Сергей Есенин: ранняя лирика. Религиозные стихотворения Есенина

Мотивы ранней лирики С.Есенина.

Всего 20 лет было Есенину, когда появилась первая книга его стихов. Сборник "Радуница" вышел в ноябре 1915 года с датой на обложке - 1916 год. Как в геологическом разрезе видим мы в этом сборнике различные пласты, резко очерченные, не перемешанные между собой, соприкасающиеся лишь своими поверхностями: наслоения впечатлений различных периодов жизни, начиная с отроческих лет.

Значительная часть сборника "Радуница" - это стихи, идущие от жизни, от знания крестьянского быта. Главное место в них занимает реалистическое изображение деревенской жизни. Наиболее характерное из них - стихотворение "В хате":

Пахнет рыхлыми драчонами

У порога в дежке квас,

Над печурками точеными

Тараканы лезут в паз.

"В хате", 1914

Зарисовки крестьянского быта встречаются и в других стихах сборника. Старый дед беспрерывно хлопочет по хозяйству: чистит ток, убирает сорную траву, роет канаву:

Старый дед, согнувши спину,

Чистит вытоптанный ток

И подонную мякину

Загребает в уголок.

Девушка собирается выходить замуж:

Я надену красное монисто,

Сарафан запетлю синей рюшкой,

Позовите, девки, гармониста,

Попрощайтесь с ласковой подружкой.

"Девичник",1915

На кладбище совершается поминальный обряд:

Заслонили ветлы сиротливо

Косниками мертвые жилища.

Словно снег, белеется коливо -

На помин небесным птахам пища.

"Поминки", 1915

Весенняя толчея царит на ярмарке ("Базар")... Эти стихотворения отличаются правдивостью, точными бытовыми деталями. Они говорят о том, что Есенин не проходил мимо реальной жизни, любовался ее пестрыми картинами.

С чем отлично был знаком Есенин с ранних лет, что навсегда запало в его душу - это картины родной природы, среди которой провел он детство и юность:

Край любимый! Сердцу снятся.

Скирды солнца в водах лонных.

Я хотел бы затеряться

В зеленях твоих стозвонных.

Самая сильная сторона сборника "Радуница" как раз и заключалась в лирическом изображении русской природы, которую так хорошо видел и глубоко чувствовал поэт. Сила есенинской лирики заключается в том, что в ней чувство любви к родине всегда выражается не отвлеченно и риторично, а конкретно, в зримых образах, через картины родной природы. Часто пейзаж не вдохновляет. Поэт с болью восклицает:

Край ты мой заброшенный,

Край ты мой, пустырь.

Сенокос нескошенный,

Лес да монастырь.

У Есенина много печальных и безрадостных картин, которые правдиво отражали состояние деревни в ту пору. И тем сильнее любовь к этому бедному краю:

Черная, потом пропахшая выть,

Как мне тебя не ласкать, не любить?

..................................

Оловом светится лужная голь...

Грустная песня, ты - русская боль.

Но любовь Есенина к родине порождалась не только грустными картинами нищей крестьянской России. Он видел ее и другой: в радостном весеннем убранстве, с пахучими летними цветами и травами, с бездонной синевой небес, с прихотливо извилистыми реками, веселыми рощами, с малиновыми закатами и звездными ночами. И поэт не жалел красок, чтобы ярче передать богатство и красоту русской природы:

Опять раскинулся узорно

Над белый полем багрянец...

В темной роще на зеленых елях

Золотятся листья вялых ив.

"Мечта", 1916

В разнообразные тона окутана Россия в стихах Есенина:

Ярче розовой рубахи

Зори вешние горят.

Позолоченные бляхи

С бубенцами говорят.

Пейзаж Есенина - не мертвые безлюдные картины. Пользуясь словами Горького, можно сказать, что в него всегда "вкраплен человек". Этот человек - сам поэт, влюбленный в родной край. Есенин приближает к нам природу, олицетворяя ее: "Черемуха машет рукавом", а в зимнюю стужу "Словно белой косынкой подвязалась сосна". Он пишет:

Я навек за туманы и росы

Полюбил у березки стан,

И ее золотистые косы,

И холщевый ее сарафан.

В то же время Есенин переносит явления природы на человека, широко пользуется этим приемом для его характеристики.

С алым соком ягоды на коже,

Нежная, красивая, была

На закат ты розовый похожа

И, как снег, лучиста и светла.

Изображение человека в общении с природой дополняется у Есенина еще одной весьма заметной особенностью - любовью ко всему живому. В стихах Есенина животные наделены человеческими чувствами. Они как бы "родня" человека: "И зверье, как братьев наших меньших, Никогда не бил по голове", - писал Есенин. С необычайной любовью и жалостью писал он о животных. Его "Песнь о собаке", которую он читал Горькому, глубоко тронула писателя. В очерке "Сергей Есенин" Горький вспоминал: "Я сказал ему, что, на мой взгляд, он первый в русской литературе так умело и с такой искренней любовью пишет о животных". Об этом можно судить и по стихотворению "Корова":

Сердце неласково к шуму,

Мыши скребут в уголке.

Думает грустную думу

О белоногом телке.

"Корова", 1915

Это стихи человека, любящего все живое, смотрящего на мир, как на единое целое. В таком взгляде были отголоски очень древнего представления о человеке и природе, надолго удержавшегося в сознании крестьянства. Эти традиционные представления оказались непреходящими по своей этической значимости.

Таковы наиболее характерные мотивы раннего творчества Есенина, прозвучавшие в его первом сборнике "Радуница" и других стихотворениях 1910-х годов. Многие из них получат свое дальнейшее развитие в последующем творчестве поэта.

Есенин выступил с лирикой, в которой звучали крестьянские мотивы, тогда, когда в русской поэзии уже существовала давно сложившаяся традиция выражения крестьянского самосознания. Тяжкий труд, горькая жизнь и надежда на счастье многократно отозвались в стихах русских поэтов.

Значимость произведений Есенина определяется позицией лирического "я", его соотнесенностью с природой, со всей окружающей стихией бытия. С другой стороны, природная сущность - не фон, не второстепенный элемент общей композиции. Она - последнее духовное пристанище поэта.

Природа в стихах Есенина живее, сочнее, многокрасочней, чем она теперь, настоящая. У него она не обессилена, не обескровлена и не отравлена, горло ее еще не сдавили каменными, т.е. бесчувственными руками. Есенин, как никто, пристально разглядел этот момент ее доживания, ее предсмертного яркого пылания и со всею страстью запечатлел его, потому что знал: завтра будет совсем иное, завтра из нее выбьют душу, живой огонь, впрягут его в оглобли бытовых надобностей и удобств. Как безутешно рыдало его сердце, когда он видел, как несут топить в прорубь лишних щенят, как на глазах коровы треплется по ветру шкура ее теленка, как режут под горло лебединые шеи колосьев и от живых растений остаются избитые, искромсанные кости, как тысячи пудов конского мяса (когда-то прекрасных скакунов) отдают за железное чудовище - паровоз. Расчет и алчность побеждает стихию, буйство сил и яркость цветения сковывает железобетонная необходимость.

Одна-единственная и последняя отрада для Есенина - природа. Кажется, он не предъявил ей ни одной претензии, не высказал ни одного осуждающего слова. Она для него осталась последним прибежищем, храмом, за порогом которого он оставлял все свои раздражения, слепой гнев и горькие обиды. Сама природа - нечто бессловесное и без расчета прекрасное, что не может нанести обид, что ничего не требует взамен за любовь к ней. Природа стала для него материнским домом, она заменила все остальное, к чему не лежала душа - и прежде всего город. Но природа - это и не деревня, к которой он тоже в общем посторонен. Деревня вначале у Есенина неприглядная, бедная: ветхая избенка, бедность, горе и гнет, нужда и голод, не слышно веселых песен, плачет вьюга у ворот и т.д. Самая светлая картина деревни - стихотворение "Село" (из Тараса Шевченко) 1914 года: тут белеют хаты, цветут сады, кругом поля и лес, "полный сказок и чудес", на горе красуются палаты, а "в небе темно-голубом Сам бог витает над селом" Характерно, что село это не рязанское, не реальное, а украинское и даже литературное, по памяти взятое из Шевченко. А потом он часто видит деревню издали, извлекает ее приметы из собственных ностальгических воспоминаний, она является ему как бы сквозь дымку, сквозь пелену отработанных книжных слов. Если город - это каменная пещера, капилище соблазнов, зла и пороков ("Забудь, что видел, и беги!"), то перед деревней он шапку снимает с поклоном, он будто в молитве обращается к ней:

О будь мне матерью напутною

В моем паденье роковом.

"Природа, деревня, Русь - на этой осевой линии выстраиваются лучшие, цветные чувства Есенина, из них, как из мрака, возникает его утопическая Ирония. Однако после возвращения из Америки он снова, как и в ранних стихах, видит свою неприглядную, свою обиженную и обманутую деревню. Поднимая в праздник 1 Мая первый бокал за Совнарком, второй - за рабочих, третий бокал он пьет "За то, чтоб не сгибалась в хрипе Судьба крестьян". Свобода обернулась удушием, песня радости - хрипом. Приехали... "Душа моя устала и смущена от самого себя и происходящего, - пишет он Клюеву. - Нет тех знаков, которыми бы можно было передать все, чем мыслю и отчего болею". Опьянение революцией оборачивалось тяжким похмельем реального социализма".

Есенин всегда находит такое слово, которое погружает нас внутрь природных стихий - полыхающая заря, напористый ветер, бескрайняя весна, самозабвенное пенье соловья, бушующее цветенье и т.п. Он не живописует природу, глядя на нее со стороны, на расстоянии, а весь растворяется в красках и звуках, увлекая и нас за собой в эти стихии: "Сад полышет, как пенный пожар", "Рыдалистая дрожь неотлетевших журавлей", "Несказанное, синее, нежное", "отговорила роща золотая" и т.д. Он любит не статичные, отвердевшие краски, а как бы всполохи, текучесть всего и вся, живую природную динамику, выражая через нее этапы человеческой жизни. Часто употребляя отглалольные существительные, он добивается того, что вся природа у него живет, источает душу, льется музыкой, полыхает красками. Он умеет удивить, озадачить словом, но таким словом, которое привлекает тем, что стоит за ним (березь, цветь, мреть, стынь, бель и т.п.), а не самим собою, как у футуристов. Язык Есенина близок древнерусскому, той его поре, когда слово как бы прирастало к предмету и явлению и несло в себе живое неутраченное представление.

Стилистические особенности поэзии С.Есенина.

