европейской части России. В Европейской России были расположены многочисленные лагеря (от 2 000 дочеловек), в Сибири – более крупные, в которых одновременно содержалось довоеннопленных.
В отношении же военнопленных славян Россия проводила особую политику. Царское правительство, разумеется, не могло игнорировать сочувственное настроение российской общественности по отношению к плененным представителям братских народов, воздействие чехословацкой общины и собственные геополитические интересы. Так как военнопленные чехи и словаки считались благонадежными, Военным министерством предполагалось создание из них боевых соединений в составе русской армии. Однако пленные, лишь недавно выхваченные из кровавых сражений, вовсе не хотели возвращаться в строй, тем более под чужим флагом. Поэтому положение военнопленных чехословаков в России было самое незавидное. Неблагонадежных немцев и мадьяр отправляли в Сибирь и Туркестан, в то время как чехословаков и других славян оставляли в центре России, где им приходилось выполнять тяжелые работы в самых скверных условиях. А так как было замечено, что чем хуже были условия, тем больше добровольцев записывалось в чехословацкие войска, условия содержания и труда военнопленных славян стали ухудшать настолько, насколько это вообще возможно. В результате пленные тысячами погибали от тифа, цинги и голода, постоянно подвергались жестоким наказаниям и избиениям. Итогом подобной «агитации» стало то, что пленные чехословаки впоследствии стали записываться везде как немцы или мадьяры, которых никто не трогал.
«Всего в России к 1917 г. насчитывалось более 400 лагерей военнопленных, в том числе в Петроградском военном округе – 15, в Московском – 128, Казанском – 113, Иркутском - 30, Омском - 28».
Согласно ст. 50 Положения «О военнопленных» главное заведование всеми военнопленными на территории Империи принадлежало Военному министерству. Гражданские власти обязывались оказывать всемерное содействие военному начальству.
Размещение и распределение военнопленных также осуществлялось на основе Положения «О военнопленных». Из расположения действующих войск военнопленные, сформированные в партии, отправлялись на сборные пункты, где и находились под присмотром уездных военных начальников до отправки в место назначения для работ (ст. 25-28 Положения). В каждом сборном пункте, создававшемся при управлении уездного начальника, велись особые алфавитные списки, в которые заносили военнопленных, прибывающих на сборные пункты, причем в списках обозначались и места, куда военнопленные будут отправлены из сборного пункта.
Партии военнопленных формировали и отправляли с учетом звания пленных (например, высшие офицеры размещались в вагонах 1 и 2 классов (ст. 38-41); при этом команды разделяли на взводы , полуроты, роты, и даже более крупные части, а для командования ими назначали офицеров из числа пленных (ст. 54 Положения «О военнопленных»).
На местах военнопленные должны были размещаться в свободных казармах, за неимением таковых – в частных домах, непременно казарменным порядком, руководствуясь Уставом о Земских Повинностях (ст. 463 и 532 – в отношении удовлетворения общим требованиям о жилых помещениях); офицерам, давшим обязательство на честном слове, что они не будут удаляться за пределы означенного района, предоставлялось право проживать на частных квартирах в районе расположения части (ст. 56, 58 Положения о военнопленных).
Для сравнения коротко рассмотрим положение российских военнопленных в Германии и союзных с ней государствах. Всего на территории Германии в годы Первой мировой войны находилось 6 млн человек пленных. Около 3,8 млн из них были военнопленные и интернированные гражданские лица из России.
Следует отметить, что первоначально труд военнопленных в Германии не планировалось применять широко, особенно в промышленности и сельском хозяйстве , вследствие того, что в Германии существовала безработица , сохранявшаяся в достаточно большом объеме и после начала войны. И лишь в начале 1915 г. стала ощущаться нехватка рабочей силы. Поэтому уже в декабре 1914 г. большая часть военнопленных была переведена в состав рабочих команд (Arbeitskommando) и лишь не многие из них остались в лагерях. Использовались русские военнопленные в основном в сельском хозяйстве и на тяжелых работах, например, в шахтах. Естественно, военнопленные регулярно совершали попытки побегов. В случае провала подобных попыток пленных возвращали не в рабочие команды, а в лагеря, что означало ухудшение их положения. Чтобы этого не происходило, в тыловых зонах и областях рейха были созданы особые и штрафные лагеря, где военнопленные подвергались строгому режиму и вынуждены были выполнять самые тяжелые работы. В случаях же отказа от выполнения работ пленных сажали на хлеб и воду, а в прифронтовых и фронтовых областях военнопленных арестовывали, привязывали к столбу и лишали пищи. Такие данные приводятся немецкой исследовательницей Ирис Ленцен.
Российские же ученые приводят гораздо более мрачные факты. В Австро-Венгрии в 1917 г. «физически трудящимся» гражданам выдавали в день 140 г кукурузной муки, не занимающимся физическим трудом - около 80 г, солдатам – 1 кг хлеба на троих, военнопленным – на четверых, в связи с чем часть пленных гибла от истощения, не дойдя до тыла. В Германии положение было не лучше. Пленные получали 200 г хлеба на человека в сутки, причем содержание муки в нем не превышало 15 %, остальное составляли сосновые опилки. Все это, так же как и работа в тяжелейших условиях, приводило к огромной смертности. Кроме того, не способствовала выживанию и система практикуемых в Германии и Австро-Венгрии телесных наказаний. В Германии нередко пленных использовали вместо тяглового скота, издевались, били; население же воспитывалось в духе презрения и ненависти к пленным. В Австро-Венгрии, помимо наказания розгами, оковывания рук и ног от нескольких часов до нескольких дней, подвешивания на вывернутых назад руках, использовалось и заколачивание в гроб на 2-3 часа. В 1916 г. Верховное командование Русской армии получило сведения о том, что за отказ рыть окопы австрийцы распяли десятки наших военнопленных на деревьях, а около 150 человек было убито. При этом побег из плена в случае поимки беглеца карался смертью. На оккупированной территории австро-венгерские войска казнили и тех, кто давал беглецам защиту. Наказания были несколько смягчены лишь к концу 1917 г.
Общепризнанным является факт использования военнопленных, в нарушение ст. 6 Гаагской конвенции, для работ в военных целях, однако подобные нарушения допускались, пожалуй, всеми странами, участвовавшими в войне.
Положение военнопленных на территории России было несколько лучше, но тоже далеко от совершенства. Снабжение пленных низших чинов пищей и вещами осуществлялось обычно по наинизшему разряду, положенному для солдат. Например, согласно приказам Верховного Главнокомандующего № 000 и № 000 за 1916 г. обед с хлебом для низших чинов стоил 31 коп., без хлеба – 23 коп.; для военнопленных на театре военных действий – 19 коп., без хлеба – 12 коп., ужин соответственно – 16 и 12 коп. для низших чинов и 10 и 7 коп. для военнопленных. Наравне с аналогичными категориями русских солдат обеспечивались лишь больные пленные и санитары из пленных, которые ухаживали за острозаразными больными. Так же обстояло дело и со снабжением военнопленных вещами. Телеграмма в войска командующего Румынским фронтом (июнь 1916 г.) свидетельствует, что предметы обмундирования и обувь наиболее плохого качества распределялись в госпитали, рабочие дружины, военнопленным и т. д.
Однако нельзя не отметить и то, что положение военнопленных в Сибири было несколько лучше, нежели в большинстве районов России.
Как уже говорилось выше, на территории Сибири Главное Управление Генерального штаба размещало в основном менее надежных, по сравнению со славянами и румынами, пленных. Таким образом, на территорию Сибири попало около немцев, австрийцев и венгров. Значительная часть этих военнопленных была размещена в двух сибирских военных округах: Омском (территория Западной Сибири) и Иркутском (Восточная Сибирь). На территории Иркутского военного округа насчитывалось около 30 крупных концентрационных лагерей для военнопленных, из них самый крупный находился в Красноярске.
Размещение военнопленных в Сибири
Военнопленные прибывали в Сибирь отдельными группами, от небольших до достаточно крупных. Их появление всегда вызывало живейший интерес у местной общественности.
Так, газета «Вечерний Красноярск» рассказывает о встрече первой партии военнопленных в Красноярск 18 сентября 1914 г. Даже несмотря на восьмичасовую задержку поезда, большинство встречающих терпеливо дожидалось прибытия пленных: «Около 2 часов утра к станции Красноярск подходит поезд с военнопленными. Несмотря на позднее время, они не спят. В открытые двери видятся серые и черные шинели, серые кепки, медные каски, обтянутые серой парусиной. Поезд безостановочно следует на военный пункт. Через 5 минут из вагона повалили пленные… Австрийские офицеры очень охотно вступают в контакт с публикой, германские держат себя надменно, …их окружают наши солдаты и казаки. Идут беседы, расспросы».
Прибывших военнопленных разместили в Красноярском концентрационном лагере. Красноярский лагерь размещался в бараках: «4 барака находились на берегу Енисея напротив железнодорожного моста. Остальные 4 – в военном городке. Каждый барак был обнесен колючей проволокой и имел 4 охранных поста». В лагерь попало 12 тыс. военнопленных, но уже к 1916 г. их было 13 тыс. Так, в Канск попало 5 000, в Ачинск, в Иркутск военнопленных.
Труд военнопленных и нормативные акты, его регулирующие
В сентябре 1914 г. царь поручил Совету Министров разработать систему мероприятий по привлечению военнопленных к труду. 7 октября правительство утвердило Правила «О порядке предоставления военнопленных для исполнения казенных и общественных работ в распоряжение заинтересованных в том ведомств». 10 октября появились Правила «О допущении военнопленных на работы по постройке железных дорог частными обществами», а 17 марта 1915 г. – «Об отпуске военнопленных для работ в частных промышленных предприятиях».
Предприниматели получили свободу действий. Такой вот приказ удалось обнаружить в фондах государственного архива Новосибирской области по Томскому концентрационному лагерю от 8 августа 1915 г. № 26: «При новых казармах исключаются с довольствования в своих ротах с 8 августа военнопленные из числа 300 человек, отправленные на сельскохозяйственные работы в распоряжение заведующего Алтайским подрайоном» - говорилось в нем.
Осенью 1914 – зимой 1915 г. 700 пленных из красноярского лагеря «трудились на улучшении дорог от г. Красноярска до деревни Старцевой, от г. Красноярска до Знаменского женского монастыря, от села Кубеково до села Частоостровского». Весной и летом 1915 гвоеннопленных из ачинского и красноярского лагерей работало на ремонте почтовых трактов Ачинск - Минусинск и Красноярск - Енисейск.
Авербах. соч. Ч. 1. С. 340.
Вестник Омского городского общественного управления. 1915. № 2. С. 9.
См.: Интернационалисты. Трудящиеся зарубежных стран – участники борьбы за власть Советов. М.: Наука, 1967. С. 24-25.
Бернат Й. Из воспоминаний учителя: Венгерские интернационалисты в Великой Октябрьской социалистической революции. Новосибирск: Воениздат. С. 304.
Вестник Омского городского управления. 1915. № 2. С. 934.
В пламени революции. Иркутск, 1957. С. 9.
Интернационалисты в боях за власть Советов / Под ред. . М.: Мысль, 1965. С. 25.