Лирика Есенина переносит нас на деревенское приволье. Это неисчерпаемая в своей красоте жизнь природы. В ранних стихах мы встретили много таких зарисовок, которые можно назвать как бы маленькими лирическими этюдами или картинами деревенской жизни: "В хате", "Пороша", "Береза" и др. А некоторые юношеские опыты (как, например, "Моя жизнь") носят и просто подражательный характер.

Но не такого рода произведения определяют лирический облик поэта. Очень скоро Есенин обретает свое необыкновенное, как выразился о нем А.Серафимович, "изображения тончайших переживаний, самых нежнейших, самых интимнейших". В его стихах и любовь к родному краю, и нежное чувство природы, выраженное удивительно свежими и точными сравнениям, и ликующее чувство любви к этой красоте вокруг, и грусть, что красота так скоротечна, и, наконец, желание как бы раствориться во всей неповторимой прелести мира, куда только один раз в жизни приходит человек.

В более поздние годы Есенин своей игре в словесную живопись, своим приемам яркой образности захотел придать форму целой теории. В брошюре "Ключи Марии" (1918), в статье "Быт и искусство" (1921) Есенин доказывал, что в основе всякого искусства лежит прежде всего образ, который и составляет суть русского народного творчества. В те годы, когда будущий поэт еще учился в спас - клепиковской школе, он познакомился со "Словом о полку Игореве". Позже в Москве Есенин прочитал три тома известного труда русского ученого-фольклориста А.Афанасьева "Поэтические воззрения славян на природу". "Слово о полку Игореве" с юных лет произвело огромное впечатление на Есенина. Оно, "Слово", стало для поэта не только источником художественного наслаждения, предметом для подражания, но доказательством яркости образного мышления нашего народа. "Поэтические воззрения" Афанасьева явились неисчерпаемым кладезем поэтических легенд, поверий, облеченных в удивительные и смелые образные формы. В лирических стихах Есенина обращает на себя внимание одухотворенность мира. Предмет, который он рисует, и прежде всего природа, всегда движется. Отсюда обилие отглагольных форм. К примеру, месяц сравнивается с кудрявым ягненочком, "гуляет" в голубой траве. Рога месяца, отразившегося в затихшем озере, "бодаются" с осокой. Если взглянуть на озеро "с тропы далекой", то покажется, что "вода качает берега". Полынь не пахнет, а "веет запахом", сад не цветет, а "колышет, как пенный пожар" и т.д.

Такое восприятие окружающего мира, звезд, цветов, деревьев как чего-то одушевленного, движущегося и превращающегося одно в другое, такое представление, выраженное в поэтических образах, Есенин тоже, конечно, почерпнул в народных сказках, поверьях, мифологии.

Вся система образов Есенина зиждется на этом чувстве движения и превращений, совершающихся в мире, зиждется на чувстве единства человека с природой, со всем живым на земле. Однако, мысль о том, что мир и человек находятся в дороге, подводили поэта к другой мысли - о конце этого движения, о смерти. Уже в "Подражанье песне" поэт - пятнадцатилетний юноша, - рассказывая о прекрасной девушке (она поила коня "из горстей в поводу"), заканчивает свое стихотворение сценой, как эту девушку несут мимо его окон хоронить. Такова правда жизни у Есенина: красивое, как и вся жизнь, скоротечно, непрочно. Горький акцент сопровождает лирику Есенина на всем его пути: "Будь же ты вовек благословенно, что пришло процвесть и умереть".

Близость Есенина к традициям устной народной поэзии сказалась в том, что у него, особенно в ранний период, ощутима перекличка с Алексеем Кольцовым. Можно напомнить такие стихи, как "Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха...", "Гой ты, Русь, моя родная...", "Хороша была Танюша, краше не было в селе...", "Девичник" и др. Образ девушки в стихотворении "Не бродить, не мять в кустах багряных..." тоже напоминает русских девушек у Кольцова. Даже излюбленный есенинский образ русского озорного удальца восходит к кольцовскому "Удальцу". Наконец, самый характер поэзии невольно приводит на память слова Белинского о "простолюдине-самоучке", ставшем большим русским поэтом. Белинский писал, что Кольцов "и по своей натуре, и по своему положению был вполне русский человек. Он носил в себе все элементы русского духа, в особенности страшную силу в страдании и в наслаждении, способность бешено предаваться и печали и веселию и, вместо того, чтобы падать под бременем самого отчаяния, способность находить в нем какое-то буйное, удалое, размашистое упоение...".

Сегодня стало общеизвестной истиной, что поэтика Есенина близка народной песне. Но в стилистике Есенина можно различить целый ряд слоев, сравнительно быстро сменявших один другого. Одним из наиболее ранних стилистических слоев было тяготение к древнерусской, архаической речи (например, "Песнь о Коловрате"). Есенин привлекает для построения образов древнерусские названия, связанные с охотой, рыбной ловлей, земледелием, воинским делом. Так, например, облака еще мальчик Есенин сравнивает с птицеловными сетями ("облачные вентери"), он использует как изобразительное средство такие древние слова, как "лонешный" (т.е. прошлогодний), "пыжня" (т.е. мелкий кустарник на поле), "дикомысть" (т.е. певчая птица). Тяготением к архаике можно объяснить и сокращение гласных (например, "гленище" вместо "голенище"). Или, например, то, что одно время Есенин в ряде прилагательных ("жолтый", "чорный" и др.) "е" переводит на древний лад в "о".

Еще одна группа стилистических приемов Есенина связана с установкой на романтизацию деревенского бытия и со стремлением выразить красоту сильного лирического чувствования (например, чувства восхищения природой, влюбленности в женщину, любви к человеку, к жизни), красоты бытия вообще. Эти образы чаще всего носят зрительный, красочный характер. Есенин словно направляет на изображаемый предмет ярчайший спектр самых чистых и сильных тонов. Если Есенин говорит о том, что и его коснулся новый свет, то "все равно остался я поэтом золотой бревенчатой избы". Вообще "золотой" и "синий" - самые любимые цвета поэта. Золотой блеск переливается в его стихах, переходя от солнца к соломе, волосам, молодости, жизни, женщине и т.д.:

"сердце станет глыбой золотою",

"Эх ты, молодость, буйная молодость,

золотая сорвиголова",

"Синий свет, свет такой синий!

В эту синь даже умереть на жаль".

Синее струится во всем: "синий май", "несказанное, синее, нежное...", " Предрассветное. Синее. Раннее...", "воздух прозрачный и синий..." и т.д. Золотое становится "желтым", синее - голубым и "черным". Цвета характеризуют предмет, смешиваются, играют.

Народно-фольклорная струя в поэтике Есенина и в советский период занимает важнейшее место, стилистически определяя собой целый ряд произведений 1925 года, как "Песня" ("Есть одна хорошая песня у соловушки..."), "Клен ты мой опавший, клен заледенелый...", "Сыпь, тальяночка, звонко, сыпь, тальяночка, смело!.." и др.

Мотив прощания с юностью и сокрушения о загубленной молодости, занимающий столь существенное место в есенинской лирике, не составляет ее личной особенности. Тут есть немалая доля фольклорной традиции. Она общая для Кольцова, Никитина и Есенина.

Правильнее говорить не столько о непосредственном влиянии Кольцова на Есенина, сколько о сближении поэтики обоих на общей основе народной песни.

В таком же плане мы можем найти созвучие у Есенина с Некрасовым, потому что в иных картинах деревни у Есенина открывается тот же мир грустной, бедной, мужицкой России. Именно такими словами Герцен когда-то характеризовал и поэзию Кольцова. Ведь в изображении Есениным деревни есть не только идеализация, но и глубокое постижение ее радостей и болей, ее внутренней поэзии. И это рождено величайшим сочувствием, любовью к людям, к природе.

Наряду с народно-фольклорным в поэтике Есенина явственно развивается также то, что можно назвать пушкинским началом. Оно близко и родственно традиции народной поэзии. Что же называется пушкинской традицией в русской лирике?

Ее народность. Ее полноту, многосторонность изображения; в ней ясность и красота душевного мира русского человека. Мир пушкинской лирики обнимает множество состояний человеческой души - от тончайших настроений безотчетной грусти до ликующей радости жизнеутверждения; этот мир от лирики природы до политических стихов - весь освещен любовью к человеку, к народу, к родине. И все это заключено в форму кристаллически прозрачную, сжатую, понятную широчайшему кругу читателей.

Много красоты и богатства таится в глубоко человечной лирике Есенина. Удивительна способность поэта раскрывать читателю прелесть самой жизни, заражать его великой любовью к родине, которую он умеет вложить решительно во все, что изображает: и в березку, и в поле, и в сноп соломы. Есенин - замечательный певец русской природы. У каждого поэта можно выявить его главный пафос. Это сокровенное у Есенина, составляющее внутренний, движущий пафос его поэзии, определивший ее народность, - любовь к родине. Она была источником поэтического вдохновения. На множество ладов тема родины, Руси, варьируется в стихах Есенина, и свое стихотворение "Русь советская" этот поэт заканчивает такими строками, исполненными щемящей до боли сыновней любви:

Но и тогда,

Когда во всей планете

Пройдет вражда племен,

Исчезнет ложь и грусть, -

Я буду воспевать.

Всем существом в поэте

Шестую часть земли

С названием кратким "Русь".

Есенинское чувство родины жило в поэте не просто как стихийное чувство, оно осознавалось им как главная черта его творчества. И.Розанов рассказывал о своих содержательных воспоминаниях, что поэт в 1921 году говорил ему: "Обратите внимание... что у меня почти совсем нет любовных мотивов. "Маковые юбилеи" можно не считать, да я и выкинул большинство из них во втором издании "Радуницы". Моя лирика жива одной большой любовью, любовью к родине. Чувство родины - основное в моем творчестве".

Существенные стилевые особенности лирики С.Есенина нередко трактуются в духе русского национального характера. Исходя из посылки о том, что в русской душе уживается противоположные стихи: умиротворение и разрушение, строит свои интересные замечания Мишель Нике. Исследователь выдвигает в качестве основных есенинских начал "тишину" и "буйство". Каждая из этих категорий в разные годы творчества получает у поэта емкое философское наполнение.