Балканский театр военных действий Первая мировая война … Википедия
Плакат Первой мировой войны. Ноябрь 1914 года. Красноярский краеведческий музей. Красноярск в годы Первой мировой войны Содержание 1 Мобилизация … Википедия
У этого термина существуют и другие значения, см. Восточный фронт. Восточный фронт Первая мировая война … Википедия
Проверить нейтральность. На странице обсуждения должны быть подробности … Википедия
Марш пленных немцев по Москве, плененных в ходе Операции Багратион Военнопленные в СССР во время Второй мировой войны категория военнослужащих вермахта и … Википедия
Содержание 1 Предпосылки Второй мировой войны 2 Политика ремилитаризации Германии … Википедия
Участники Второй мировой войны. Участники Второй мировой войны государства, принимавшие участие во Второй мировой войне. Всего во Второй мировой войне участвовало 62 государства из 73 существовавших на тот момент независимых государств. 11… … Википедия
История Швейцарии Швейцария до объединения (1291) Доисторическая Швейцария … Википедия
Военный мемориал в честь участников Первой мировой войны в Брокен Хилл, штат Новый Южный Уэльс. Австралия вступила в … Википедия
История Болгарии … Википедия
Книги
- Под охраной русского великодушия. Военнопленные Первой мировой войны в Саратовском Поволжье (1914-1922)
- Под охраной русского великодушия. Военнопленные Первой мировой войны в Саратовском Поволжье , Калякина Александра Викторовна. Книга Александры Калякиной подробно рассказывает о пребывании военнопленных в период Первой мировой войны в Саратовском Поволжье, всесторонне и целостно освещаямногие острые вопросы данного…
- Под охраной русского великодушия Военнопленные Первой мировой войны в Саратовском Поволжье 1914-1922 , Калякина А.. Книга Александры Калякиной подробно рассказывает о пребывании военнопленных в период Первой мировой войны в Саратовском Поволжье, всесторонне и целостно освещаямногие острые вопросы данного…
Когда стонет земляВ первой мировой войне участвовало более половины существовавших тогда на свете стран. Военные вихри затянули в свой водоворот и население Верхнесавской и Сочанской долины. Последняя стало местом самых ожесточенных боев. На фронте в долине реки Сочи (ее итальянское название Изоццо упоминается в романе Э. Хемингуэя «Прощай оружие!». - прим перев.), известном в Словении под названием «Сошский фронт», развернулись самые крупные военные операции, проходившие на словенских землях. Здесь на самых опасных отрезках фронта, с огромными потерями, самоотверженно сражалось большинство словенских полков. Практически все формирования, укомплектованные словенцами были брошены на итальянский фронт -австро-венгерская монархия пользовалась присущим словенскому населению, чувством угрозы для их этнических территорий со стороны Италии, посылая словенских солдат в самые горячие точки боев. Поэтому не удивительно, что среди словенцев были такие большие потери. Словенских солдат набирали в армию и с тех территорий, которые на сегодняшний день уже не входят в состав словенских земель: из Каринтии, Штирии, Порабья, из Горицы и Триеста. Словенцы с территории Бенечии (часть Италии) сражались как итальянские солдаты. Среди словенцев было около десяти тысяч жертв. В число жертв вошли также те словенские солдаты, которые погибли в итальянском плену.
В стратегических планах итальянскому фронту не уделялось центрального места, но именно здесь, в словенских горах, откуда итальянцы планировали прорваться в самое сердце монархии, шли наиболее кровопролитные бои. Линия фонта проходила, главным образом, в горах над узким ущельем, по которому течет река Соча, лишь у Горицы, расширяющегося в долину.
После перехода Италии на сторону Антанты и объявления ею 23 мая 1915 г. войны Австро-Венгрии, итальянцы планировали совершить быстрый прорыв к Любляне и Вене через Люблянские ворота. Австро-Венгерское военное руководство сначала планировало отступление по направлению к Любляне, но, к счастью, затем все же решило укрепить оборону на фронтовой линии, граничащей с рекой Сочей. Такое решение защитило большую часть Словенских территорий от полного военного и экологического разорения, а местных жителей от выселения. Итальянское наступление было вскоре приостановлено, и началась длительная, исчерпывающая окопная война. После начальных активных передвижений на фронтах первой мировой войны к осени 1914 года бои перешли в фазу Stellungskrieg, когда противники укрепились на своих позициях, окопавшись на длительный период. Основным видом военных действий были артиллерийские обстрелы и ограниченные вылазки пехоты и, изредка, большие сражения. Боевые действия, развернувшиеся в долине реки Сочи, были типичным примером такого рода ведения войны.
Успехи итальянской армии, предпринявшей в течение 1915 года четыре наступления, были крайне незначительны. Австро-Венгерская 5-ая армия под командованием Светозара Бороевича, серба, по происхождению, располагавшая значительно меньшим количеством живой силы и боевой техники, сумела, однако, организовать исключительно успешную оборону по реке Соче и обробью карста. Первого успеха итальянцам удалось добиться лишь в своем шестом наступлении, заняв Горицу и Добердобское плато. Последовавшие за этим еще три осенних итальянских наступления вновь не принесли им значительного успеха. В десятой по счету битве под Вршичем, в мае и июне 1917 года, итальянцам удалось пробиться на западное обробье Баньского плато. Позднее, в августе и сентябре в 11-ом по счету наступлении итальянцы продвинулись еще дальше, основательно закрепившись на этом плато. Однако полностью сломить сопротивления оборонявшихся австро-венгерских войск им не удалось.
Стремясь уменьшить опасность натиска Италии на фронте по реке Соче, австрийцы и немцы разработали план совместного наступления, известного в истории как 12-ое сражение или чудо у Кобарида. 24 октября 1917 г. немецко-австрийские объединенные войска после предварительного артиллерийского обстрела с газовой атакой, прорвали линию фронта у городов Бовец и Толмин, сомкнув у Кобарида кольцо вокруг итальянских сил, находившихся в Крнском погорье. Достигнутый при этом успех, далеко превзошел все ожидания. Итальянские войска вначале отошли за Тилмет (Tagliamento), а линия фронта при помощи союзников установилась лишь в начале ноября и прошла на реке Пиаве, где и оставалась вплоть до краха центральных сил. Это «чудо», наряду с целым рядом исторических записей, описано в романе Эрнеста Хемингуэя «Прощай оружие!», где автор подчеркивает упрямство, с которым боролись австрийские солдаты, ожесточение воинов, оборонявших этот горный район от итальянцев. Но он их не понимает. Зато абсолютно ясно представляет ситуацию, создавшуюся на этом фронте, словенский писатель Прежихов Воранц, описавший ее в своем романе «Добердоб» (Prezihov Voranc, »Doberdob«). Дело в том, что там боролись и словенские отряды, солдаты которых прекрасно осознавали, что сражаются за родную землю.
Русские военнопленные. В ходе войны с 1914 по 1915 годы австрийские войска захватили на восточном фронте тысячи пленных.
Русские военнопленные
Следует вначале пояснить, откуда в Австрии оказалось такое большое количество русских военнопленных. Австрийские соединения с августа 1914 г. боролись с русскими в Польше, в Галиции, Карпатах и в Буковине. В некоторых успешных сражениях (Лиманова - Папанов в декабре 1914 г., Тарное - Горлицы в мае-июне 1915 г., Ровно в сентябре 1915 г., Буковина в декабре 1915 г., Седмограшко с сентября по декабрь 1916 г., наступление Центральных сил на восточном фронте летом 1917 г.) центральные силы захватили большое количество русских и румынских военнопленных. По официальным данным их общее количество насчитывало 1.268.000. В царской армии были солдаты различных национальностей: украинцы, белорусы, грузины, поволжские немцы, евреи и др. Обычно всех их, без различий, называли русскими солдатами, и позднее - русскими военнопленными. С территорий военных действий их увозили в тыл, где концентрировали сначала в ставке командования корпусов, а оттуда уже транспортировали в сборные лагеря, где переписывали и допрашивали. Больных заразными болезнями отправляли в карантин. Перечислим несколько лагерей, существовавших в тылах фронта на Соче и максимально возможное количество, содержавшихся в них пленных: Grodig у Зальцбурга (30.000 чел.), Marchtrenk у Линца (28.000 чел.), Kleinmunchen
Wegscheid у Линца (самое большой лагерь в Австрии на 57.000 чел.), Hart при Амштеттне (27.000 чел.), Freistadt в Верхней Австрии (30.000 чел.), Feldbach в Штирии (47.000 чел.), Sternthal (Стрнишче у Птуя, в настоящее время
Кидричево) (37.000 чел.), Knittelfeld в Штирии (22.000 чел.), Spratzern в Сант -Пелтене (50.000 чел.).
В этих лагерях находилось намного меньше военнопленных, чем здесь указано, поскольку их направляли на работу, прикомандировывали к воюющим частям или куда-то еще.
Во второй половине 1915 года военнопленных в лагерях стали организовывать по отделениям, в зависимости от предназначения, например, KGFArbeiterabteilung (отделение рабочих), или, например, KGF Eisenbahn Arbeiterabteilung (отделение железнодорожных рабочих), а также KGF Lasttragerabteilun (отделение носильщиков). В отделениях могло быть до 500 военнопленных. Рабочие этих отделений направлялись в помощь действующей армии, на фронт. В 1916 г. такое отделение (с военным обозначением KgfArbAbt и номером отд.) насчитывало 250 человек. В июне 1917 г. заменили обозначение Abteilung (отделение) на Kompagnie (отряд). В ноябре 1917 г., после 12-го наступления на фронте на реке Соче, военнопленные собирали брошенные на поле боя итальянскими войсками остатки муниции. Эти соединения назывались KGF Bergekompagnien.
Через посредничество Красного Креста военнопленные имели какие-то связи со своими близкими, поскольку им слали почту и посылки из дома. Почтовые сообщения осуществлялись через Швецию. Если из дома высылали деньги, лагерные надзиратели выдавали пленным лишь по две кроны в день.
Тяжелейший труд - строительство военной дороги через Вршич
После объявления Италией войны словенские земли Крайна и Горишка оказались в прифронтовой зоне (engere Kriegsgebiet). Цивильные власти должны были полностью подчиняться военным. Из Беляка через Кореньско седло на краньскогорскую сторону, как свидетельствуют исторические источники, тут же была передислоцирована «сотня младострелков». Были заняты все мосты, дороги и переход через Подкорен. Перемещения цивилистов было крайне ограничено. Даже в самих деревнях жителей постоянно проверяли, и каждый должен был иметь при себе удостоверение личности. В последующие несколько дней в Краньску Гору один за другим начали прибывать грузы на поездах, говорят, иной раз, их было до ста в день. По железной дороге подвозили военное снаряжение, пушки, боеприпасы, продукты питания - все, что было необходимо фронту. Крестьяне должны были оказывать содействие при перевозках, обязаны были по требованию предоставлять тягловых животных. В июне 1915 г. в Краньскои Горе появились венгерские пехотинцы, так называемые, гонведы, и полностью ее заполонили. Их отряды относились к 20-ой дивизии гонведов. Больница была устроена в гостинице «У почты», перевязочный пункт у капеллана. Там жители часто видели раненых, приходивших за медицинской помощью, тяжело раненых возили в специальных, покрытых серых двуколках. В саду дома священника сделали пекарню. Когда венгерские солдаты ушли, в Краньску Гору вошла 44-ая стрелковая дивизия, в которой служило много словенцев. Постепенно, здесь собирались также беженцы из Верхнего Посочья (г. Бовец с окрестностями). Они принесли с собой сыпной тиф, разросшийся в настоящую эпидемию -до октября 1915 г. от него умерло около 50 человек.
По различным свидетельствам на строительство дороги в район Краньскои Горы в 1915 году было привезено от 10.000 до 12.000 военнопленных, главным образом, русских. Некоторые пленные были заняты также в работе на железной и канатной дороге, на расчистке дороги по долине, на складах, в больнице и в других местах. Австрийское военное командование отдавало себе отчет в том, что оно не сможет успешно оборонять котловину вокруг Бовца без нормального снабжения фронта. Существовавшая тогда дорога через перевал Предел, находилась под обстрелом неприятельской артилеллерии, поэтому перевозки по ней осуществлялись только в ночное время. Снабжение осущетвлялось также по подземному ходу, соединявшему старую шахту в Рабельском ущелье с Логом под Мангртом. Однако, имеющихся дорог было недостаточно для бесперебойного снабжения воюющей армии в Крнском и Канинском погорье, а также вблизи Бовца. Поэтому было принято решение построить горную дорогу от Краньскои Горы до долины реки Сочи через перевал Вршич, куда до сих пор вела лишь временно проложенная горная тропа. Уже осенью 1914 г. начались первые подготовительные работы к строительству дороги.
Первые 25 военнопленных сибиряков попали в Краньску Гору уже в сентябре 1914 года. За ними следовали все новые и новые партии пленных. В июле 1915 г. в Краньску Гору привезли более 5.000 русских военнопленных, расселившихся в деревне под Разорьем. Позже привезли еще, как минимум, в два раза больше. Местность стала напоминать настоящий тыловой перевалочный пункт, жители которого вынуждены были нести на себе тяжкое бремя военного времени: бараки, полевые кухни и госпитали, пекарни, мясные лавки, бани, прачечные, склады, груженые колонны снабжения фронта, электростанция и другие объекты - все это вдруг заполонило ежедневным военным бытом течение жизни Краньской Горы. И в самом городке армейские строители соорудили более 100 бараков - не пощадили даже самые красивые сады. В саду возле гостиницы Славец поставили полевой госпиталь, во дворе дома священника местной церкви в пяти бараках разместили бойню, организовали баню. В деревне Подкорен было много, так называемых, «маршкомпаний» -походных отрядов, готовых к отправке на фронт, которых тренировали всего каких-нибудь 3-5 недель, и затем, сразу отправляли на поле боя.
Поскольку все мужское население деревень было мобилизировано в армию, в работу начали постепенно включать военнопленных, ставших главной рабочей силой всех военных учреждений тыла, расположенных непосредственно на подступах к фронту. Но главным занятием военнопленных на словенских территориях во время войны стало строительство дороги на Вршич; они участвовали также в строительстве военного водопровода, трасса которого проходила вдоль Терновского леса в направлении г. Постойны, а некоторые работали в крестьянских хозяйствах. Точной статистики по количеству русских военнопленных, попавших в Словению, умерших здесь и т.д., вероятно, никогда не удастся уже получить. Права военнопленных защищали международные соглашения и законы. В них определялись их права, обязанности, а также обязанности по отношению к ним государств, в которых они попали в плен (плата за обязательную работу, различия в статусе между офицером и простым солдатом). Однако, во время первой мировой войны не было последовательного соблюдения конвенций, военнопленных вынуждали заниматься тяжелым физическим трудом при исключительно скудном рационе питания.
В Краньской Горе, по берегам реки Пишница, впадающей в Саву Долинку, возник большой барачный поселок. По дороге в Клин и в самом поселке, на месте, где теперь стоит Русская часовня, рядом с Эрьявчевым домом и повсюду, где было место, в том числе, и на южной стороне Вршича, в Тренте и по долине реки Соча до Лога, появилось множество деревянных домиков, разного размера. Дома были с каменным фундаментом, в некоторых местах до сих пор сохранившимся, например, возле Эрьявчевого дома. Военнопленные, строившие и затем и следящие за дорогой, жили в особых бараках, стоявших отдельными группами, лагерями. Самыми большими были - северный лагерь - Nordlager - у дороги на север от Эрьявчевого дома, и южный лагерь -Sudlager - в двух километрах от вершины горы Вршич, со стороны Тренты. Кроме жилых бараков для пленных в каждом лагере стояла кухня, пекарня, медпункт и склады.
По приказанию австрийского командования военнопленные осуществляли различные виды строительных дорожных работ. Так, они расширяли узкую горную дорогу, шедшую через долину реки Пишница, приспосабливая ее для автомобильного транспорта. Под руководством главным образом австрийских специалистов, неумелые солдатские руки пленных, одновременно в разных местах осуществляли различные земляные работы, строили виадуки и мосты, тесали камень. Пленных использовали также в работах по расширению железнодорожной станции в Краньской Горе и в других местах. Жили они в больших, плохо отапливаемых бараках, кормили их плохо, притом, что они ежедневно, с утра до ночи, были заняты на тяжелых физических работах. Из-за горных условий работы, непогоды, холода и влаги среди них нередки были также случаи серьезных тяжелых заболеваний и травм, зачастую кончавшихся смертью. После войны некоторые очевидцы в своих воспоминаниях писали и о жестоком, нечеловеческом обращении военных охранников с русскими пленными. Умирали пленные и по одиночке, а во время эпидемий - большими группами. Читая о суровом обращении с военнопленными и тяжелом непосильном труде пленных, не будем забывать еще и о том, что австрийское командование очень торопилось, находясь в страхе от приближающейся зимы. В конце лета 1915 года им удалось остановить итальянское продвижение вперед, и тогда стало ясно, что войсковые соединения вынуждены будут перезимовать в условиях высокогорья. В короткий срок - за несколько оставшихся до первого снега недель - необходимо было построить всю инфраструктуру, которая бы обеспечила армии жилье и возможность снабжения всем необходимым. При этом дороге на Вршич отводилась ключевая роль.
Строительством дороги руководил особо отобранный штаб австрийских соединений, среди которых было также несколько штатских. Участвовали также военные строительно-технические и инженерные формирования (как бы сказали в современной армии), начавшие с трассирования и измерения дороги в Тренту. В Краньску Гору было привезено огромное количество материалов, а вместе с тем, постоянно поступали все новые и новые партии русских военнопленных. Трассу до Тренты разделили на 12 или 13 участков; во главе каждого участка был поставлен инженер. Работа началась на всех участках одновременно. Среди инженеров-строителей были в основном немцы из Чехии, а также несколько венгров. Строительными работами руководил инженер Келер, а руководством всех подготовительных и других работ - чешский немец, тогда еще майор, Карл Римл, женившийся потом на богатой местной жительнице Марии Хрибар и живший в Краньской Горе вплоть до 1925 г. Русские считали его хорошим человеком. Первым участком дороги - от Краньской Горы вдоль Пишницы, где тогда еще не было озера Ясна, до гостиницы «Эрика», руководил словенский инженер Бештр, которого немецкие коллеги, среди которых было также немало евреев, недолюбливали, по причине его славянского происхождения. Руководство стройкой было расположено в Краньской Горе, а затем в доме, построенном Карлом Римлом {Римлов дом - Riml Hutte), теперь это Дом в Лесу. Начальство отдельных участков помещалось также в Эрьявчевом доме (Vosshutte) и в Slovenische Hutte, теперешнем Тичарьевом доме. Строящаяся дорога получила название в честь эрцгерцога Эугена - »Erzherzog Eugen Strasse«. Она проходила по тому же месту, что и дорога, дошедшая до наших дней, но только у Русской чаовни, она огибала гору слева и выходила напрямую к Дому в Лесу. Ее остатки видны до сих пор.
Русские рабочие на строительстве дороги, Вршич, лето 1915 г. Райский уголок владений Златорога в одночасье изменился, наполнившись шумом работающих механизмов, грохотом от взрывов скал, преграждавших путь, стонами людей, стуком лопат и мотыг, долбящих каменистую почву. Отцы, мужья и сыновья, в жилах которых текла славянская кровь, люди всех возрастов, в нечеловеческих усилиях и муках, к октябрю 1915 г. закончили строительство 30-ти километровой дороги, ведущей на фронт.
Работы на строительстве дороги начались летом 1915 года, сразу после таяния снега. На строительстве были заняты только русские военнопленные, разделенные по 25 человек в группе. Их охраняли двое - австрийский солдат и русский переводчик, по обыкновению, еврей. Последний не работал. Среди военнопленных было большое число поволжских немцев. Когда по дороге гнали захваченных на фронте итальянских военнопленных, русские их ругали и как могли издевались, норовя ударить лопатой и так далее, так они вымещали на них свою ярость. По сохранившимся свидетельствам охране иногда с трудом удавалось отбить итальянцев от нападок русских. Дело в том, что военнопленные считали Италию, заменявшую союзников и объявившую войну Австрии, виновницей в своей страшной участи.
Подъем боевого духа, самоуверенности и гордости являлись важной частью психологической подготовки солдат. Стимулом для австрийских солдат был образ главнокомандующего юго-западного фронта эрцгерцога Эугена. Поэтому на Вршиче ему был поставлен импозантный памятник, символизирующий величие Австрии. Лишь в изготовлении корпуса памятника было занято около 200 военнопленных. Франц Уран и еще некоторые местные жители предупреждали командование, что место, выбранное для установки памятника, очень неподходящее из-за лавиноопасности участка. Ответственные за строительство памятника утверждали, что скульптура будет настолько прочной, что ей будут не страшны никакие естественные катастрофы. Время однако показало, что они ошибались.
Грузовая канатная дорога
Для максимального увеличения пропускной способноисти транспорта из Краньской Горы через Вршич протянули канатную дорогу, полагая, вероятно, что в зимние месяцы, из-за снежных заносов, перевозка грузов по дороге будет осложнена, и их доставка станет возможной лишь с помощью грузового подъемника. Стартовая площадка канатки была на западой стороне железнодорожной станции. Канатная дорога состояла из нескольких отсеков, длина которых зависела от угла наклона. На ровных участках отсеки были длиннее (приблизительно три километра), а там, где был большой наклон - от одного до двух километров. Первые два отсека, до Клина, были длиной 3 км и шли прямо на юг. Третий отсек, от Клина и дальше - шел под прямым углом в западном направлении и был около километра длиной. Остановка между III и IV отсеками находилась недалеко от водного источника; IV отсек был чуть дальше километра длиной, а остановка между IV и V отсеками была установлена в 100 метрах от Эрьявчевого дома. V отсек, из-за крутого подъема, был самым коротким - менее 500 метров. До достижения конечной станции канатной дороги в Тренте, груз должен был преодолеть еще четыре промежуточных станции. Канатная дорога доходила до Черчи и находилась на полпути между Лепеной и Бовцем. Груз должен был быть весом не более 100 кг и крепился на ручку, находящуюся непосредственно на главном стальном канате, - примерно так, как на современных подъемниках. В некоторых местах канаты очень сильно провисали, так что груз слишком приближался к земле. Там голодные пленные и другие рабочие иногда перехватывали груз. За кражу груза пленный зачастую расплачивался жизнью. В день канатная дорога перевозила 250 тонн груза. В настоящее время по трассе той канатной дороги через Вршич проходит линия электропередач. До сих пор кое-где видны развалины станций подъемника (под вершиной перевала Вршич, в Шупцах над Трентой). Из-за близости фронта во время войны жизнь в Краньской Горе, на Вршиче и в Тренте была очень бурной. Для облегченния осуществления всех поставленных военным временем задач, в сентябре 1916 г. жители Краньской Горы договорились с военным начальством, что в местечке Баба на Пишнице будет построена электростанция. Через год ее строительство было завершено. До этого во дворе дома Славца и в доме Грегора Жерьява стояли мощные агрегаты. Один за другим в Краньску Гору приходили товарные поезда, везущие солдат на фронт. Там они задерживались на несколько дней или недель, в зависимости от положения на фронте или распоряжений комадования. Затем долгие колонны солдат маршировали по дороге через Вршич по направлению к линии фронта. Строительство дороги продвигалось исключительно быстрыми темпами. Военнопленные работали без отдыха: взрывали скалы, преграждавшие путь, носили камни для укрепления дорожного полотна, засыпали гравием, строили и укрепляли опорные стены, расположенные над и под дорогой, возводили мосты и виадуки. Тяжелые погодные условия в горах, холод, рваная униформа, нехватка другой одежды и обуви, скудная пища, примитивные условия жизни в плохо отапливаемых бараках, отсутствие средств гигиены и другие неудобства становились причиной разных, в частности, желудочно-кишечных и других заразных болезней, кончавшиеся смертным исходом. В итальянских источниках сохранились сведения о том, что австро-венгерские солдаты на итальянский фронт занесли холеру с восточного фронта, распространившуюся там летом 1915 и 1916 гг., в том числе, и среди мирного населения. Те же источники сообщают о появившемся в военных формированиях в верховьях Сочи сыпном тифе, источником которого, были, якобы, не убранные трупы, отравившие источники питьевой воды. Были сообщения и о случаях заболевания оспой, против которой врачи призывали делать прививки. Тяжело больных возвращали в лагеря для военнопленных, откуда их привозили на строительство.
Неумолимая логика войны, жестокость отношений между людьми, дошедшими до отупения всех чувств, изо дня в день сокращали ряды военнопленных. Их жизни уносили не только голод, холод и заразные болезни, но и множество несчастных случаев и аварий на строительстве, при взрывах и других тяжелых работах. Пушечная канонада, доносящаяся с фронта, с каждым сражением становилась все слышнее, и первоначальный страх сменился смиренной привычкой к этой жуткой музыке, раздавашейся по ту сторону горного перевала. На строительстве дороги пленные превращались в каменщиков, строителей, лесничих, но прежде всего, носильщиков и чернорабочих, которые своими натруженными мозолистыми руками, потом и кровью своих изможденных телес, метр за метром, километр за километром строили дорогу на Вршич. За эту дорогу они платили своей жизнью, по этой дороге все новые и новые солдаты шли на фронт, а чаще всего - в смерть. Количество погибших среди итальянских и австро-венгерских солдат в сражениях на реке Соче насчитывает более ста тысяч человек. На обеих воющих сторонах были словенцы (в итальянских войсках - уже упоминавшиеся нами словенцы из Бенечии). Русские военнопленные своих погибших товарищей хоронили прямо у дороги, символически обозначая скромные холмики деревянными крестами. Время скрыло последние пристанища погибших. Захоронения больших групп погибших военнопленных производились на военных кладбищах в Краньской Горе, Тренте или в Соче, а также вблизи горных приютов, в поселках Худа Равен, Леме и в других местах.