"Тишина", в смысле покоя, безмятежного состояния, умиротворенности, и слова тишь, тихий, встречаются около 90 раз в поэтических произведениях, чаще всего в описании пейзажа и определении душевного состояния поэта (связанного, как правило, с природой). Есенинская тишина имеет и запах, и форму, она осязательная и живая: поэт будет "грустить в упругой тишине" ("Опять раскинулся узорно...", 1916), "Изба-старуха челюстью порога // Жует пахучий мякиш тишины" ("О красном вечере задумалась дорога..." (1916)). В тишине поэт внемлет песне, в ней отчетливее выступают все звуки: "тишина поет" ("Отчарь"). Тишина- естественное состояние природы, в ней происходит тайная ее жизнь: "Тихо льется с кленов листьев медь" ("Не жалею, не зову, не плачу...", 1921). Поэт-странник бредет "Под тихий шелест тополей" ("Без шапки, с лыковой котомкой..." (1916)). Вода ("Тихо дремлет река" [Ночь, 1911-1912]), лес, долина, солнце, ветер, вечер, закат ("Златое затишье"), осенний месяц - все излучает "тихий свет", все наполнено "нездешним светом": "Тихий сумрак, ангел теплый, Напоен нездешним светом" ("Даль подернулась туманом...", 1916). Сами предметы (они же одушевленные) окутаны тишиной: "Тихо дремлют в тумане плетни" ("Гаснут красные крылья заката..." ). Родной край - как и вообще есенинская Россия - покоится в тишине и дреме: "О край дождей и непогоды, Кочующая тишина" , "тих мой край после бурь, после грох" ("Несказанное, синее, нежное...", 1925). Душа Есенина наполнена этой тишиной: "В сердце почивают тишина и мощи" ("Задымился вечер...", 1912). Тишина - идеал, к которому стремится поэт: "Я хочу быть тихим и строгим. Я молчанью у звезд учусь" ("Песни, песни, о чем вы кричите?.." ). И радость - тихая, не громкая: "тихая радость - Все любя, ничего не желать" ("Закружилась листва золотая...", 1918), Наконец, смерть представляется как уход в иной мир, где тоже царит тишина: "Мы умираем, Сходим в тишь и грусть" (1924). "Тайная тишина" приобретает эсхатологический смысл: "Мы теперь уходим понемногу // В ту страну, где тишь и благодать" (1924). Тишина - атрибут "отчего дома", "отчего рая", о котором тоскует поэт и который есть и "отчий край".

"В контексте каждого стихотворения и в контексте всего поэтического творчества Есенина обыденный смысл "тишины" стушевывается, наполняется нездешними оттенками, походит на мистическое безмолвие, отличное от аскетического молчания и связанное с библейской традицией".

Идеал тишины не имеет для Есенина охранительного или реставрационного оттенка. Духовное значение умиротворенности, преобладающее в этом слове, освещает (и освящает) лирику Есенина, его мечту о "Голубой Руси" и его представление о "прекрасной, но нездешней, Неразгаданной земле" ("Не напрасно дули ветры...", 1917).

С тишиной борются буйные силы - душевные и внешние. Образ деревенского озорника, разбойника, бродяги и вора, впоследствии "забияки и сорванца", московского озорного гуляки (1922) проходит, как любовь к тишине, через всю есенинскую лирику. Но "буйная молодость", годы "буйных безумных сил" не возводятся в норму или идеал: поэт ими не наслаждается, а жалеет об утраченной тишине как о потерянном рае: "Ведь и себя я не берег // Для тихой жизни, для улыбок" ("Мне грустно на тебя смотреть...", 1923). Буйство, хулиганство осознаются как темная, черная сила (воплощенная в "Черном человеке" для ее изживания): "Но краше кротость и стихший пыл" ("Твой глас незримый...", 1916)

Даже в "Инонии" - поэме о "просветлении бытия"- голос вьюг сменяется тихой песней, которая "под шепот речки" капает с гор "каплями незримой свечки". Буйство - не самоцель: оно сокрытие, щит душевной драмы. Сам Есенин осмысляет его как способ привлечь к себе внимание.

Такое понимание буйства отличает Есенина от других крестьянских поэтов, для которых оно ближе к разинщине или бакунизму (П.Орешин, А.Ширяевец), тогда как его тяга к тишине роднит его с "потаенным садом" и тихими песнями С.Клычкова. Тишина - не безглагольность. Метафизическое восприятие тишины спасло в Есенине поэта: "Если не был бы я поэтом, То, наверно, был мошенник и вор" ("Все живое особой мечтой...", 1922). Но тяга к тишине не смогла удержать его мятущейся души, устремившейся "В ту страну, где тишь и благодать":

А я пойду один к неведомым пределам,

Душой бунтующей навеки присмирев.

Введение

Есть в отечественной литературе имена, рядом с которыми любые эпитеты кажутся неточными, слабыми или банально высокопарными. К таким именам относится и имя Сергея Есенина.

Есенин прожил всего тридцать лет. Но след, оставленный им в литературе, настолько глубок, что его не стерли ни запреты его творчества власть предержащими, ни намеренное приглаживание сложностей творческого пути. Поэзия С. Есенина всегда жила в сердце и памяти нашего народа, потому что уходит своими корнями в толщу национальной жизни, выросла из ее глубин. «В стихах Есенина,- справедливо подчеркнул писатель Ю. Мамле-ев,- есть нечто неуловимое, но экстремально существенное, что делает его поэзию исключительным явлением, даже выходящим за рамки обычной концепции гениального. Это «неуловимое» заключается, на мой взгляд, в том, что весь океан есенинской поэзии, образный, звуковой, интонационный, непосредственно вступает в контакт с наиболее глубинными, первозданными, вековыми уровнями русской души…»1.

В самом деле, есенинская поэзия есть символ национальной жизни и души, поэтому она так воздействует на русского человека независимо от возраста, мировоззрения и политических пристрастий.

Наверное, у каждого из нас в душе - свой образ Есенина, поэта и человека, свои любимые стихи. Но при всей избирательности вкусов и симпатий нам, читателям, особенно близко и дорого то, что составляет сердцевину есенинской поэзии - это задушевное чувство Родины, дорогой для него России, «страны березового ситца».

«Моя лирика,- с гордостью признавался Есенин,- жива одной большой любовью - любовью к Родине. Чувство Родины - основное в моем творчестве». Действительно, о чем бы ни писал поэт и в скорбные, и в светлые периоды своей жизни, душу его согревал образ Родины. Сыновнее чувство любви и благодарности дорогой его сердцу стране «с названием кратким «Русь» связывает воедино все его творения - и любовную лирику, и стихи о природе, и цикл поэтических посланий к родным, и произведения с общественно-политической проблематикой. Русь, Россия, Родина, родимый край, родная сторона - самые дорогие для Есенина слова и понятия, которые встречаются едва ли не в каждом его произведении. В звучании слова «Россия» ему слышались «роса», «сила», «синее». Боли и невзгоды, радости и надежды крестьянской Руси - все это отлилось у Есенина в задушевные и светлые, скорбные и гневные, грустные и радостные строчки. Что происходит в родной стране, что ожидает ее завтра - вот мысли, которые неотвязно тревожили его на протяжении всей недолгой жизни. Это - сердцевина его поэзии.

Вторая же ее черта - предельная искренность, глубина и «половодье чувств». Все творчество Есенина - это страстный дневник обнаженного и раненого сердца. Сам поэт признавался, что хотел бы «всю душу выплеснуть в слова». Трудно найти другого поэта, который бы с такой искренностью выразил себя в стихах, превратив их в сокровенную исповедь.

Раннее творчество Есенина

К вершинам творчества С. Есенин поднялся из глубин деревенской народной жизни. На необъятной карте России, под Рязанью, среди окских просторов, есть старинное село Константиново. Здесь 21 сентября (3 октября) 1895 года в крестьянской семье родился будущий великий поэт, здесь, в сельских просторах, корни его творчества.

Из-за ссоры родителей Есенин некоторое время жил в доме своего деда Ф. А. Титова, который знал много духовных стихов и народных песен, читал внуку Библию. Знакомству с русским устным народно-поэтическим творчеством Есенин обязан бабушке Наталье Евтеевне, открывшей внуку волшебный мир сказок и легенд. Воспитанию эстетического вкуса будущего поэта в немалой мере способствовали песенный дар его матери, Татьяны Федоровны, а также вся атмосфера крестьянской жизни, природа средней полосы России.

Важнейшим источником постижения силы и красоты художественного слова стала для Есенина русская литература - произведения Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Кольцова,- которыми зачитывался будущий поэт, учась в земском четырехклассном училище, а затем в Спас-Клепиковской церковно-учительской школе.

Писать стихи Есенин, по его признанию, начал с восьми лет. Будущий поэт в выражении своих мыслей, чувств опирался на творческий опыт Пушкина, Лермонтова, Кольцова, кумира тогдашней молодежи Надсона. В то же время во многих из них появляется уже свое видение окружавшего подростка деревенского мира, в душе которого рождаются собственные образы и ассоциации. Таково стихотворение 1910 года «Вот уже вечер…», от которого Есенин вел отсчет своим произведениям:

Вот уже вечер. Роса

Блестит на крапиве.

Я стою у дороги,

Прислонившись к иве.

От луны свет большой

Прямо на нашу крышу.

Где-то песни соловья

Вдалеке я слышу.

Хорошо и тепло,

Как зимой у печки.

И березки стоят,

Как большие свечки.

И вдали за рекой,

Видно, за опушкой,

Сонный сторож стучит

Мертвой колотушкой.

Перед нами картина окружающего мира, увиденного взглядом неискушенного ребенка. Детская непосредственность чувствуется здесь и в повторяющихся сравнениях, и в отсутствии метафор, и в «спотыкающемся» ритме. Верно сказано, что это произведение «словно неуверенные шаги мальчика, только начавшего ходить». Однако и в нем уже виден талант начинающего поэта.

Еще более самостоятелен Есенин в следующем коротком стихотворении:

Там, где капустные грядки

Красной водой поливает восход,

Кленёночек маленькой матке

Зеленое вымя сосет.

Здесь уже отчетливо проступают важнейшие черты творчества поэта: яркая метафоричность, одушевление природы, тесная связь с устным народно-поэтическим творчеством.

Любовь к фольклору, знатоком и собирателем которого он был, Есенин пронес через всю жизнь. С гордостью называя себя «крестьянским сыном», «певцом и глашатаем» деревни, он вел свою поэтическую родословную от безымянных сказителей, гусляров, гармонистов, народных поэтов-песенников. «Стихи начал писать, подражая частушкам», «К стихам расположились песни, которые я слышал кругом себя», «Устное слово всегда играло в моей жизни гораздо большую роль, чем другие источники»,- не раз будет подчеркивать позднее Есенин.

Устное народное творчество и стало тем фундаментом, на котором выросло ажурное здание есенинской поэзии. Особенно часто Есенин использует такие фольклорные жанры, как песня и частушка, создавая на их основе собственные произведения. Так, в стихотворении «Хороша была Танюша, краше не было в селе» (1911) сюжет сначала развертывается как в народных песнях об измене любимого: описание героев и их разговор, в ходе которого выясняется, что он женится на другой («Ты прощай ли, моя радость, я женюся на другой»). В народных песнях девушка в этой ситуации либо смиряется, либо упрекает своего возлюбленного за измену. Есенин же дополняет эту ситуацию трагической развязкой: любимый убивает Танюшу, вышедшую в отместку замуж за другого:

Не кукушки загрустили - плачет Танина родня,

На виске у Тани рана от лихого кистеня.