Дорога через Вршич, длиной в 30 км, по свидетельству современников, отличалась дерзкой проектировкой. При этом, скорее всего, учитывалось, что она будет использоваться и в мирное время. Движение по ней началось уже в ноябре, т.е. до начала зимы 1915 -1916 гг. Краньскогорскую базу снабжения фронта, строительство дороги, а также передовую линию фронта посетил тогда эрцгерцог Фридрих, а в декабре еще и эрцгерцог Эуген. Дорога была названа в его честь, и на ее открытии - какое роскошество для военного времени! - по искусственно сделанным террасам пустили водопад.
По дороге тут же начались перевозки разнообразных грузов, необходимых для фронтовых соединений, солдаты же по ней на фронт шли пешком через Вршич в Крнско или Канинско погорье или в Бовец.
Обычное явление в природе гор - лавины
Штатские строители и местные жители, хорошо знавшие капризы здешних гор, не раз предупреждали руководство дороги о большой опасности схода снежных лавин в окрестностях дороги, особенно после обильных осадков или во время весеннего таяния снега. Руководители не обращали особого внимания на эти предупреждения, доверяя собственным знаниям. Махнув рукой, они отвечали, что, мол, мы старые специалисты по снежным лавинам!Единственное средство защиты, на возведение которого, по инициативе знатока снежных лавин и лесного инспектора Франца Урана, они все же пошли, была противолавинная защита с деревянными навесами над дорогой, но лишь в некоторых ее местах. Люблянский лесоторговец Иван Закотник отправился в город Беляк и договорился с армейским командованием группы войск генерала Рора, чтобы противолавинная защита была построена из его леса. Предложение было принято, поскольку командование осознавало всю важность безопасной транспортировки австрийских войск к месту боев через Вршич. Лавиноопасным был прежде всего участок дороги под самым перевалом, поэтому там и поставили противолавинный щит - от Мочила через вершину перевала до Тичарьевого дома. На изготовление таких щитов шло огромное количество леса. Поблизости не было ни достаточного количества специалистов по лесу, ни плотников, поэтому их мобилизовали по всей Словении, и в близлежащих тирольских местах. Срубили соседний лес и сделали балки. В местечке Леже рабочие беспрерывно пилили лес, заготовляя до двух вагонов бревен в день. Другие рабочие вбили у дороги опорные балки и через них настелили крышу, способную выдержать снежную лавину. Над бараками построили огромный деревянный мост, который был бы способен защитить их при сходе лавины, изменив направление ее движения в сторону от домов. Выглядело так, что теоретически, эти огромные сооружения должны были бы быть способными противостоять стихии, защитив дорогу и жилище рабочих. До зимы 1915 года сооружение противолавинной защиты было закончено.
Первая зима, прожитая в горах, заставила строителей дороги через Вршич убедиться в непридвидимом характере гор и в правоте местных жителей и тех специалистов, которые предупреждали о возможных опасностях, зная суровый характер высокогорья в зимний период. Несмотря на все испытанные тяготы жизни зимой в горах, строителям повезло хотя бы в том, что настоящая зима в 1915 году сильно запоздала. Старики говорили, что такого незначительного количества осадков, как в тот год, не бывало последние 35 лет. Настоящего снега не было ни в январе, ни в феврале. Однако, местные, хорошо знакомые с капризами Вршича, знали, что снег, рано или поздно, обязательно выпадет.
Снегопад начался в начале марта. Снег падал большими хлопьями - метель не прекращалась несколько дней. Военное командование требовало от военнопленных, чтобы они беспрерывно расчищали дорогу, чтобы обеспечить бесперебойный поток транспорта на фронт. Мокрый мартовский снег 1916 года страшной угрозой повис над барачным поселком строителей. В среду на первой неделе Великого поста, 8 марта 1916 года, в час дня, с южного склона Мойстровки и Робичья внезапно сорвалась огромная снежная лавина - тонны мокрого, тяжелого снега с огромной силой обрушились на противолавинные щиты, которые, не выдержав натиска, рухнули, смяв под собой всех жителей строительных бараков - рабочих северного лагеря. Среди них были военнопленные, их охранники и другие жители. Лавина полностью смела также и мощную конструкцию двадцатиметрового памятника эрцгерцогу Эугену, от которого не осталось и следа. Об огромных размерах и силе сошедшей лавины можно судить по тому, что от Тичарьевого дома со стороны Тренты, (где приостановившись, лавина наклонила дом на 15°) она дошла до Эрьявчевого дома на Краньскогорской стороне, где собралась ее главная часть. Два этих дома расположены приблизительно в километре друг от друга, на разной высоте, с разницей в 100 метров над уровнем моря. На такой протяженности лавина засыпала все, что встретилось ей на пути.
Масштаб катастрофы, учиненной сошедшей лавиной, начали осознать лишь после таяния снега. Засыпанные люди под снегом были страшно изуродованы: оторванные головы, руки, ноги, из-за упавших балок, раздавленные тела. Когда снег сошел, погибших стали развозить на различные кладбища, больше всего в Краньску Гору, в братскую могилу к тому месту, где потом была поставлена Русская часовня, на военное кладбище в Тренте, некоторых хоронили в отдельных могилах прямо на склонах.
Снежная лавина. Весенняя лавина со склонов Мойстровки захватила территорию протяженностью почти в километр. Лавина накрыла северный лагерь. Хотя по совету местных жителей над лагерем и были поставлены противолавинные щиты и заграждения, но под тяжестью мокрого снега они мгновенно были смяты и похоронили под собой несчастных жителей лагеря.
Правда о большой лавине
Поскольку в публикациях, связанных с событиями вокруг лавины, было много неточностей, приведем некоторые свидетельства и комментарий к ним.
Об этом несчастье коротко упоминает учительница истории и географии из Краньской Горы Ивица Рупник. В 1931 в своей книге История Краньской Горы и ее окрестностей, вероятно по ошибке, она пишет, что в тот год зима была очень снежной, лавина сошла на Рождество, а жертв хоронили уже в феврале.
Судя по имеющимся хронологическим записям (Блажей, 1952; Уран, 1957), хотя и составленным через несколько десятилетий после схода лавины, зимой 1915/16 гг. до конца февраля 1916 г. настоящего снега практически не было. Эти данные проверены и соответствуют действительности.
В 1937 г. были опубликованы воспоминания жителя Краньской Горы Грегора Жерьява, в которых он подчеркнул, что было несколько сходов лавин, в первый раз - в первую неделю Великого поста, 8 марта 1916 г., во второй раз, в воскресенье 12 марта, и потом еще несколько раз. Трагедия с военнопленными произошло после первого схода лавины и частично, во второй раз. Жертв лавины, судя по его записям, было 210 человек, из них - 40 австрийцев, а остальные - русские. Автор записал эти данные со слов военного инспектора, у которого были списки погибших. Спасли троих: австрийского офицера защитили какие-то доски, его засыпало шестиметровым слоем снега, он копал 36 часов, и ему удалось спастись и выйти на поверхность. Второй спасшийся был пекарь, которого спасла печь, к тому же у него было достаточно хлеба, чтобы дождаться помощи. А третьего откопали живым, так как на следующий день после схода лавины, на том месте, где его засыпало снегом, проходил начальник жандармов, услышавший стоны. Там начали копать и достали живого человека, зажатого между двух мертвецов. Весной, когда снег совсем стаял нашли и других пострадавших и похоронили их, главным образом, в Тренте.
Священник из Ратеч, историк и хроникер, Йосип Лавтижар, в 1947 г. в своих дополнениях к приходской хронике Краньской Горы писал, что в ту зиму выпало очень много снега, а погода была «южной». Ближе к весне с Мойстровки сошла большая снежная лавина, засыпавшая 170 русских и 40 австрийцев. Мертвых откопали только весной, после таяния снега, поскольку некоторые оказались погребенными под снегом на тридцатиметровой глубине.
Франц Уран, как знаток местности вокруг перевала Вршич и руководитель всех работ, так или иначе связанных с лесом на этой территории, многократно бывал там, консультируя при строительных работах, поэтому сообщенные им сведения, хотя и опубликованные через много лет после событий, заслуживают большого доверия. Кроме того, они совпадают с данными, сообщенными в воспоминаниях местного жителя Грегора Жерьява. После произошедшего несчастья ситуация по-прежнему оставалась лавиноопасной, поэтому сразу оказать помощь пострадавшим было невозможно.
Франц Уран рассказывает: «8 марта 1916 г. после обеда я собирался отправиться наверх, чтобы посмотреть как идет работа. Я вышел из нашего дома в час дня. Была настоящая метель. Подходя к Худи Равни я услышал ужасный крик, раздавшийся как бы из сотен глоток, который вдруг тут оке стих. Иду я потихоньку дальше, как вдруг вижу, мне навстречу несутся русские военнопленные с перекошенными от страха лицами и кричат: «Лавина, лавина!» Промчалось еще несколько австрийских охранников. Все, кто бежал сверху были настолько испуганы, что от них невозможно было добиться никаких ясных объяснений. Заставить их вернуться назад тоже было нереально. Все твердили, что готовы умереть, но наверх не пойдут. Офицеры и инженеры потеряли голову и не знали, что делать...
В тот день было абсолютно невозможно уговорить русских военнопленных организовать какую-нибудь спасательную акцию, у австрийских офицеров тоже не было ни желания, ни смелости вернуться на место катастрофы...
На следующее утро в наш поселок из южного барака (барак находился на южной стороне Вршича в «Южном лагере») пришли все офицеры и инженеры. Все были вооружены - у всех были револьверы, которые они не носили в обычных ситуациях. Офицеры потребовали, чтобы все русские военнопленные вышли. Когда русские пленные собрались, из их толпы отделилась депутация из трех человек, заявивших тогдашнему командиру, что на работы на Вршич они больше не пойдут, поскольку это дело представляет собой угрозу для их жизни, и, что австрийское военное командование не имеет права их использовать на таких работах. Инженер Шутт им снова начал угрожать, что в случае продолжения сопротивления приказаниям, он будет вынужден прибегнуть к оружию. Депутация на это ему ответила, что все пленные готовы умереть, но на работу на Вршич больше не пойдут. Они отказались также от участия в спасательной акции, сказав, что она не имеет смысла, так как наверху все живое уничтожено. Лишь некоторые военнопленные выказали готовность идти наверх, если есть хоть какая-то надежда кого-либо спасти. Австрийцы, офицеры и инженеры еще больше боялись идти наверх, чем русские.»
После схода второй лавины боязнь повторения катастрофы еще возросла. По данным Станко Хрибара первые австрийские военные спасатели под руководством Франца Урана и жителей Краньской Горы Михи Ойцля и Йоже Кошира отправились на Вршич в четверг, 16 марта.
Из-за военного положения данные о жертвах были засекречены, поэтому, запись об их количестве, делалась, скорее всего, по слухам и предположениям. Исследователи этой катастрофы утверждают, что количество жертв составляло 200- 300 человек, тогда как жители Краньской Горы считают, что их было не меньше 600. Автор монографии о Краньской Горе «Деревня Боровшка» Вид Черне считает, что самым достоверными могут считаться сведения, взятые из хроники местной церкви, в которой говорится о 272 жертвах. Эти данные церковному ключнику Грегору Жерьяву, по прозвищу Кравань, сообщил тогдашний приходской священник Андрей Краец, участвовавший в погребении жертв. Эти сведения совпадают с источниками, находящимися в венском военном архиве. Последним пристанищем многих жертв, по записям Черне, стало так называемое «солдатское кладбище» на Подлесе в Краньской Горе, где была несущая опора канатной дороги станции «Подлее № 2».
Архивные данные о катастрофе
Наш современник, историк из г. Есенице, маг. Марко Мугерли, сотрудник Верхнесавского музея, занимался поисками данных о дороге на Вршич в Венском военном архиве. Им была найдена телеграмма, посланная 8 марта 1916 года в штаб 10-ой армии города Беляк, через несколько часов после схода лавины, имевшей катастрофические последствия. В сообщении говорится приблизительно о сотне русских военнопленных и трех работниках грузовой канатной дороги. На следующий день были телеграфированы уточненные данные. Речь шла о троих погибших, из которых один был охранник и двое русских. Пять охранников и 67 русских имели повреждения и травмы. Пропали 12 охранников и 71 русский. 12 марта рано утром трагедия повторилась. В Посочье почувствовали землетрясение, длившееся 30 секунд, которое, по всей вероятности, и вызвало новый сход лавины на перевале. После него среди строителей дороги не досчитались еще 17 человек.
Маг. Мугерли привел также данные из дневника работ на военном строительстве, который вел майор Карл Римл. Согласно приведенным там данным, исследователь пришел к выводу, что накануне рокового дня на вершине перевала было два отделения пленных. Через несколько дней после трагедии из двух отделений сделали одно. В отделение обычно входило около 250 пленных. Отсюда следует, что количество жертв, названное тогдашним краньскогорским священником Грегору Жерьяву нисколько не преувеличено.
Итак, по прошествии стольких лет после события, мы, наконец, с уверенностью можем сказать, что в марте 1916 года сошедшие с гор две снежные лавины, унесли жизни около 200 русских военнопленных.
Снежные лавины в словенских горах в период военных действий на фронте в долине реки Соча (1915-1917)
Франце Малешич в своей книге «Память и предостережение гор» с исключительной систематичностью собрал и интерпретировал данные о несчастных случаях в словенских горах; среди них, в связи с нашей темой, особое внимание привлекает сообщения о снежных лавинах. Собранные данные подтверждают тот факт, что лавины являются составной частью жизни в горах зимой и, что трагедия, случившаяся на Вршиче была лишь одной из многих. Так, Малешич приводит следующие случаи схода лавин с большим количеством жертв:
В сочельник 1915 г. над долиной Лепены -погибло 58 австрийских солдатов,
На Рождество 1915 г. под Богатиновым седлом - среди жертв артиллерийская батарея и кони,
В сочельник 1915 г. над Крнским озером -13 жертв,
На Рождество 1915 г. на горном пастбище Дупле под Крном - 8 солдат австро-венгерской армии,
Дата и точное место в Юлийских Альпах не известны - 140 боснийских солдат,
8 и 12 марта 1916 г. на перевале Вршич -272 русских военнопленных и охранявших их австрийских солдат,
16 декабря 1916 г. - «черный четверг» -фронт возле долины Лепены - около 100 мертвых. Произошедшая тогда же страшная трагедия в Тироле, где, по свидетельствам хроникеров, было порядка 10.000 и более жертв, наводит на мысль о том, что природа гор могла стать более суровым врагом солдата, чем неприятельское оружие;
1916 г. в Тренте в районе Бовца (дата не известна) - 60 русских военнопленных,
Трагический опыт зимы 1915/16 гг. несколько сократил количество смертных случаев среди военных из-за лавин, произошедших в будущем году, однако, несколько трагедий все же было:
До сих пор в записях не упоминалась снежная лавина, засыпавшая в мае 1917 г. южный лагерь на Вршиче. В коллекции Триглавского музея в Мойстране, филиале Верхнесавского музея из Есениц, сохранилось письмо д-ра Карла Матка, врача из Радеч у Зиданого моста. В мае 1917 года Матко, бывший тогда 19-летним юношей, находился недалеко от южного лагеря на Вршиче (Sudlager), где помещались русские военнопленные и записал:
Прекрасным солнечным и довольно теплым днем - 12 мая 1917 года - я находился на дороге приблизительно в километре под лагерем. Около 11 часов со стороны Мойстровки раздался сильный шум, грохот катящихся камней, раскатистый гул, хруст ломающихся веток. Когда я дошел до лагеря, я узнал, что большое число рабочих - русских военнопленных и нескольких австрийских охранников - накрыло снежной лавиной.
Спасательные работы начались сразу же, однако из-за обилия сошедшего с гор снега, камней, сломанных деревьев, принесенных лавиной, дело шло медленно. Поэтому жертв этой лавины удалось откопать лишь 8 июня 1917 года.
Тогда погибло 30 русских военнопленных и шесть их охранявших австрийских солдат.
Следует особо подчеркнуть, что трагедия произошла в то время, когда уже была построена Русская часовня. Испытанный русскими пленными ужас перед неведомой им до сих пор опасностью, в чужой стране, с ее горами, пугающими белой смертью - снежными лавинами - несомненно только постоянно увеличивался, принимая непредставимые для нас масштабы - страха человека перед непосредственной угрозой для его жизни.
Согласно доступной статистике жертв снежных лавин в словенских горах в годы войны, с 1915 по 1917 гг. из них пострадало около 1.500 человек. Отдельные, не приведенные здесь сходы лавин, унесли с собой еще какое-то количество жизней, сколько именно - вероятно, точно узнать не удастся, возможно, порядка, 2000 человек. Так, в небольшой церкви св. Духа на Яворце, что находится над долиной реки Толминки, поставленной 3-ей австро-венгерской альпийской бригадой в память о погибших товарищах, главным образом, чехов по национальности, среди причин смерти чаще всего приводится сход лавины. До середины 1916 г. в 10-ой армии генерала Рора, защищавшей рубежи позиций австрийских войск в Крнском нагорье, в районе Бовца, Ромбона и дальше - в Западных Юлийских и Карнийских Альпах, в снежных лавинах погибло около 600 солдат, что превышало количество убитых на поле боя за тот же период времени!
Здесь стоит еще сказать несколько слов о русских жертвах в тылу фронта, проходившего на реке Соче. Их количество подтверждается на основе ряда сохранившихся документов. Из-за схода лавин по известным на настоящий момент данным на дороге к Вршичу погибло около 200 человек в северном лагере во время мартовской лавины 1916 г., затем еще 30 у южного лагеря, в мае 1917 года, и под лавиной у Бовца - еще человек 60. Пока не представлялось возможным установить, не включают ли неполные данные о лавине у Бовца сход лавины у южного, лагеря 12 мая 1917 г. Можно предположить, что всего от несчастных случаев при строительстве дороги на Вршич погибло около ста русских военнопленных.Войны кончаются, и жизнь продолжается...
Несмотря на снежную трагедию 1916 года, русским пленным пришлось работать и дальше. Весь 1916 год, до начала октября 1917 г., велись строительные работы, а также работа по поддержанию в порядке и по очистке дороге, находящейся в сложных климатических условиях высокогорья. Дорогу и подъемник на перевале, снесенные лавиной в марте 1916 г., к следующей зиме передвинули ближе к Присойнику. На южной стороне дороги, с целью защиты от лавин, был построен тоннель, над входом в который пленные сделали надпись - 1916 год.
С 20 сентября 1917 до конца октября 1917 г. дорога на Вршич была главной артерией снабжения 1-ого корпуса 14-ой армии. Солдаты этого корпуса пробили итальянскую оборону у Бовца. На тыловые позиции в непосредственной близости фронта перед началом 12-ого, последнего большого сражения у реки Сочи, необходимо было доставить 20.000 тонн различного материала: пищи для людей и животных, зимнего оборудования, боеприпасов, а кроме того, надо было переправить артиллерийские орудия. Большую часть этих грузов перевозили на грузовиках по дороге через Вршич, а также по канатной дороге. После прорыва линии фронта по этой же дороге шли бесконечные вереницы итальянских военнопленных.Пища для души и поклон погибшим товарищам
Несмотря на самые страшные испытания, люди все же сохраняют заложенную в них изначально человечность. Трагическая гибель товарищей подвигла оставшихся в живых соотечественников позаботиться об увековечении их памяти. По добровольному решению русских пленных, родившемуся из сочувствия к ближнему и из уважения к традиции, у дороги, на месте, где стоял больничный барак (на сегодняшнем 8-ом повороте дороги на Вршич), в дикой красоте Юлийских Альп была построена православная часовня с русскими луковицами куполов. Это был жест уважения к памяти погибших, и в то же время, это было возведение храма надежды в тяжелейших жизненных испытаниях, в которых проверяется истинная человечность. Строительство часовни в исторических источниках впервые упоминается лишь в 1931 году, учительницей из Краньской Горы Ивицей Рупник. В одном из самых тяжелых испытаний, которые выпадают на долю человека - в войне, самое главное, чтобы человек сохранил внутреннее спокойствие и собранность, а для этого необходимо, не потерять надежду выжить - телесно, духовно и душевно. Поэтому у священников в военное время работы всегда хватало. Солдату, чья жизнь постоянно висела на волоске, важно было не только сохранить веру в себя, в возможность своего материального продолжения, но и не утратить глубокой веры в жизнь вечную. Участники боев на реке Соче, как и те, что находились в ближайшем тылу и были связаны с военными действиями, в основ-ном были католической веры, поэтому им были близки католические храмы Словении. Они находили душевный мир и утешение в общении с католическими священниками. Военнопленные же - православные русские - собранные здесь в большом числе, вероятно хотели, чтобы прямо на Вршиче находился их собственный храм. Как протекало строительство часовни до сих пор не известно. Мы знаем, что и солдаты из Боснии, мусульмане, в Логе под Мангртом построили мусульманский молельный дом.
Кладбище может многое рассказать о судьбе отдельного края. На Краньскогорском церковном кладбище было очень много солдатских могил. Осенью 1915 года возникла необходимость выбора места для военного кладбища. У подножья горы Витранц, на так наз., Подлесе, военное командование забрало землю у местного крестьянина Якля-Шпана, и на 300 квадратных метрах этого участка было сделано «солдатское кладбище». Вплоть до 1937 г., когда были окончательно перезахоронили все останки с этого кладбища, местные жители на День всех святых (день поминовения мертвых) уважительно поминали здесь своих ближних. Посреди кладбищенской территории стоял большой деревянный крест, а над входом висела надпись: Resurrecturis - воскресение из мертвых. На кладбище было 164 могилы, на каждой было написано имя погибшего, дата смерти и национальность, а также, кем был умерший: артиллеристом, пехотинецем или русским военнопленным. Первый русский, которого здесь похоронили был Иван Пирманов, умерший 9. 2. 1916 г. Всего там было захоронено 68 русских воинов.
Когда была построена часовня, печальный памятник бессмысленности войны, вокруг нее собрались все русские военнопленные, австрийские солдаты и штатские строители дороги на Вршич. Так, накануне праздника Всех святых, часовня начала служить своему предназначению. Сохранилась единственная фотография, сделанная сразу после окончания строительства или год спустя, напоминающая об этом событии - живом свидетельстве уважительного отношения к погибшим воинам, которым не довелось лечь в родную землю. На фотографии - представители различных национальностей, люди, оказавшиеся в той войне по разные стороны фронта, но то, что они сфотографировались вместе, говорит об их солидарности и взаимопомощи в тех условиях. Трудно кого-нибудь заставить насильно фотографироваться вместе: от этого старого фото веет искренним чувством, берущей за душу человечностью. В центре мы видим пожилого человека, вероятно, австро-венгерского офицера, с белой собачкой на руках; вряд ли бы он взял ее с собой, если бы хоть немного не сочувствовал душевному состоянию солдат противника, оказавшимся на чужбине и в неволе. Может быть все же бытующее мнение о том, что охранники всегда, во всех ситуациях, плохо обращались с пленными, является несколько преувеличенным?
В 1937 году останки русских военнопленных с «солдатского кладбища» в Краньской Горе перезахоронили в братскую могилу у Русской часовни, и тогда строитель Иосип Славец поставил к могиле каменный обелиск, с надписью на русском языке «Сынам России». Туда же захоронили останки, найденные при реконструкции дороги на Вршич. Православные верующие и русские эмигранты, живущие в Словении, стали приезжать к часовне. Возле часовни осуществлялись также церковные обряды, которые были обычно приурочены к дню св. Владимира, в последнее воскресенье июля. В горах, в райской красоте под Триглавом, тогда приятно и тепло. В Краньской Горе в это время обычно душно и жарко, а здесь, в тени, всегда веет свежестью. За прошедшие десятилетия лесная поляна, на которой построили часовню, заросла. Высокие деревья, обступившие часовню с многочисленными ступенями, поднимающимися к ее входу, овили ее покоем и лесной прохладой. Вечный покой обрели здесь и наши славянские братья, пришедшие с обеих сторон Урала.
Торжественное собрание перед Русской часовней в 1916 или 1917 гг.: на переднем плане сидит офицер австро-венгерской армии, держа на руках маленькую белую собачку, вокруг солдаты и множество русских военнопленных. Общая фотография собравшихся является свидетельством их терпимости и терпения, с которым они готовы были дождаться окончания выпавшего им в жизни страшного испытания войной.
Сколько русских жертв
Так сколько же жертв было среди русских военнопленных, строивших дорогу на Вршич, призванную обеспечить бесперебойное снабжение всем необходимым фронта и тыла на реке Соче? Цифры в различных источниках сообщаются разные, есть даже сообщение о 10.000 погибших, однако, здесь вы имеем дело с существенной ошибкой - таково было приблизительное количество всех русских военнопленных, находившихся там. Эта ошибка тянется от записей писателя Уроша Зупанчича уже долгие годы. На основании сохранившихся захоронений невозможно судить о количестве русских жертв. На более широких участках вдоль дороги на Вршич (напр., на 8-ом и 25-ом поворотах серпантина дороги) были организованы многочисленные больницы и лазареты, несколько полевых госпиталей было и в самой Краньской Горе, и, конечно, больные умирали в них массами. В войну, при недостатке продуктов питания, а также скромных возможностях тогдашней медицины больным часто не могли ничем помочь. Собратья и товарищи по несчастью хоронили умерших прямо у дороги, поставив на могильный холм православный деревянный крест. Время уничтожило дерево крестов, могильные холмы сгладились и заросли травой, а останки несчастных до сих пор лежат в нашей земле, тропы, по которым ходят любители гор буквально вымощены их костями.