Устным народным творчеством навеяно и другое раннее стихотворение Есенина «Подражание песне». Фольклорной здесь является сама ситуация: встреча молодой девушки у колодца и описание внезапно вспыхнувшего чувства: «Мне хотелось в мерцании пенистых струй//С алых губ твоих с болью сорвать поцелуй».

По мотивам хороводных и игровых народных песен Есенин создает стихотворение «Под венком лесной ромашки…» (1911), о том, как молодец нечаянно «уронил кольцо милашки//В струи пенистой волны». Перстень или кольцо в народном творчестве символизируют любовь. Потерять их - значит потерять любовь. Этим и определяется драматизм есенинского стихотворения, герой которого решает с горя «повенчаться//С перезвонною волной».

Мотивы народной обрядовой поэзии получили воплощение и в других ранних стихотворениях Есенина «Девичник», «На лазоревые ткани», «За рекой горят огни», тоже несущих в себе печать яркой авторской индивидуальности.

Очень широко в раннем творчестве Есенина используются также темы и поэтика народных частушек. Частушечный ритм явно ощутим в его стихотворениях «Хороша была Танюша» и «Под венком лесной ромашки». Литературным вариантом частушки, состоящей из нескольких припевок, является стихотворение «Заиграй, сыграй тальяночка…» (1912). От частушек здесь идет обращение к тальяночке и просьба к девушке-красавице выйти на свидание и послушать припевки («прибаски») гармониста. И в то же время поэт использует свои индивидуальные средства и приемы образности («Васильками сердце светится, горит в нем бирюза»), кольцевую композицию романсного типа с вариативным повторением начальных строк в конце стихотворения. Тематику и ритмику частушек Есенин будет широко использовать и в стихотворениях, написанных в середине 1910-х годов: «На лазоревые ткани…», «Плясунья», «За рекой горят огни», «Удалец» и других.

Стремление начинающего поэта расширить свои жизненные впечатления приводят его в 1912 году в Москву. Здесь он становится слушателем частного университета А. Л. Шаняевского, где полтора года посещает занятия на историко-филологическом факультете, а также участвует в заседаниях Суриковского литературного кружка, объединявшего писателей из крестьянской среды. Пребывание в Москве положило начало его дружеским и творческим связям с поэтами Н. Клюевым, П. Орешиным, Ф. Наседкиным.

Однако в своем неистовом стремлении к творческому совершенствованию Есенин очень скоро приходит к выводу, что Москва, по его словам, «не есть двигатель литературного развития, а она пользуется всем готовым из Петербурга». Поэтому 9 марта 1915 года Есенин переезжает в Петербург и прямо с вокзала отправляется к А. Блоку. Автор «Незнакомки» весьма высоко оценил творчество молодого поэта, записав в своем дневнике: «Стихи свежие, чистые, голосистые, многословный язык» .

А. Блок познакомил его с поэтами С. Городецким, Л. Белым, П. Мурашевым, при содействии которых Есенин активно входит в литературную атмосферу столицы.

Творчество 1910-х годов

С середины 1910-х годов творчество Есенина переживает очевидный подъем: совершенствуется образность, обогащается ритмика, расширяется поэтический горизонт. Это отчетливо прослеживается, в частности, в отношении поэта к устному народному творчеству.

Если прежде Есенина привлекали в фольклоре в основном песни и частушки, то теперь диапазон интересов расширяется: поэт использует сказки, легенды, духовные стихи, былины. По мотивам русской сказки «Морозко» он создает стихотворение «Сиротка» - о несчастной сиротке Маше, которую за страдания, честность, доброту облагодетельствовал Дед Мороз. Стилизацией былины явилось его стихотворение «Богатырский посвист» (1915), в котором простой крестьянин, вышедший на борьбу с врагом, изображается как былинный богатырь.

«Песнь о Евпатии Коловрате »

В 1912 году Есенин создает первое большое произведение - поэму «Песнь о Евпатии Коловрате». Отталкиваясь от исторических легенд и от замечательного памятника древнерусской литературы «Повести о разорении Рязани Батыем», пронизанной народно-поэтическими мотивами, Есенин создает впечатляющий образ защитника земли русской Евпатия Коловрата.

Коловрат в поэме Есенина не княжеский дружинник, а кузнец, поднявший народ на защиту рязанской земли. Он изображается как «свет хоробрый», былинный богатырь, как «добрый молодец», а его заклятый враг «по га нище хан Батый», тоже, как в былинах, злобен и коварен, проливает реки крови, «курвяжится над мертвыми».

Поэму «Песнь о Евпатии Коловрате» вряд ли можно отнести к творческим удачам автора. Она растянута и местами рыхла в композиционном отношении. Стремясь передать старинный и рязанский колорит, автор порой злоупотребляет архаизмами и диалектизмами.

Однако несмотря на подобные изъяны, первая есенинская поэма свидетельствует о поэтической самостоятельности молодого автора.

Поэма характеризуется лирической окрашенностью событий и одушевлением природы: поэт живо показывает, как тревожатся звезды (Штой-то Русь заколыхнулася,//Аль не слышит лязгу бранного?»), как ужасается месяц и с «перепужины» кашляет кровью и т. п.

«Марфа Посадница»

Теме борьбы новгородских бояр с Московским княжеством посвящена поэма Есенина «Марфа Посадница» (1914). Поэт здесь на стороне новгородцев - защитников вольности, хотя, как известно, в истории русского государства их борьба протих тех, кто стремился к объединению страны, вовсе не была прогрессивной. Автора привлекла «в этой исторической легенде фигура героической женщины, вдовы новгородского посадника Борецкого Марфы, которая ведет и возглавляет борьбу против московского царя Ивана III.

По сравнению с предыдущей поэмой «Марфа Посадница» отличается большей художественной зрелостью, проявившейся, в частности, в воспроизведении бытовых деталей и языка XVI века. Колоритна, например, овеянная дыханием старины сцена сборов стрелецких полков в поход на Новгород. В этой сцене воедино сливаются звонкий шум колоколов и ржанье коней, звяканье сабель и рыданья баб, «глас приказный» и возгласы стрельцов:

На соборах Кремля колокола заплакали, cобиралися стрельцы из дальних слобод; Кони ржали, сабли звякали.

Бабы подолами слезы утирали,-

Кто-то воротится невредим в дом?

Под аккомпанемент бодрого марша («Пики тенькали, кони топали»), перебиваемого авторскими раздумьями об отправляющихся на битву воинах, царь моковский делится с царицей своими зловещими планами. Их беседа описана в фольклорном стиле, и в то же время дает возможность представить бытовую атмосферу той эпохи, семейные отношения:

Возговорит царь жене своей:

А и будет пир на красной браге

Послал я сватать неучтивых семей,

Всем подушки голов расстелю в овраге.

Государь ты мой,- шомонит жена,-

Моему ль уму судить суд тебе!..

В отличие от первой поэмы «Марфа Посадница» не перегружена диалектными и просторечными словами, что делает ее стиль более четким и ясным.

«Ус»

Реальное историческое лицо воспроизведено Есениным и в стихотворении «Ус» (1914). Атаман Ус менее всего похож на сподвижника Степана Разина, каковым он был в действительности. Есенинский герой скорее напоминает персонажа народных разбойничьих песен. Этот удалой молодец опоэтизирован автором:

На крутой горе, под Калугой, Повенчался Ус с синей вьюгой.

Щемяще лирическую ноту вносит в повествование и образ матери Уса, чей сын сложил от руки бояр буйную голову под далекой Калугой.

Заждалася сына дряхлая вдовица. День и ночь горюя, сидя под божницей. Вот пришло-проплыло уж второе лето. Снова снег на поле, а его все нету.

Села и прижалась, смотрит кротко-кротко…

На кого похож ты, светлоглазый отрок?..

- сверкнули слезы над увядшим усом-

Это ты, о сын мой, смотришь Иисусом!»

Герой стихотворения не случайно сравнивается здесь с Христом: многие произведения Есенина этих лет насыщены религиозной символикой, христианскими образами и мотивами. В начале 1913 года Есенин пишет своему другу школьных лет Г. Панфилову: «В настоящее время я читаю Евангелие и нахожу много для меня нового… Христос для меня совершенство, но я не так верую в него, как другие. Те веруют из страха, что будет после смерти? А я чисто и свято, как в человека, одаренного светлым умом и благородною душою, как в образец в последовании любви к ближнему».

Религиозные стихотворения Есенина

Идея божественного происхождения мира и человека, вера в Христа пронизывает многие стихотворения С. Есенина 1910-х годов.

Чую радуницу Божью

Не напрасно я жилу.

Поклоняюсь придорожью,

Припадаю на траву.

Льется пламя в бездну зренья,

В сердце радость детских снов.

Я поверил от рожденья

В Богородицын Покров ,-

признается поэт в стихотворении «Чую радуницу Божью…» (1914). Автор чует «радуницу Божью», т. е. предвидит радость Пресветлого Воскресения, новый приход Христа в мир ради спасения людей. И это окрашивает его произведения в светлые мажорные тона.

Образы Христа, Богородицы, Святых Николая Чудотворца, Егория, богомолок, идущих «поклониться любви и кресту», занимают одно из важнейших мест в образной системе есенинских стихотворений, насыщенных верой автора в Божию благодать. В окружающем мире, по убеждению поэта, незримо присутствует Спаситель:

Между сосен, между елок,

Меж берез кудрявых бус.

Под венком, в кольце иголок

Мне мерещится Исус

Ощущение постоянного присутствия среди людей Христа, свойственное православной традиции, придает есенинскому поэтическому космосу осмысленную духовную жизнеустойчивость. Христос, по убеждению автора, несет в мир любовь, и люди отвечают ему тем же. В стихотворении «Шел Господь пытать людей в любови…» (1914) старый дед угощает бедного нищего, не подозревая, что перед ним Христос:

Подошел Господь, скрывая скорбь и муку:

Видно, мол, сердца их не разбудишь…

И сказал старик, протягивая руку:

«На, пожуй… маленько, крепче будешь».

В лице этого деда люди, которых Господь вышел «пытать в любови», выдержали, таким образом, проверку на милосердие и доброту.

Кенотический архетип ранней поэзии Есенина - образ странника, который, взыскуя града Божиего; идет «стопой неспешной//По селеньям, пустырям». В таком же ракурсе изображается и сам Спаситель. Христос в стихотворениях поэта - смиренный, самоуничиженный, принявший «зрак раба», подобный Тому, Который у Тютчева в «рабском виде», «исходил, благословляя» всю русскую землю. Внешнее сходство есенинских странников и Спасителя настолько близко, что лирический герой боится не признать Его, нечаянно пройти мимо:

И в каждом страннике убогом

Я вызнавать пойду с тоской.