Строительство дороги и ее обустройство продолжалось приблизительно два с половиной года. Зимние месяцы для всех участников строительства были, конечно, самими трудными. В бараках среди гор, при скудной пище и плохом отоплении, мороз до костей пробирал истощенные тела. Славянские юноши, которых в 1914 - 1915 гг. на западе русской империи матери с горьким объятием проводили на фронт в Галицию, Силезию, Бессарабию, Польшу, Белорусию и Украину, сполна вкусили тяготы войны - самого большого несчастья для человека. С таким же материнским прощальным поцелуем на челе ехали и другие славянские мужья и сыновья по дороге через Вршич на фронт. За долгие 29 месяцев военных действий и двенадцать наступлений фронта на реке Соче на полях его сражений нашло свое последнее пристанище десять тысяч человек. Трагические воспоминания об этих сражениях до сих пор бережно хранит семейное предание и старые пожелтевшие фотографии во многих словенских семьях. Моего деда по отцовской линии, Рудолфа Зупанича (1898-1964), тоже послали туда, но ему повезло, он выжил...
Количество жертв русских пленных при строительстве дороги через Вршич оценивается военными специалистами в сто человек, это кроме (приблизительно) трехсот погибших под снежными лавинами в марте 1916 и в мае 1917 гг. Настоящий анализ несколько развеивает драматизированную традицию именования дороги на Вршич «дорогой смерти».
По окончании войны, несмотря на репатриацию (в августе 1918 г.), многие русские военнопленные, из-за произошедшей социалистической революции в России, предпочли остаться в Словении. Печально пели они свои, полные страдания и чувства русские песни, селились в основном по деревням, чтобы заниматься крестьянским трудом, или зарабатывали себе на хлеб мелким ремесленничеством. Между тем, в Словению и в образовавшееся после войны государство Югославию, после установления нового послевоенного разграничения между Югославией, Австрией и Италией с октября 1921 года начали приезжать на постоянное жительство новые русские эмигранты. Многие из них нашли службу на рапальской границе или в качестве финансовых работников. Большинство из них были солдатами и офицерами армии генерала Врангеля, боровшегося против большевиков.
Дорога через Вршич после войны
В 1936 г. строитель Йосип Славец (1901-1978) занимался строительством нового участка дороги от 8-ого поворота дороги, где стоит Русская часовня, до Дома в Лесу. Старая часть дороги полностью пришла в негодность.
Тогда-то Йосип Славец, залюбовавшись красотой могучей Шкрлатицы, решил поставить себе дом в пяти минутах ходьбы от часовни, под массивом Присанка, над 9-ым поворотом дороги, до сих пор именуемым местными любителями гор, Славчев. Как ближайшие соседи часовни, потомки Славца вот уже 70 лет считают своим моральным долгом заботиться о последнем пристанище погибших славянских братьев. В духе такого понимания своего долга, сын строителя Йосипа Славца, Саша Славец (род. 1929), в 1992 году выступил инициатором оживления словенско-российских связей, которые через 15 лет после этого, в 2006 году, с реставрацией Русской часовни пережили кульминацию своего развития. Традиция морального защитника расположенной по соседству часовни в семье Славцев продолжает внук Йосипа, Алеш, который будет и дальше хранить традицию, проявляя заботу об обновленном памятнике для будущих поколений.
Вернемся к тому, с чего мы начали свои размышления: ради предостережения и в память о войне, сто лет назад сильно повлиявшей на течение мировой истории, стоит на краньскогорской стороне дороги через Вршич под Русской часовней (на высоте примерно 1000 м над уровнем моря) на каменной стене, высящейся у дороги - большой, так называемый, Русский крест. Между 1915 и 1916 гг. его поставил австрийский офицер. Под ним прибита бронзовая доска с выбитыми на ней строками австрийского поэта Петра Россегера:
На север
иль на юг пойдёшь -
всё к цели
попадёшь.
В бой идти Иль в
мире жить - Божьей
воле То решить.
Русская часовня.
Ещё по теме военнопленных в ПМВ и
Сдаться на милость
Пленные Первой мировой — джентльменство, скотство и гуманитарная катастрофа
За годы Первой мировой войны во вражеском плену побывали в общей сложности около 8 миллионов солдат и офицеров — немногим меньше числа погибших на полях сражений. И именно содержание военнопленных стало, пожалуй, первой нежданной проблемой, с которой столкнулись вступившие в войну страны. Уже с первых недель боевых действий счет взятым в плен с обеих сторон пошел на десятки и сотни тысяч, и встал вопрос — где их держать, чем кормить и чем занять.
~~~~~~~~~~~
Русские военопленные в Восточной Пруссии. 1914 год
Конечно, в плен брали и раньше. К примеру, в результате разгрома Франции в 1871 году Пруссии сдались 120 тысяч солдат. Однако раньше такие случаи знаменовали конец войн, и пленных победители обычно отпускали домой. Эта же война, как почти сразу стало понятно, быстро не завершится, а пленные все прибывали и прибывали.
Решали проблему пленных в разных странах по-разному, но в целом, сравнивая с опытом будущей Второй мировой, вполне гуманно. Конечно, жизнь пленных была отнюдь «не сахар», не обходилось и без жестокостей и зверств, но это были скорее исключения из правил. Причем почти повсеместно факт попадания в плен отнюдь не приравнивался к предательству — считалось само собой разумеющимся, что солдаты, оставшиеся без патронов в окружении врага, имеют право сдаться на его милость, вместо того чтобы гибнуть понапрасну. Хотя бы для того, чтобы потом попробовать вернуться и принести пользу родине. Вместе с тем надо признать, что наиболее непримиримую позицию по отношению к своим пленным занимало как раз русское руководство, принципиально отказывавшееся от оказания им помощи. Так что Сталин, приравнявший потом всех попавших в плен соотечественников к государственным преступникам, по большому счету, первопроходцем не был.
Каждый седьмой
За все время Первой мировой войны в плен с обеих сторон попало около 13% солдат и офицеров — примерно каждый седьмой-восьмой. Больше всего было русских (2,4 млн), на втором месте по количеству попавших в плен была Австро-Венгрия (2,2 млн), на третьем — Германия (около 1 млн), затем Италия (600 тысяч), Франция (более 500 тысяч), Турция (250 тысяч), Великобритания (170 тысяч), Сербия (150 тысяч). В плену у Центральных держав оказалось в общей сложности более 4 миллионов человек, у стран Антанты — 3,5 миллиона.
Первые большие группы пленных, исчисляемые сотнями тысяч, появились уже в первые месяцы войны. Солдаты австро-венгерской армии (особенно мобилизованные из числа славянских народов — чехов, словаков и сербов) десятками тысяч складывали оружие перед русскими в Галиции. Немцы, в свою очередь, пленили десятки тысяч русских солдат при разгроме армии генерала Самсонова в августе 1914 года в Восточной Пруссии и не меньше французов — при взятии крепости Мобёж, в первые же дни войны оказавшейся в немецком «котле» на Севере Франции. Но даже высокоразвитая Германия оказалась абсолютно не готова к такому повороту.
В первые недели войны еще бывали случаи «джентльменского» отношения к пленному врагу. Так, 13 августа 1914 года 26-й пехотный Могилевский полк во время наступления в Галиции освободил некоторое количество русских солдат, ранее захваченных австрийцами, и те рассказали, что австрийцы выдавали им даже теплые одеяла из госпиталя. Но очень скоро, когда выяснилось, что не хватает не только одеял, но и многих других необходимых в быту вещей, причем уже для своих солдат, отношение к пленным изменилось.
В более-менее сносных условиях в Германии, как правило, в крепостях (самые знаменитые — Ингольштадт, Кенигштайн) содержались лишь пленные офицеры. Солдат же размещали в лучшем случае, и то поначалу, в пустующих казармах, а чаще — в землянках, которые они сами для себя рыли в полях и лесах. Лишь к середине войны в Германии были сооружены какие-то подобия бараков.
Для попавших в плен русских солдат именно начальный период войны оказался самым трудным. С одной стороны, немцы и австрийцы еще не были так озлоблены ужасами войны, Германию еще не охватил продовольственный кризис. Но с другой, еще не была выстроена логистика снабжения и медицинского обслуживания для сотен тысяч дополнительных «ртов», даже хотя бы по самым скудным пайкам. В итоге очень скоро разразилась гуманитарная катастрофа.
Зимой 1914-1915 гг. среди пленных в Германии прокатилась ужасная эпидемия тифа, способы борьбы с который немецкие врачи представляли себе весьма смутно. В Германии давно почти не болели этой болезнью, и у местных врачей даже просто не хватало опыта. Иногда у них не выдерживали нервы — пленные умирали «как мухи», сотнями в день, и некоторые медики просто сбегали от этого ужаса. Еще хуже была судьба русских солдат, очутившихся в турецком плену (к счастью, таких было немного, поскольку на Кавказском фронте русская армия действовала по большей части успешно), — о подавляющем большинстве вообще осталось ничего не известно.
Плен — позорный и почетный
Усугубляло моральное и физическое положение русских пленных и отношение к ним своего командования. На самом деле, не Сталин придумал тезис о том, что «все пленные — предатели», примерно такое же отношение к ним доминировало в Генштабе и в Первую мировую. Конечно, оно было не столь радикальным: если солдат попадал в плен, будучи раненым, в бессознательном состоянии или даже просто в безвыходном положении (растратив все боеприпасы), а потом еще и сумел из плена бежать — к этому относились с пониманием. Но вместе с тем уже в начале войны русским руководством было принято принципиальное решение — не отправлять в Германию продовольствие для пленных, как это начали практиковать западноевропейские правительства. Формально его объяснили опасениями, что еду для русских пленных заберут и съедят немецкие солдаты, и получится, что мы поможем врагу.
Русские военнопленные в землянках в Стеттине
Хотя, согласно только официальным данным, больше половины русских солдат и офицеров попали в плен, оказавшись в безвыходных ситуациях — либо будучи ранеными или контуженными, либо в составе взводов, рот и целых полков, находясь в полном окружении и без боеприпасов и видя, как немцы с безопасного расстояния расстреливают их артиллерией. Они говорили: «нас привезли не на бой, а на убой». В таких случаях массовой сдачи, кстати, часто белый флаг выбрасывался по прямым приказам офицеров, которые понимали свою ответственность за жизнь подчиненных.
К таким пленным у командования, как правило, претензий не было, а уж если кто бежал из плена и возвращался в строй, мог считаться настоящим героем. Среди таких беглецов, некоторым из которых удавалось добраться до родины лишь с четвертой-пятой попытки, пройдя жестокие испытания, было довольно много известных деятелей, в том числе, например, генерал Лавр Корнилов и ставший потом маршалом Советского союза Михаил Тухачевский. В одной из немецких крепостей вместе с Тухачевским, кстати, в плену находился и будущий президент Франции Шарль де Голль, с которым он лично познакомился. Де Голль пытался бежать шесть раз, но всякий раз неудачно. И потом никому в голову не приходило ставить ему в укор пребывание в немецком плену.
В России же в апреле 1915 года было принято постановление, предписывающее лишать продовольственного довольствия за мобилизованного кормильца семьи тогдашних «врагов народа» — «добровольно сдавшихся врагу и дезертиров». Военное командование рассылало списки «предателей» губернаторам, а на местах происходила их огласка и предание публичному позору.
Из-за традиционной российской неразберихи в число таких лиц нередко попадали и «без вести пропавшие», среди которых было много погибших «за веру, царя и отечество». Чуть позднее был издан приказ, предписывавший расстреливать на месте каждого, кто побежит к врагу с поднятыми руками, причем это должны были делать сослуживцы. Понятное дело, приказ этот выполнялся неохотно, и в ноябре 1915 года в русской армии стали появляться уже первые подобия печально известных заградотрядов. Но случаи сдачи в плен — порой целыми полками, продолжались, даже несмотря на активно распространяемые пропагандой истории о зверствах немцев над пленными.
«Везли в предназначенных для перевозки скота вагонах»
Зверства в Первую мировую войну не были столь массовыми, как во Вторую со стороны фашистов, но тоже имели место. Чрезвычайная следственная комиссия, например, в июне 1915 года опубликовала отчет, подготовленный на основе показаний русских солдат, сумевших бежать из немецкого или австрийского плена. В частности, в нем приводились такие данные:
«У взятых в плен обыкновенно германские солдаты и даже офицеры отбирали шинели, сапоги и все ценное, вплоть до нательных крестов... В продолжение похода, длившегося иногда несколько суток, пленным не выдавалось никакой пищи, и они были вынуждены питаться сырым картофелем, брюквою и морковью, вырывая овощи из полей, мимо которых проходили, подвергаясь за это ударам со стороны конвоиров. Старший унтер-офицер Сибирского полка Рафаил Кочуровский был свидетелем, как германский солдат выстрелом из винтовки наповал убил пленного за то, что последний, выйдя из строя, бросился подымать валявшуюся на дороге полусгнившую брюкву...
Пленных везли в предназначенных для перевозки скота вагонах, грязных, вонючих, пол которых был покрыт густым слоем навоза. В такой вагон помещали от 80 до 90 пленных. Переполнение вызывало такую тесноту, что сесть или лечь не было никакой возможности. Пленные в течение всего пути вынуждены были стоять, поддерживая друг друга. Перед отправлением поезда, вагон наглухо запирался, и естественную надобность отправляли тут же в вагоне, пользуясь для этого фуражками, которые затем выбрасывались через маленькое оконце, служившее вместе с тем и единственной вентиляцией. Воздух в вагоне, по единогласному показанию всех вернувшихся на родину пленных, был ужасен. Люди задыхались, впадали в обморочное состояние, многие умирали.
Очистка выгребных ям и отхожих мест в лагере лежала на исключительной обязанности русских. Пленных, партиями в несколько сот человек, заставляли рыть канавы для осушки болот, рубить лес, носить на себе бревна, копать окопы и т.п.
При исполнении полевых работ пленных, при помощи особых приспособлений, по 14-16 человек запрягали в плуги и бороны, и они целыми днями, заменяя рабочий скот, вспахивали и уравнивали поля. Рядовой Ивангородского полка Петр Лопухов со слезами на глазах рассказывал, как его вместе с другими пленными запрягли в плуг, а шедший за плугом немец подгонял длинным ременным бичом...
Усталого, присевшего отдохнуть пленного немецкий конвоир вновь подымал на работу ударами палки, приклада и нередко штыка. Не желавших исполнить ту или другую работу избивали до потери сознания, а иногда и насмерть… Рядовой 23-го пехотного полка Антон Снотальский был очевидцем того, как в лагере Шнейдемюлле германский солдат выстрелом из ружья наповал убил пленного, который от слабости не мог идти на работу.
Не говоря о резиновых палках, хлыстах из жил и нагайках, которыми в изобилии снабжены были наблюдавшие за пленными германские фельдфебели, унтер-офицеры и солдаты, в лагерях применялся целый ряд жестоких наказаний, налагаемых за самые ничтожные проступки, а иногда и без всяких оснований. Пленных на весьма продолжительные сроки лишали горячей пищи; заставляли по нескольку часов подряд стоять с поднятыми вверх руками, в каждую из которых вкладывали по 4-5 кирпичей; ставили голыми коленями на битый кирпич, принуждали бесцельно, до полного истощения сил, таскать тяжести вокруг барака и т. п., но излюбленными и наиболее часто применяемыми были наказания, напоминающие средневековую пытку.
Провинившегося привязывали [за стянутые за спиной руками] к вбитому в землю столбу настолько высоко, что ноги едва касались земли. В таком положении подвешенного оставляли в течение двух, трех и даже четырех часов; минут через 20-25 кровь приливала к голове, начиналось обильное кровотечение из носа, рта и ушей, несчастный постепенно ослабевал, терял сознание…»
Пытка русского военнопленного в австрийском лагере
Помимо публикации таких докладов, русские власти использовали методы «народной агитации». Председатель Госдумы Родзянко предложил использовать беглецов из вражеского плена для рассказов об ужасах в трамваях и поездах, а так как беглецов не хватало, то на улицы Петербурга выпустили профессиональных нищих — увечных инвалидов с рассказами и песнями под гармошку о бедах в немецких застенках.
Заболеваемость и смертность в среде русских пленных действительно была вдвое выше, чем у пленных англичан, французов и бельгийцев. Те пережили голодную зиму 1914-15 гг. главным образом за счет посылок из дома, отправляемых через Красный Крест, а россиянам доставались лишь крохи от благотворительных организаций. Но если эти же цифры сравнивать с сербами, которые вообще ничего не получали и от благотворителей, то их смертность была еще выше, как и у позже вступивших в войну итальянцев и румын. Но все же, несмотря на все страдания, из общего числа находившихся в плену русских военнослужащих умерло лишь 6% — с учетом даже свирепствовавших эпидемий, и среди них всего 294 офицера.
Самым же опасным моментом для попадающего в плен был именно момент захвата. Немецкий командир 33-го эрзац-батальона 21 августа 1914 года писал супруге: «Мои люди были настолько озлоблены, что не давали пощады, ибо русские нередко показывают вид, что сдаются, поднимают руки кверху, а если приблизишься к ним, они опять поднимают ружья и стреляют, а в результате — большие потери».
При этом, как следует из воспоминаний уже русских солдат, чаще всего в таких ситуациях никакого коварства не было. В условиях потери управления один офицер, решив, что дальнейшее сопротивление бесполезно, мог крикнуть «Сдаемся!», — и солдаты поднимали руки. А спустя несколько секунд кто-либо из других офицеров — просто бескомпромиссный или имеющий свой план дальнейших действий — приказывал драться дальше, и те же самые солдаты, что уже были готовы сдаться в плен, выполняя приказ, вновь начинали стрелять.
Пленные высокой квалификации
Но судьба немецких и австрийских солдат, попавших в русский плен, была еще хуже. Среди них от голода и эпидемий тифа в конечном итоге умерли как минимум четверть. В русских лагерях для пленных еще более ужасная, чем в Германии, гуманитарная катастрофа разразилась уже по конец войны, после революции 1917 года. В условиях почти полного безвластия и анархии до пленных уже вообще никому не стало дела, и их перестали кормить и оказывать какую-либо заботу. Значительную же часть выживших, кстати, составили чехи и словаки, из которых к 1917 году был сформирован Чехословацкий корпус, который должен был сражаться на стороне Антанты. В советскую историографию этот эпизод вошел как «восстание белочехов».
А до революции к пленным германской и австро-венгерской армий, среди которых было много квалифицированных рабочих, в России относились даже не просто терпимо, а иногда и с интересом, стараясь использовать их навыки на производстве. Так, на шахтах и заводах Донбасса в период Первой мировой войны работало более 40 тысяч пленных и им даже платили сносное жалованье — до 1 рубля 25 копеек в день, помимо обеспечения одеждой, обувью и бельем.
Заключенные, ожидающие перевода в тылу
Профессор Московского университета, историк Сергей Мельгунов летом 1916 года отмечал, что «к пленным, особенно венграм и немцам, относятся слишком снисходительно, идет молва об особом покровительстве немцам и о нашей зависимости от «внутренних немцев» (имеется в виду большое число этнических немцев, переселившихся в Россию еще в XVII-XVIII веках и в основном немецкая кровь в правящей династии — РП)». Специальная инструкция даже предписывала военнопленных, используемых на промышленных предприятиях, кормить мясом. На эту инструкцию больше всего сетовали ура-патриоты, ведь «даже крестьяне не каждый день едят мясо». Верховный главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич, тоже считал, что с пленными миндальничать не надо: «Малейшее проявление дерзости или вызова должно караться немедленно же переводом их на положение арестантов, а при дальнейших случаях подобного поведения на пленных должны надеваться наручники и т.п.».
Работающие на производстве пленные в России имели относительную свободу и, хотя жили в бараках при заводе, могли выбираться и за территорию импровизированного «лагеря». Нечто подобное ближе к концу войны, как отмечает историк Максим Оськин, наблюдалось и в Австро-Венгрии — пленные по ночам выходили прямо через лагерные ворота в соседние деревни, а часовые равнодушно отворачивались. А в Германии в лагерях русских пленных, помимо официального управления, к концу войны уже формировались и органы самоуправления, лагерные комитеты, которые контактировали с комендатурами и решали гуманитарные вопросы — от распределения благотворительной помощи до организации переписки с родными и лагерного досуга (в образцовых лагерях обычно имелись театральные кружки, курсы немецкого языка и т.д.).
Русские обмену не подлежат
К весне 1915 года в Германии уже были разработаны положения по нормам содержания: в каком количестве пленные должны получать питание, медицинское обслуживание и т.д. С этого времени они начали активно привлекаться и к работам — от рытья траншей до производства снарядов, хотя Гаагская конвенция запрещала заставлять их трудиться на противника. Однако привлекать военнопленных к труду в тяжелых условиях военного времени и нехватки рабочих рук начали абсолютно все страны.
На своих заводах немцы использовали русских пленных редко, так как считали, что абсолютно все русские — безграмотная деревенщина, не способная освоить сложное производство. Поэтому их чаще всего отправляли работать в поля. Но нет худа без добра — это был дополнительный шанс выжить, так как в сельском хозяйстве по понятным причинам было проще с продуктами, а их немцам вскоре стало не хватать для самих себя.
К началу Первой мировой уже были подписаны две Гаагские конвенции о законах и обычаях войны — 1899 и 1907 гг., где были прописаны в том числе положения о военнопленных. Но каждая страна толковала положения конвенций по своему и единственное, что действительно хоть как-то работало на практике — допуск в лагеря военнопленных представителей Международного комитета и национальных организаций Красного креста.
Система эта действовала именно «как-то», потому что и Красный Крест мог проводить инспекции далеко не во всех лагерях. В каждой стране в зависимости от предпочтений и фантазии местных властей существовали самые разные типы лагерей — основные, штрафные, карантинные, так называемые «рабочие команды», лагеря в прифронтовой полосе и т.д. Список лагерей, которые посещали наблюдатели, составляли сами принимающие стороны — обычно это были лишь «образцово-показательные» основные лагеря в глубоком тылу. Тем не менее, за годы войны 41 делегату Красного Креста удалось посетить 524 лагеря на всей территории Европы. К концу войны через Красный Крест было переслано более 20 миллионов писем и сообщений, 1,9 миллиона передач и собрано пожертвований на сумму 18 млн швейцарских франков.
Императрица Александра Фёдоровна (слева) с дочерью Татьяной и царевичем Алексеем (справа)
собирают пожертвования в пользу Красного Креста. 1914 год
Также в решении вопросов контроля за положением военнопленных посредничали дипломаты нейтральных стран — Швейцарии, Дании, Швеции, Испании. Конкретно за российских военнопленных в Германии «отвечали» именно испанцы.
При посредничестве нейтральных стран подписывались дополнительные соглашения об облегчении участи отдельных военнопленных. Например, удалось добиться, чтобы больные туберкулезом и инвалиды могли выехать в нейтральную страну, где они попадали на положение интернированных и жили уже в более комфортных условиях. Также периодически проводились взаимные обмены военнопленными, явно более не способными держать оружие. Любопытно, что инициаторами такого гуманизма обычно выступали немцы и австро-венгры. Более того, под конец войны начался обмен и здоровых пленных — возрастных и многодетных солдат. В общей сложности благодаря таким акциям на родину смогли вернуться около 200 тысяч пленных. Большую часть из них составили солдаты, воевавшие на Западном фронте, на Восточном же подобные договоренности до самого конца оставались единичными в силу неприязненного отношения русского командования в своим пленным. Причем для них была полностью закрыта даже линия индивидуального обмена.
Например, попавшие в плен русские генералы и их семьи в ходе войны массово писали прошения на высочайшее имя с просьбой обменять их, но царское правительство оставалось твердо, считая их всех предателями, или полагая, что те должны сбежать сами. Хотя большинство таких генералов, согласно документам, в плен попали, оказавшись в безвыходных ситуациях не по своей вине — в результате полного окружения, как это было при разгроме армии Самсонова под Танненбергом в Восточной Пруссии в августе 1914 года, (там в плен угодили сразу 15 генералов), в сражении на границе Восточной Пруссии в лесу под Августовым в феврале 1915-го (11 генералов) или в окруженной крепости Новогеоргиевск под Варшавой (17 генералов).