Не помазуемый ли Богом

Стучит берестяной клюкой.

И может быть, пройду я мимо

И не замечу в тайный час.

Что в елях крылья херувима,

А под пеньком - голодный Спас.

Многие есенинские картины окружающего мира и крестьянского быта насыщены религиозными образами. Природа в его произведениях сакрализируется. Все земное пространство автором уподобляется Божиему храму, где совершается непрерывная литургия, участником которой является и лирический герой. «В лесу - зеленой церкви за горой» - он «внимает, словно за обедней, молебну птичьих голосов!». Поэт видит, как «закадили дымом под росою рощи», горит заря. Поля у него «как святцы», «заря молитвенником красным//Пророчит благостную весть», крестьянские хаты - «в ризах образа», «черная глухарка к всенощной зовет» и т. п.

В стихотворении «Сохнет стаявшая глина» (1914) поэт, по аналогии с евангельской притчей о въезде Христа в Иерусалим «на осляти» рисует картину появления Господа среди дорогих автору среднерусских просторов:

Прошлогодний лист в овраге

Средь кустов - как ворох меди.

Кто-то в солнечной сермяге

На осленке рыжем едет.

Христос изображается здесь с туманным ликом («лицо его туманно»), словно скорбящим о грехах людей. С ликованием встречает Спасителя пробуждающаяся весенняя природа: все вокруг опахнет вербой и смолою», «у лесного аналоя//Воробей псалтырь читает», а сосны и ели поют «Осанну». Русская природа для Есенина - обитель красоты и благодати, пребывание в ней равнозначно приобщению к божественному началу жизни.

Литургизация родной природы, крестьянского быта - одна из примечательных черт проблематики и поэтики произведений С. Есенина 1910-х годов, связанная с мессиански-эсхатологическим стремлением осмыслить духовный путь России:

И придем мы по равнинам

К правде сошьего креста

Светом книги голубиной

Напоить свои уста.

(«Алый мрак небесной черт»)

Поэма «Русь»

Русь видится поэту «милым сердцу краем», где «все благостно и свято», страной, таящей в себе огромную нравственную силу. В 1914 году Есенин создает «маленькую поэму» «Русь», посвященную теме первой мировой войны. Поэт показывает, как трагическое событие исторически неумолимо вторгается в устоявшийся быт «родины кроткой»:

Повестили под окнами сотские

Ополченцам идти на войну.

Загыгыкали бабы слободские.

Плач прорезал кругом тишину.

Идея единства и глубинной взаимосвязи природного и исторического факторов пронизывает все произведение. В есенинском понимании природный и социальный миры взаимно обусловливают друг друга, образуя целостную картину национальной жизни. Поэт показывает, как исторические катаклизмы (начавшаяся война) неизбежно влекут за собою потрясения природные:

Грянул гром, чаша неба расколота.

Тучи рваные кутают лес.

На подвесках из легкого золота

Закачались лампадки небес.

Есенин не случайно насыщает пейзажные картины храмовой символикой: война изображается им как действие демонических сил, направленных против божественной гармонии мира.

Русская деревня предстает в поэме в близком православному сознанию образе скорбящей Вечной Женственности - «затомившейся невесты», «плачущей жены», матери, ожидающей возвращения сына. Поэт проникает в глубинные слои народного бытия, передает чувство единения людей перед бедой, то общинное, соборное мироощущение, которое свойственно русскому народу. Крестьяне в поэме сообща провожают на войну ополченцев, вместе слушают чтение писем с фронта из уст единственной грамотной крестьянки, «четницы Луши», сообща отвечают на них: («С потом вывели всем по письму»).

События войны рождают ощущение надвигающегося Апокалипсиса: «В роще чудились запахи ладана,//В ветре бластились стуки костей…» И все-таки и автор, и его герои свято верят в победу добра над силами зла, поэтому вчерашние мирные пахари, крестьянские сыновья, изображаются автором как былинные «добрые молодцы», созидатели и защитники земли русской, ее надежная «опора в годину невзгод». Лиризм сочетается в произведении с эпическим началом, эмоциональная субъективность лирического «я» повествователя - с зарисовками жизни и быта крестьянской деревни военной поры. Спустя десять лет опыт создания небольшой лиро-эпической поэмы «Русь» пригодится Есенину при работе над одним из его вершинных произведений - поэмой «Анна Снегина».

Поэма «Русь» от начала до конца пронизана сыновней любовью автора к родине и ее народу:

Ой ты, Русь, моя родина кроткая.

Лишь к тебе я любовь берегу.

В подобных описаниях кроткой, благочестивой и нежно любимой Руси столько искренности и непосредственности, что они нередко превращаются в страстные гимны во славу Отчизны:

Если кликнет рать святая:

«Кинь ты Русь, живи в раю!»

Я скажу: «Не надо рая.

Дайте родину мою!»

(Гой ты, Русь моя родная)

Образ родной страны складывается в есенинской поэзии из картин и деталей деревенского быта («В хате», 1914), из отдельных эпизодов исторического прошлого и современной жизни. Но прежде всего Россия для Есенина - это ее природа. И костер зари, и плеск окской волны, и серебристый свет, луны, и красота цветущего луга - все это отлилось в стихи, полные любви и нежности к родному краю:

Но более всего любовь к родному краю

Меня томила, мучила и жгла,-

Признается поэт.

Природа в стихотворениях Есенина

Практически ни одно стихотворение Есенина не обходится без картин природы. Чуткий, влюбленный в окружающий мир глаз поэта видит, как «сыплет черемуха снегом», как «словно белою косынкой подвязалася сосна», как «выткался на озере алый свет зари», а «по двору метелица//Ковром шелковым стелится».

Трепетная, сердечная любовь к родной природе в стихотворениях Есенина будит высокие, светлые чувства, настраивает душу читателя на волны милосердия и добра, заставляет по-новому взглянуть на примелькавшиеся и от того будто незаметные родные места:

Край любимый! Сердцу снятся

Скирды солнца о водах лонных.

Я хотел бы затеряться

В зеленях твоих стозвонных.

Поэт как бы говорит нам: оторвитесь хотя бы на минуту от повседневной суеты, посмотрите вокруг, вслушайтесь в шелест травы и цветов, в песни ветра, в голос речной волны, всмотритесь в звездное небо. И перед вами откроется Божий мир в его сложности и непреходящей прелести - прекрасный и хрупкий мир жизни, который надо любить и беречь.

Есенинские пейзажи поражают богатством растительного и животного мира. Ни у одного поэта мы не найдем такого разнообразия флоры и фауны, как у Есенина. Подсчитано, что в его стихи полноправными художественными образами входят более двадцати видов деревьев и столько же видов цветов, около тридцати видов птиц и почти все дикие и домашние животные средней полосы России.

Природный мир поэта включает в себя не только землю, но и небеса, луну, солнце, звезды, зори и закаты, росы и туманы, ветры и метели; он плотно заселен - от крапивы и лопуха до черемухи и дуба, от пчелы и мыши до медведя и коровы.

Главнейшая особенность есенинских картин и деталей природы - это их одушевленность. Природа для него - живое существо, которое чувствует и мыслит, страдает и радуется: «на бору со звонами плачут глухари», «месяц рогом облако бодает», «темным елям снится гомон косарей», «как метель черемуха машет рукавом».

Иногда, как это можно увидеть, например, в стихотворении «О красном вечере задумалась дорога» (1916), подобный прием лежит в основе лирического сюжета всего произведения.

Стихотворение буквально изобилует живыми, одушевленными образами из мира природы и деревенской жизни: «Изба-старуха челюстью порога//Жует пахучий мякиш тишины»; «Осенний холод ласково и кротко//Крадется мглой к овсяному двору»; «Заря на крыше, мак котенок, моет лапкой рот»; «Обняв трубу, сверкает на повети//Зола зеленая из розовой печи», «Тонкогубый ветер//0 ком-то шепчет», «Нежно охает ячменная солома» и т. п. За счет этого создается объемная, эмоциональная картина живого мира.

Природа у Есенина очеловечена, а человек предстает как часть природы, настолько органично он связан с растительным и животным миром. Лирический герой его стихотворений ощущает свою слитность с природой, растворен в ней: «зори меня вешние в радугу свивали», «как снежинка белая в просини я таю». «Хорошо ивняком по дороге// Сторожить задремавшую Русь»,- скажет Есенин в стихотворении 1917 года «Песни, песни, о чем вы кричите…»

Это слияние человека и природы особенно станет полным и органичным в зрелом творчестве поэта, но свое начало оно берет в ранней его поэзии. Такое восприятие жизни - не поэтический прием, а важнейшая сторона его мировоззрения.

Философия в лирике Есенина

Как и всякий великий поэт Есенин был не просто певцом своих чувств и переживаний. Его поэзия философична, ибо освещает вечные проблемы бытия.

У Есенина рано сложилась собственная философско-эстетическая концепция мира и человека, истоки которой коренятся в народной мифологии и философии русского космизма.

Центральным понятием философских взглядов древних славян был образ древа. Об этом убедительно писал в своей книге «Поэтические воззрения славян на при-‘ роду» (1868) выдающийся русский ученый А. Н. Афанасьев (Есенин долго искал и все-таки приобрел эту’ книгу для личной библиотеки).

Образ древа олицетворял собою мировую гармонию, единство всего сущего на земле. Осмысливая свою концепцию мира, С. Есенин писал в статье «Ключи Марии* (1918): «Все от древа - вот религия мысли нашего народа (…) Все каши коньки на крышах, петухи на ставнях, голуби на князьке крыльца, цветы на постельном и тельном белье вместе с полотенцами носят не простой характер узорочья, это великая значная эпопея исходу мира и назначению человека».

Поэзия Есенина с самого начала была во многом ориентирована на эту философию. Вот почему столь часто человек в его творчестве уподобляется древу и наоборот.

Жизнь в философской концепции Есенина должна быть как сад-ухоженной, чистой, приносящей плоды. Сад - сотворчество человека и природы, олицетворяющее гармонию жизни, поэтому этот образ - один из любимейших в есенинской поэзии: «Хорошо под осеннюю свежесть//Душу-яблоню ветром стряхнуть», «Сделать что угодно, чтоб звенеть в человечьем саду», «Отшумим как гости сада», «Срежет умный садовник - осень//Головы моей желтый куст» и т. и, «Мы с тобой,- писал Есенин Н. Клюеву,- из одного сада - сада яблонь, баранов, коней и волков…»

И это не декларация, это - мировоззрение, в основе которого убежденность во взаимосвязи и взаимозаполняемости тварного мира, единосущности мировой жизни. Вся Вселенная в представлении поэта - это единый огромный сад: «на ветке облака, как слива,//3латится спелая звезда».