Среди череды трагедий Великой отечественной наряду с миллионами погибших одной из наиболее тяжких является плен. Плен в какой-то мере даже более страшен для восприятия, нежели гибель в боях, ибо можно понять, когда миллионы гибли с оружием в руках, защищая родную землю от захватчиков. Но трудно представить себе, что миллионы оказываются во вражеском плену.
Всего за годы войны без вести пропавшими числились 4559,0 тыс., почти 40% от общего числа безвозвратных потерь. Большая часть из них оказалась в плену, из которого вернулись всего лишь 1836 тыс. человек (1)
Когда счёт идёт на миллионы, это всегда вызывает шок и немой вопрос: как же так?! Сразу подразумевается какой-то подвох, ну не могли же 4,5 миллиона солдат и офицеров просто так по объективным причинам оказаться в плену, не исчерпав всех возможностей для сопротивления!
Этим и пользуются самым наглым образом либералы и псевдоисторики, выкладывают готовый ответ: а это они, мол, не хотели за большевиков сражаться. Вот и сдавались поголовно немцам, пока заградотрядами кровавые «коммуняки» не стали заставлять армию идти в бой.
Что характерно, эту точку зрения разделяют как монархисты, так и нацисты, ну и, конечно же, либералы-демократы. Это одна из ключевых точек их единения в борьбе с общим врагом – советским государством (даже покойным) и непосредственно с нашей историей.
Их хлеб – давать простые ответы на сложные вопросы. Взять какую-то одну негативную черту и раздуть её до вселенских масштабов, ведь если не вникать подробно в события тех страшных дней, то такой ответ в принципе даже покажется логичным. Ведь если хотели бы сражаться за свою страну – так и сражались бы, а не в плен сдавались, верно?..
О том, каким образом тонкой линии армий прикрытия надо было останавливать армаду немцев и их союзников горлопаны, как правило, умалчивают. О том, как пехоте «на своих двоих» следовало избежать окружения моторизованными частями немцев, ответа тем более не следует.
Целью данной статьи не является разбор того, насколько упорно оборонялись советские войска (немецкие документы пестрят докладами об упорном, порой отчаянном сопротивлении окружённых), этой темы мы коснёмся лишь вскользь, когда к тому будет особая необходимость.
Попутно, да простит меня здравый смысл, я попытаюсь применить логику либералов к событиям тех времён и сравнить с событиями Великой отечественной. Сразу оговорюсь: автор в корне не приемлет подобный «либеральный» подход к истории, и ставит своей целью показать всю его абсурдность, попутно донеся до читателя много полезной информации о сражениях минувших войн.
Вашему вниманию предлагается часть 1 — «Два котла» , в основе которой лежат размышления о схожести и различиях между окружением советских 3-й и 10-й армий в Белостокском котле и гибелью 2-й русской армии под Танненбергом.
Итак, на 1914-й год русская армия после проведённой мобилизации насчитывала 6 миллионов 553 тысячи человек. (2)
Стоит сравнить это число с состоявшими в РККА на 22 июня 1941 года 4,8 млн чел, из которых в западных округах насчитывалось всего лишь 2,9 млн человек, разорванные на три несвязанных оперативно эшелона.
Активная фаза первой мировой войны после ряда приготовлений началась для русской армии планомерным развёртыванием и вторжением 1-й и 2-й армий в Восточную Пруссию 17-го августа 1914-го года, то есть спустя почти три недели после объявления мобилизации. Несмотря на плохую подготовку наступления и неокончательное развёртывание сил, времени всё же было предостаточно, тем более в сравнении с тем временем, что было на подготовку к войне у РККА. Напомню, что первые меры к развёртыванию армии начали приниматься лишь после сообщения ТАСС, а именно 18-19 июня 1941 года.
Имея в целом 304 батальона против 183 у германцев и 183(!) эскадрона против 84, обладая подавляющим качественным превосходством кадровых дивизий над германскими резервными корпусами, перемешанными с подразделениями ландвера и ландштурма, армии Северо-Западного фронта начали наступление. Успешно начав операцию Гумбинненским сражением, в котором немцы потерпели чувствительное поражение, 1-я и 2-я армии начали на радость немцам, уже думавшим об отступлении, медленно, и совершенно несогласованно, веером расползаться в разные стороны. Немецкое командование будто только вновь поверило в свои силы. Радиоперехваты нешифрованных приказов по армиям Ренненкампфа и Самсонова полностью обрисовали диспозицию русских армий: между ними образовался никем не заполненный многокилометровый разрыв. Обладая подавляющим превосходством в кавалерии, наши генералы не смогли её толком использовать даже для прикрытия флангов, не говоря уже об эффективном преследовании отступавших немцев и освещении «тумана войны» перед продвигающимися вслепую навстречу гибели войсками. Пользуясь вялостью наступления со стороны 1-й армии, немецкие части (включая частично даже гарнизон Кёнигсберга) оторвались от преследования, погрузились в эшелоны и, осуществляя железнодорожный манёвр, отправились прямиком на фланг 2-й армии Самсонова. Там, соединившись с прибывшими резервами и основными силами 8-й армии, начали операцию на окружение. 27-30 августа корпуса 2-й русской армии оказались в кольце, будучи оторванными от корпусов 1-й армии на 80-100км. Оторванными сугубо добровольно и по собственной же бестолковости, а не под воздействием ударов навязывающих свою волю немцев.
Согласитесь, какой разительный контраст с обстоятельствами окружения частей 3-й и 10-й советских армий в Белостокском выступе! Когда две танковые группы, значительно мощнее своих оппонентов, прорвали фронт и быстро вышли на тыловые коммуникации и так бедного путями сообщений района, зажав советские войска в лесисто-болотистой местности, непрерывно утюжа отходящие колонны бомбами, сжигая тягачи, заставляя бросать артиллерию и идти на прорыв с винтовками против пулемётов.
В нашем же случае превосходство в силах целиком на стороне армий Самсонова и Ренненкампфа, но немцы умудряются превратить начальное поражение в блестящую победу.
Как же повели себя окружённые?
Отдельные подразделения 2-й армии оказывали героическое сопротивление, как 25 годами позднее войска в Белостокском котле. Как пишет генерал М. Зайончковский(2),
В этом сражении русские разбили 6-ю и 70-ю ландверные бригады у Гросс-Бессау и Мюлена, ландверную дивизию Гольца, 3-ю рез. дивизию под Гогенштейном, 41-ю пехотную дивизию под Ваплицем, 37-ю пех. дивизию под Лана, Орлау, Франкенау; наконец, они нанесли поражение 2-й пех. дивизии под Уздау, но отдельные успехи русских не были увязаны в общую победу.
Но что есть отдельные успехи на фоне общей катастрофы?
Части XIII и XV корпусов и 2 пех. дивизии разбились на отдельные группы, составленные из разных войсковых частей пехоты, артиллерии и казаков (дивизионной конницы), и продолжали еще вести бой 30 и 31 августа. Немногим удалось пробиться, но большей частью эти группы, оставшиеся без руководства старших начальников, пробирались наугад по лесным дорогам и при встрече с противником оказывались не в состоянии организовать успешный прорыв.
За фразой «оказывались не в состоянии организовать успешный прорыв» скрываются весьма нелицеприятные вещи.
Например, генерал А.А. Благовещенский, командир VI-го армейского корпуса, один из прямых виновников окружения 2-й армии, бежал от своих войск. Корпус бесконтрольно откатился вслед за командующим обратно за границу, открыв для немцев фланг своих товарищей. Как он затем оправдывался, «Не привык быть вместе с войсками». (А.А. Керсновский, «История Русской армии»)
Командир 23-го армейского корпуса генерал К.А. Кондратович также сбежал от своих войск в тыл.
Но главный «герой» во всей этой трагедии – безусловно, генерал Н.А. Клюев, командир XIII-го корпуса.
В ходе боёв в окружении он, возглавляя дивизионную колонну, шедшую на прорыв, перед последней линией германских пулемётов внезапно приказал ординарцу ехать к немцам с белым платком в руках. И более 20 тысяч человек при оружии сдались без боя, не ранеными, имея все возможности не только продолжать сопротивление, но и благополучно пробиться к своим.
Характерный штрих — из всех высших чинов корпуса пробился только начштаба 36-й пехотной дивизии полковник Вяхирев. Из всего состава пробились 165 человек и команда разведчиков. Именно они не подчинились приказу о сдаче и пошли на прорыв. Как мы видим, успешный. (Там же)
Также внимания заслуживают и обстоятельства самоубийства генерала Самсонова – когда при попытке прорыва вместе со своим штабом, он не был поддержан эскортом, не желавшим идти на пулемёты, и вынужден был, дабы избежать позора, застрелиться.
Стоит заметить, что тема командования в царской армии заслуживает подробного рассмотрения в отдельном материале.
Снова разительный контраст с тем остервенением, с которым советские 10-я и 3-я армии по болотам пробивались к своим, сметая один за другим немецкие заслоны, нанося противнику чувствительные потери, упорно обороняясь и задерживая преследователей на каждом возможном рубеже, зубами вцепляясь в плацдармы у ключевых переправ в июне 1941-го. (5)
Завершить окружение противнику удалось лишь 2 июля 1941 года, порядком помотавшись по лесам и прилично растрепав свои дивизии. По немецким данным в плен было взято 116100 пленных (здесь стоило бы оговориться о методиках подсчёта пленных немцами, но это тема для отдельного материала), но успех оказался лишь частичным – значительная часть советских войск из котла благополучно вырвалась, несмотря на утрату тяжёлой артиллерии и большей части техники.
Армия Самсонова, напомню, не сталкивавшаяся с прорывами танковых групп и бомбовыми коврами, имевшая с противником равенство в живой силе (10,5 пехотных дивизий против 11,5 у врага) и превосходящая их качественно, потеряла в тех боях пленными 92 тысяч за 3 дня, при боевых потерях всего лишь в 8 тысяч человек убитыми. (3) Другие оценки дают цифры от 80 до 97 тысяч пленных. Касательно же потерь убитыми в 3-й и 10-й армиях в 1941-м немецкий доклад группы армий «Центр» недвусмысленно утверждал: «Потери противника убитыми, по единогласным оценкам, чрезвычайно высоки». Почувствуйте, как говорится, разницу.
После окружения 2-й армии немецкий удар логично обрушился и на 1-ю армию, ранее позорно оставившую товарищей в беде, и до 17-го сентября армия Ренненкампфа добавила в германскую «копилку» ещё 45 тысяч взятых в плен.
Самое время задаться вопросом – а почему, собственно, пленённые солдаты и офицеры советской армии нашими драгоценными либералами записываются в «не желавшие воевать» и в «сдававшиеся при первой возможности»?
Простите, но если 116 тысяч пленных, полторы недели боровшихся со значительно более сильным врагом, «не хотели сражаться за власть большевиков», то 97 тысяч пленных в Восточной Пруссии, дравшиеся с врагом как минимум равным, а то и более слабым, тем более должны были не желать сражаться «за Веру, Царя и Отечество»? Иначе каким же образом немцы собрали столь значительный «урожай»?
Простите, но хромает логика. Если оперировать одним только количеством пленных, то аргументация подобного уровня мгновенно становится палкой о двух концах, и не менее больно ударяет и по царской армии, в период её наибольшего могущества. Когда никаких большевиков ещё и близко не было, страна жила ожиданием победы, на волне патриотизма, ещё не грянули катастрофа с и «снарядный голод», прекрасно обученная кадровая армия на довоенных запасах шла громить врага малой кровью на его территории.
Согласитесь, обвинять дивизии армии Самсонова в пацифизме по меньшей мере глупо, что никто собственно и не делает. Но почему-то в отношении пленных в том же Белостокском котле подобные утверждения сыплются как из рога изобилия.
Но к политике двойных стандартов у наших властителей дум и ангажированных «историков» давно не привыкать. Так давайте же думать своей головой.
Но всё это было только началом, куда более страшные события развернутся в 1915-м году, о чём поговорим .
*Примечание.
1) Г.М.Кривошеев, «Россия и СССР в войнах XX века, статистическое исследование»
2) М. Зайончковский, «Первая мировая война»
3) Н. Головин, «Военные усилия России в Первой мировой войне»
4) А.А. Керсновский, «История русской армии»
Подробнее о гибели 2-й армии в Восточной Пруссии см. также например Г. Иссерсон, «Канны мировой войны».
5) По боям 3-й и 10-й армий см. А.Исаев, «Неизвестный 1941-й. Остановленные блицкриг».
Загрузка...