Мир в есенинских стихах - это мир живой жизни, одухотворенный и одушевленный. Даже растения чувствуют боль, ибо они, в его представлении, живые существа:

Режет серп тяжелые колосья.

Как под горло режут лебедей…

Л потом их бережно, без злости.

Головами стелют по земле

И цепами маленькие кости

Выбивают из худых телес.

Никому и в голову не встанет.

Что солома - это тоже плоть!..

А звери для поэта - это «меньшие братья». Он зовет их прийти к нему, чтобы разделить их горе: «Звери, звери, придите ко мне,//В чаши рук моих злобу выплакать!»

Гармоничное единство человека с миром, с космосом вот основной смысл многих стихотворений Есенина, его философия бытия. На любви и братстве, убежден Есенин, держится мир: «Все мы тесная родня».

Нарушение этой гармонии - ив природной, и в социальной сферах - приводит к разрушению мира и человеческой души. Есенин умеет показать этот процесс через житейскую ситуацию.

Стихотворение «Песнь о собаке»

Одно из самых драматических в этом плане стихотворений - «Песнь о собаке», созданное в 1915 году. Оно стало событием не только в есенинском творчестве, но и во всей отечественной поэзии. Никто до Есенина не писал о «братьях наших меньших» с такой нежностью и состраданием, с такой искренностью к драматизмом. В стихотворении повествуется о том, как у собаки-матери отняли и утопили ее детей-щенят.

Начинается «Песнь о собаке» нарочито буднично, как бытовая зарисовка, но эта будничность опоэтизирована: поэт информирует о том, как собака ощенила утром семерых рыжих щенят, как «златятся рогожи», на которых лежит мать и ее детеныши, как «до вечера она их лас к ала,//Причесывая языком».

А вечером, когда куры

Обсиживают шесток,

Вышел хозяин хмурый,

Семерых всех поклал в мешок.

Поэт не описывает того, как человек утопил щенят. Мы видим лишь, как «долго, долго дрожала//Воды незастывшая гладь». Основное внимание переносится на изображение собаки, — бежавшей за хозяином по сугробам в тщетной надежде спасти своих детей.

Человеческая жестокость и равнодушие нарушают гармонию жизни. Поэтому в конце стихотворения действие развивается одновременно в двух планах, в двух измерениях: конкретно-бытовом и космическом, ибо нарушена гармония Вселенной:

В синюю высь звонко

Глядела она, скуля.

А месяц скользил тонкий

И скрыжя за холм в полях

И глухо, как от подачки,

Когда бросят ей камень в смех.

Покатились глаза собачьи

Золотыми звездами в снег.

Собака обращается со своей болью в «синюю высь», т. е. ко всей Вселенной. Очень емок образ «звонко глядела».

Собака не звонко скулила, глядя в синюю высь, а «звонко глядела… скуля»: мы как бы видим «глаза собачьи», застывшую в них боль, равную самой высокой трагедии _ ведь мать лишили ее любимых детей. И эту трагедию можно выплакать только во Вселенную, обращаясь ко всему миру.

Не на жестокости и равнодушии, убежден поэт, держится жизнь, а на идеалах христианской любви, братства и милосердия: «Люди, братья мои люди,//Не губить пришли мы в мире, а любить и верить!»

Особенно беспокоило Есенина насильственное нарушение гармонии, законов бытия в общественной сфере, как это случилось в октябре 1917 года.

Есенин и Октябрьская революция

Эти настроения он выразил в своих произведениях «Октоих», «Иорданская голубица», «Пантократор», «Инония», в которых русская деревня видится ему краем изобилия, где «злачные нивы*, «стада буланых коней», где «с пастушеской сумкой бродит апостол Андрей».

Однако по мере обострения гражданской войны и красного террора иллюзорные надежды Есенина на революцию, которая установит рай на земле, стремительно начали таять.

От мессианских надежд он переходит к решительному отрицанию революционного насилия, к недоуменным вопросам: «О, кого же, кого же петь//В этом бешеном зареве трупов?» С горечью поэт замечает о себе: «Видно, в смех над самим собой//Пел я песнь о чудесной гостье». В его творчество проникают трагические ноты, связанные с резким противопоставлением города и деревни.

Революционный, беспощадный в своем отношении к деревне город, точнее, новая власть, посылающая из города своих эмиссаров для реквизировании сельхозпродуктов, представляется поэту злейшим врагом милой его сердцу «стране березового ситца».

«Вот он, вот он с железным брюхом,//Тянет к горлу равнин пятерню»,- пишет Есенин в стихотворении «Сорокоуст» (19Z0), повествуя о тщетном единоборстве красногривого жеребенка с беспощадным в своем стремительном движении поездом. Еще более мрачную картину жизни деревни революционной поры рисует поэт в стихотворении «Мир таинственный, мир мой древний…» (1921):

Мир таинственный, мир мой древний,

Ты, как ветер, затих и присел.

Вот сдавит за шею деревню

Каменные руки шоссе.

Город, город! Ты в схватке жестокой

Окрестил нас как падаль и мразь.

Стынет поле в тоске волоокой.

Телеграфными столбами давясь.

Пусть для сердца тягуче колко,

Это песня звериных прав!..

…Так охотники травят волка.

Зажимая в тиски облав.

Есенина ужасают моря крови, классовая ненависть людей, общению с которыми он предпочитает общение со зверями, ибо те добрее и милосерднее:

Никуда не пойду с людьми. Лучше вместе издохнуть с вами, Чем с любимой поднять земли в сумасшедшего ближнего камень.

Творчество Есенина первых революционных лет можно без преувеличения назвать поэтическим манифестом гибнущей русской деревни.

Мрачное, подавленное состояние поэта обусловило появление в этот период таких произведений, как «Я последний поэт деревни», «Кобыльи корабли», «Хулиган», «Исповедь хулигана», «По-осеннему сычет сова», «Москва кабацкая» и др. В центре их - мятущаяся душа самого Есенина, находящегося в глубоком разладе с окружающей его действительностью.

В них, в основном, развиваются два взаимосвязанных мотива: неприязненное, а порой враждебное отношение к революционной действительности и глубокая неудовлетворенность собственной судьбой. Эти мотивы воплощаются то в грустных и унылых тонах («Друг мой, друг мой, прозревшие вежды//Закрывает одна лишь смерть»), то в надрывной браваде («Я на всю эту ржавую мреть,//Буду щурить глаза и суживать») и в попытках найти забвение в кабацком угаре, за что поэт порою беспощадно бичует себя, называя себя «забулдыгой», «повесой», «пропащим» и т. д. Формой протеста против революционной действительности, бегством от нее стала знаменитая есенинская маска хулигана.

Но как бы ни сильно владело им чувство горечи, Есенин никогда не порывал связей с той социальной средой, из которой он вышел, не терял интереса к жизни русского крестьянства, к его прошлому и настоящему. Свидетельство тому - поэма «Пугачев» (1922).

Интерес Есенина к Пугачеву обусловлен его острым вниманием к мужицкой России, к борьбе русского крестьянства за «вольность святую». Главная задача автора заключалась в романтизации мужицкого вождя. Поэт создает образ мятежного, готового на самопожертвование, отрешенного от всего мелочного и обыденного народного правдолюбца и правдоискателя. И это для него - надежда на будущее.

Творчество Есенина 20-х годов

В начале 20-х годов в мировосприятии и творчестве Есенина происходят существенные изменения, связанные со стремлением отрешиться от пессимизма и обрести более устойчивый взгляд на перспективы возрождения жизни в стране.

Немаловажную роль а этой эволюции сыграли заграничные поездки поэта в Германию, Италию, Францию, Бельгию и Америку. Есенина нисколько не соблазнил западный образ жизни, особенно американский. В очерке «Железный Миргород» он пишет о скудости духовной жизни страны, делая вывод, что американцы - «народ примитивный со стороны внутренней культуры», ибо «владычество доллара съело в них все стремления к каким либо сложным вопросам»».

Вместе с тем, его поразил индустриальный быт Запада, технический прогресс, который он хотел видеть в России. Эти настроения нашли отражение в его стихотворениях «Стансы», «Неуютная жидкая лунность», «Письмо к женщине» и др.

Мне теперь по душе иное

И в чахоточном свете луны

Через каменное и стальное

Вижу мощь я родной страны!

Полевая Россия! Довольно

Залечиться сохой по палям!

Нищету твою видеть больно

И березам и тополям.

Я не знаю, что будет со мною…

Может, в новую жизнь не гожусь.

Но и все же хочу я стальною

Видеть бедную, нищую Русь

Последние два года своей жизни Есенин переживает небывалый творческий валет. За 1924-1425 годы он создал около ста произведений, вдвое больше, чем за шесть предшествующих лет. При этом поэзия Есенина становится психологичнее, художественно совершеннее, в ней усиливается плавность и мелодичность, глубокий проникновенный лиризм.

Его стихотворения насыщаются оригинальными эпитетами и сравнениями, емкими, колоритными, взятыми из мира природы метафорами. Есенина можно назвать поэтом метафор, он видит мир метафорически преображенным.

Поэт находит четкие и яркие образы, неожиданные контрасты, призванные показать сложные психологические переживания, красоту и богатство человеческой души и окружающего-мира: «Закружилась листва золотая в розоватой воде на пруду//Словно бабочек легкая стая с замираньем летит на звезду»; «Я по первому снегу бреду,//В сердце ландыши вспыхнувших сил»; «И золотеющая осень//В березах убавляет сок,//За всех, кого любил и бросил,//Лист-вою плачет на песок».

Есенин приходит в эти годи к той содержательной эстетической простоте и емкости, которая характерна для русской классической поэзии. И в этот период в его стихотворениях часто звучит мотив грусти, сожаления о быстротечности юности и невозможности вернуться в нее. Но все же, несмотря на щемящее чувство грусти, в них нет отчаяния и пессимизма: их согревает вера в душевные силы человека, в любимую Русь, мудрое приятие законов бытия.

В них содержится не прежняя горько вызывающая бравада «Мне осталась одна забавам/Пальцы в рот да* веселый свист»), не отрешенность от жизни («Наша жизнь - поцелуи да в омут»), а глубоко проникновенное понимание тленности всего земного и необратимости смены поколений. Оппозиция: «бессмертие природы» и «конечность человеческой жизни» - преодолевается у Есенина мыслью о едином законе бытия, которому неизбежно подчиняется и природа, и человек.

Произведения Есенина созвучны тому настроению, которое в свое время выразил А. С. Пушкин: «Печаль моя светла…»

«Не жалею, не зову, не плачу»,- так начинает Есенин, одно иэ своих знаменитых стихотворений, в котором поэт соединил две важнейшие для всего его творчества традиции: фольклорно-мифологическую - ощущение слитности человека с природой - и литературную, прежде всего пушкинскую.

Пушкинское «пышное природы увяданье» и «в багрец и золото одетые леса», стершееся от частого употребления предшественниками Есенина, он сплавил в единый и контрастный образ золотого увяданья, который осмысливается одновременно и как примета осенней природы, и как состояние внешнего (цвет волос) и внутреннего облика лирического героя.

Дополнительный смысловой оттенок приобретает в есенинском стихотворении и эпитет «белый»: белый цвет - это и цветущие яблони, и олицетворение чистоты, свежести. Очень своеобразно воссоздан здесь образ юности - центральный образ элегии: «Словно я весенней гулкой ранью//Проскакал на розовом коне».

Весенняя рань - это начало, утро жизни, розовый конь - символическое воплощение юношеских надежд и порывов. Сочетая в этом образе реалистическую конкретику с символикой, субъективное с объективным, поэт достигает пластичности изображения и эмоциональной выразительности.

Яркую эмоциональность сообщают стихотворению и риторические вопросы и обращения. «Дух бродяжий, ты все реже, реже…», «Жизнь моя, иль ты приснилась мне»,- восклицает поэт, передавая неумолимый бег времени.

Столь же совершенен и оригинален другой есенинский шедевр - «Отговорила роща золотая». Образ рощи, говорящей веселым языком берез великолепен, но метафоричность и одушевление здесь не самоцель, а средство точной реализации замысла: раскрыть сложное психологическое состояние лирического героя, его скорбь по поводу уходящей молодости и приятие законов бытия.

Возникающие далее образы журавлей, конопляника, месяца, метафора «костер рябины» придают этой грусти космический характер («О всех ушедших грезит коноплянник //С широким месяцем над молодым прудом». Скорбь и грусть уравновешиваются пониманием необходимости и оправданности смены поколений («Ведь каждый в мире странник - //Пройдет, зайдет и вновь оставит дом») и удовлетворенностью тем, что жизнь прожита не зря:

Не отгорят рябиновые кисти,

От желтизны не пропадет трава.

Подобными мыслями, чувствами и настроениями пронизаны и другие стихотворения Есенина этого времени: «Мы теперь уходим понемногу…», «Синий май. Заревая теплынь…», «Собаке Качалова».

Существенные изменения наблюдаются в эти годы и в любовной лирике поэта, занимающей огромное место в его творчестве. В произведениях этой тематики Есенин с великолепным мастерством воплотил тончайшие нюансы человеческой души: радость встреч, тоску разлук, порыв, грусть, отчаяние, скорбь.

Любовь в поэтическом мире Есенина - это проявление природных сил в человеке, сыне природы. Она четко вписывается в природный календарь: осень, весна сопрягаются у Есенина с разными психологическими состояниями любовного чувства.

Любовь уподобляется / процессам пробуждения, расцвета, цветения и увядания / Природы. Она первозданна и неисчерпаема, как сама ‘ природа. В то же время любовь в есенинском понимании далеко не проста. Это первозданная стихия загадочна в своей сути, окутана высочайшей тайной и «Тот, кто выдумал твой гибкий стан и плечи,//К светлой тайне приложил уста».

Созданный Есениным поэтический мир любви не был, однако, стабилен. Развитие этой темы отмечено сложными, противоречивыми, драматическими поисками поэтом жизненного идеала и гармонии духовных ценностей.

Одно из лучших ранних стихотворений поэта на эту тему - «Не бродить, не мять в кустах багряных…» (1916). Образ любимой овеян здесь нежной красотой Природы, создан в лучших традициях устного народного Творчества.

В сущности, все стихотворение - это портрет любимой, отраженный в чистом зеркале природы, сложно вытканный на фоне красок деревенского вечера из чистоты и белизны снега, из алого сока ягод, из зерен колосьев и медовых сот:

С алым соком ягоды на коже,

Нежная, красивая была

На закат ты розовый похожа

И, как снег, лучиста и бела.

В период создания «Москвы кабацкой» драматическое, подавленное состояние поэта накладывало отпечаток и на освещение темы любви: Есенин в стихотворениях этого периода изображает не душевное чувство, а эротическую страсть, давая этому вполне конкретное объяснение: «Разве можно теперь любитъ,//Когда в сердце стирают зверя». По мере выхода Есенина из критического состояния его любовная лирика вновь приобретает светлые, возвышенные интонации и краски.

В переломном для поэта 1923 году он пишет стихотворения: «Заметался пожар голубой…», «Дорогая, сядем рядом», в которых вновь воспевает настоящую, глубокую, чистую любовь. Теперь все чаще облик любимой сопровождается у Есенина эпитетами «дорогая», «милая», отношение к ней становится уважительным, возвышенным.

Из стихотворений исчезают вызывающие интонации и связанные с ними грубые слова и выражения. Мир новых, высоких чувств, переживаемых лирическим героем, воплощается в мягких, проникновенных тонах:

Позабуду я мрачные силы.

Что терзали меня, губя.

Облик ласковый! Облик милый!

Лишь одну не забуду тебя.

(«Вечер черные брови насупил»)

Цикл стихотворений «Персидские мотивы»

Это новое состояние поэта с большой силой сказалось в цикле его стихотворений «Персидские мотивы» (1924- 1925), которые были созданы под впечатлением его пребывания на Кавказе.

Здесь нет и следа натуралистических деталей, которые снижали художественную ценность цикла «Москва кабацкая». Поэтизация светлого чувства любви - важнейшая особенность «Персидских мотивов»:

Руки милой - пара лебедей -

В золоте волос моих ныряют.

Все на этом свете из людей

Песнь любви поют и повторяют.

Пея и я когда-то далеко

И теперь пою про то же снова.

Потому и дышит глубоко

Нежностью пропитанное слово.

Но для Есенина в этом цикле характерно не только иное - целомудренное - воплощение темы любви, но и сближение ее с другой, главной для него темой: темой Родины. Автор «Персидских мотивов» убеждается в неполноте счастья вдали от родного края:

Как бы ни был красив Шираз,

Он не лучше рязанских раздолий.

Любовь во всех ее проявлениях - к Родине, к матери, к женщине, к природе - сердцевина нравственно-эстетического идеала поэта. Она осмысливается Есениным как первооснова жизни, как система духовных ценностей, которыми должен жить человек.

«Анна Снегина»

Самым крупным произведением Есенина 1920-х годов является поэма «Анна Снегина» (1925), где органично соединились эпическое освещение крутого перелома в жизни деревни с проникновенной лирической темой любви. Действие поэмы протекает в дорогих поэту деревенских просторах, где «луна золотою порошею//Осыпала даль деревень», где «дымком отдает росяница//На яблонях белых в саду».

Основу произведения составляет лирический сюжет, связанный с воспоминаниями лирического героя о своей юношеской любви к дочери помещицы Анне Снегиной. Образ шестнадцатилетней «девушки в белой накидке, олицетворяющей юность и красоту жизни, нежным светом озаряет все произведение._Но лиризм, мастерство поэта в изображении картин природы и душевных движений героев лишь одно из достоинств поэмы] Есенин предстает здесь не только как тончайший лирик, но одновременно как летописец бурных и противоречивых событий в деревне периода Октябрьской революции.

Одна из основных тем поэмы - тема войны. Война осуждается всем художественным строем поэмы, различными ее ситуациями и персонажами: мельником и его женой, возницей, двумя трагедиями в жизни Анны Снегиной (гибелью мужа-офицера и ее отъездом за рубеж), самим лирическим героем, жизнелюбом и гуманистом, убежденным в том, что «прекрасна земля,//И на ней человек». Очевидец и участник войны, он ненавидит братоубийственную бойню:

Война мне всю душу изъела.

За чей-то чужой интерес

Стрелял я в мне близкое тело

И грудью на брата лез.

Нежелание быть игрушкой в чужих руках («Я понял, что я игрушка») побудило героя дезертировать с фронта.

С возвращением в места своего детства и юности он вновь обретает душевное равновесие. Но не надолго. Революция нарушила привычный ход жизни, обострила многие проблемы.

Глашатаем революционной идеи является в поэме крестьянин Прон Оглоблин. Многие исследователи по традиции склонны считать его положительным героем, выразителем настроений мужицкой массы и самого поэта. Однако это не совсем так.

Прон вызывает сочувствие у автора потому, что жизнь его оборвалась нелепо и жестоко: он был убит белогвардейцами в 1920-м году, а любой террор, независимо от его окраски, вызывал у Есенина резкое неприятие. Прон Оглоблин тот тип революционера, который стоит не с народом, а над ним. И революция лишь способствовала развитию в нем этой вождистской психологии. Вот как он обращается к мужикам, призывая их отбирать помещичьи угодья:

Оглоблин стоит у ворот

И с пьяну в печенки и в душу

Костит обнищалый народ.

Эй, вы!

Тараканье отродье!

Все к Снегиной!..

Р - раз и квас!

Даешь, мол, твои угодья

Без всякого выкупа с нас!»

И тут же меня завидя,

Снижая сварливую прыть,

Сказал в неподдельной обиде:

Крестьян еще нужно варить».

С еще большим сарказмом обрисован брат Прона, Лабутя, тоже тип деревенского «вожака». С победой революции он оказался на начальнической должности, в сельсовете, и «с важной осанкой» живет «не мозоля рук».

Прону и Лабуте противостоит в поэме мельник. Это воплощенная доброта, милосердие и человечность. Его образ пронизан лиризмом и дорог автору как носитель светлых народных начал. Не случайно мельник в поэме постоянно соединяет людей. К нему с доверием относится Анна Снегина, его любит и помнит лирический герой, уважают крестьяне.

События революции, таким образом, получают в поэме неоднозначное освещение. С одной стороны, революция способствует росту самосознания мельника. С другой - дает власть таким, как Лабутя и определяет трагедию таких, как Анна. Дочь помещицы, она оказалась не нужна революционной России. Ее письмо из эмиграции пронизано острой ностальгической болью по навсегда потерянной родине.

В лирическом контексте поэмы разлука лирического героя с Анной - это расставание с юностью, разлука с самым чистым и светлым, что бывает у человека на утренней заре его жизни. Но светлые воспоминания о юности остаются с человеком навсегда как память, как свет далекой звезды:

Далекие, милые были!..

Тот образ во мне не угас.

Мы все в эти годы любили,

Но, значит, любили и нас.

Как и другие произведения Есенина 1920-х годов поэма отличается тщательным отбором изобразительно-выразительных средств. Наряду с метафорами, сравнениями, эпитетами автор широко использует разговорную народную речь, просторечия, очень естественные в устах его героев-крестьян: «домов, почитай, два ста», «булдыжник», «едрит твою в дышло» и пр.

Есенинская цветопись

Зрелый Есенин - виртуозный мастер художественной формы. Богата и многопланова есенинская цветопись. Цвет у Есенина используется не только в прямом, но и в метафорическом значении, способствуя образному освещению его философско-эстетической концепции жизни.

Особенно часто встречаются в поэзии Есенина синий и голубой цвета. Это не просто индивидуальная привязанность поэта к таким краскам. Синее и голубое - это цвет земной атмосферы и воды, он преобладает в природе, независимо от времени года. «Теплая синяя высь», «синие рощи», «равнинная синь» - таковы частые приметы природы в стихотворениях Есенина. Но поэт не ограничивается простым воспроизведением красок природы.

Эти цвета превращаются под его пером в емкие метафоры. Синий цвет для него - цвет покоя и тишины. Поэтому он так часто встречается при изображении поэтом утра и вечера: «синий вечер», «синий сумрак», «синий вечерний свет».

Голубой цвет в поэтике Есенина служит для обозначения простора, широты: «пашня голубая», «голубой простор», «голубая Русь». Голубое и синее в своем сочетании служат созданию романтического настроения у читателя. «Май мой синий! Июнь голубой!» - восклицает поэт, и мы чувствуем, что здесь не просто названы месяцы, здесь мысли о юности.

Довольно часто встречаются у Есенина алый, розовый и красный цвета. Первые два символизируют юность, чистоту, непорочность, юношеские порывы и надежды: «о розовом тоскуешь небе», «горю я розовым огнем», «Словно я весенней гулкой ранью,//Проскакал на розовом коне», «С алым соком ягоды на коже//Нежная, красивая была» и т. п.

Родственный алому и розовому красный цвет имеет в поэтике Есенина особый смысловой оттенок. Это тревожный, беспокойный цвет, в нем как бы чувствуется ожидание неизвестного. Если алый цвет связан с утренней зарей, символизирующий утро жизни, то красный намекает на ее близкий закат: «о красном вечере задумалась дорога», «гаснут красные крылья заката».

Когда у Есенина преобладало тяжелое и мрачное настроение, в его произведения вторгался черный цвет: «Черный человек» - так названо самое трагическое его произведение.

Богатая и емкая есенинская цветопись, помимо живописности и углубления философичности его лирики, во многом помогает и усилению музыкальности стиха. С. Есенин - один из великих русских поэтов, развивавших замечательную и своеобразную традицию русского стиха - напевность. Его лирика пронизана песенной стихией. «Засосал меня песенный плен»,- признавался поэт.

Напевность лирики Есенина

Не случайно многие его стихотворения положены на музыку, стали романсами. Широко использует он в своих произведениях звук. Есенинская звукопись, щедрая и богатая, отражает сложную, многозвучную картину окружающего мира.

Большая часть звуков в стихотворениях поэта названа словами. Это: визг метели и птичий гомон, дробь копыт и окрик уток, стук тележных колес и горластый мужицкий галдеж. В его произведениях мы отчетливо слышим, как «вьюга с ревом бешеным//Стучит по ставням свешенным» и «тенькает синица меж лесных кудрей».

Есенин часто пользуется метонимией, т. е. называет не звук, а предмет, для которого он характерен: «За окном гармоника и сиянье месяца». Ясно, что здесь речь идет не о гармонике как инструменте, а о ее мелодии. Нередко метонимия осложняется метафорой, которая передает характер движения и звучания предмета. Например, в стихотворении «Гори, звезда моя, не падай» падение осенних листьев передано словом «плачет»:

И золотеющая осень,

В березах убавляет сок,

За всех, кого любил и бросил,

Листвою плачет на песок.

Характер звуков в поэзии Есенина соотносится с временами года. Весной и летом звуки громкие, ликующие, радостные: «В благовесте ветра хмельная весна», «И с хором птичьего молебна//Поют им гимн колокола». Осенью звуки печально меркнут: «По-осеннему сычет сова, по-осеннему шепчут листья», «лес застыл без печали и шума».

Стих Есенина богат инструментовкой. Поэт охотно использует ассонансы и аллитерации, которые не только придают его произведениям музыкальность, но и ярче подчеркивают их смысл.

Есенинские звуковые образы помогают передать психологическое состояние лирического героя. Со звуками весны у поэта ассоциируются юность, молодое восприятие жизни, «половодье чувств»: «В душе поет весна».

Горечь утраты, душевную усталость и разочарование подчеркивают печальные звуки осени и ненастья. Нередко звуки у Есенина сливаются с цветом, образуя сложные метафорические образы: «звонкий мрамор белых лестниц», «звенит голубая звезда», «синий лязг подков» и т. п. И как итог подобных звуковых и цветовых ассоциаций вновь и вновь возникает в его творчестве образ Родины и связанная с нею надежда на торжество светлых начал жизни: «Звени, звени, златая Русь».

Плавности, мелодичности есенинского стиха немало способствует ритмика. Свой творческий путь поэт начал с того, что опробовал все силлабо-тонические размеры и остановил свой выбор на хорее.

Русская классическая поэзия XIX века была преимущественно ямбической: ямбы используются в 60-80% произведений русских поэтов. Есенин выбирает хорей, причем хорей пятистопный, элегический, сообщающий стиху раздумчивость, плавность, философскую углубленность.

Напевность есенинского хорея создается обилием пиррихиев и различными приемами мелодизации - анафорами, повторами, перечислениями. Активно использует он и принцип кольцевой композиции стихотворений, т. е. переклички и совпадения начал и концовок. Кольцевая композиция, свойственная жанру романса, широко использовалась Фетом, Полонским, Блоком, и Есенин продолжает эту традицию.

До конца жизни Есенина продолжал волновать вопрос о том, «что случилось, что сталось в стране».

Еще в августе 1920 года поэт писал своей корреспондентке Евгении Лифшиц: «…Идет совершенно не тот социализм, о котором я думал… Тесно в нем живому».

С течением времени это убеждение усиливалось. О том, что произошло в России после октября 1917 года, Есенин образно сказал в стихотворении 1925 года «Несказанное, синее, нежное…»:

Словно тройка коней оголтелая

Прокатилась во всю страну.

Многие стихотворения Есенина последних лет жизни - свидетельство его мучительных раздумий о результатах революции, стремление понять, «куда несет нас рок событий». То он скептически относится к советской власти, то «за знамя вольности и светлого труда//Готов идти хоть до Ламанша». То для него «и Ленин не икона», то он называет его «капитаном Земли». То он утверждает, что «остался в прошлом… одной ногою», то не прочь «задрав штаны,//Бежать за комсомолом».

«Возвращение на родину», «Русь советская», «Русь бесприютная» и «Русь уходящая»

Летом и осенью Есенин создает свою «маленькую тетралогию» - стихотворения «Возвращение на родину», «Русь советская», «Русь бесприютная» и «Русь уходящая».

В них он с присущей ему беспощадной искренностью показывает скорбные картины разоренной деревни, распад коренных основ русского уклада жизни.

В «Возвращении на родину» это «колокольня без креста» («комиссар снял крест»); подгнившие кладбищенские кресты, которые «как будто в рукопашной мертвецы, / / Застыли с распростертыми руками»; выброшенные иконы; «Капитал» на столе вместо Библии.

Стихотворение представляет собой поэтическую параллель пушкинскому «Вновь я посетил»: и там, и тут - возвращение на родину. Но каким же разным предстает это возвращение. У Пушкина - изображение связи времен, преемственности родовой и исторической памяти («внук обо мне вспомянет»). У Есенина - трагический разрыв взаимосвязи поколений: внук не узнает родного деда.

Этот же мотив звучит и в стихотворении «Русь советская». «В родной деревне, в краю осиротелом» лирический герой чувствует себя одиноким, забытым, ненужным: «Моя поэзия здесь больше не нужна,//Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен».

«В своей стране я словно иностранец»,- так воспринимал Есенин свое место в постреволюционной России. Интересно в этом плане свидетельство писателя-эмигранта Романа Гуля.

Вспоминая об одной из своих встреч с Есениным в Берлине, Гуль пишет: «Мы вышли втроем из дома немецких летчиков. Было пять часов утра… Есенин вдруг пробормотал: «Не поеду в Москву. Не поеду туда, пока Россией правит Лейба Бронштейн»», т. е. Л. Троцкий.

Зловещий облик Льва Троцкого поэт воссоздал в 1923 году в стихотворной драме под характерным названием «Страна негодяев». Троцкий изображен здесь под именем сотрудника красной контрразведки Чекистова, который с ненавистью заявляет: «Нет бездарней и лицемерней,//Чем ваш русский равнинный мужик… Я ругаюсь и буду упорно//Проклинать вас хоть тысячу лет».

Гениальный певец России, защитник и хранитель ее национального уклада и духа, Есенин своим творчеством вступил в трагическое столкновение с политикой раскрестьянивания, а по сути - уничтожения страны. Он и сам прекрасно понимал это.

В феврале 1923 года по пути из Америки он писал поэту А. Кусикову в Париж: «Тошно мне, законному сыну российскому, в своем государстве пасынком быть. Не могу, ей-богу, не могу! Хоть караул кричи. Теперь, когда от революции остались хрен да трубка, стало ясно, что ты и я были и будем той сволочью, на которую можно всех собак вешать»12.

Есенин мешал, его надо было убрать. Его преследовали, угрожали тюрьмой и даже убийством.

Настроение поэта последних месяцев жизни отразилось в поэме «Черный человек» (1925), навеянной пушкинской драмой «Моцарт и Сальери». В поэме повествуется о том, как к поэту по ночам стал являться черный человек, который проживал в стране самых отвратительных громил и шарлатанов. Он смеется над поэтом, издевается над его стихотворениями. Страх и тоска овладевают героем, он не в силах оказать черному человеку сопротивление.

Смерть Есенина

Жизнь в Москве становится для Есенина все опаснее. 23 декабря 1925 года, стремясь оторваться от своих преследователей, поэт тайно уезжает в Ленинград. Здесь поздним вечером 27 декабря в гостинице «Англетер» он был убит при загадочных обстоятельствах. Труп его, в целях имитации самоубийства, был повешен высоко под потолком на ремне от чемодана.

Убийство поэта не помешало популярности его произведений среди читателей. И тогда идеологи новой власти сделали попытку извратить, а затем и запретить его творчество.

В массовое сознание стал усиленно внедряться неприглядный облик поэта: пьяницы, развратника, скандалиста, посредственного стихоплета и т. п. Особенно усердствовал «любимец партии» Н. Бухарин.

Детство и отрочество Есенина. Источники впечатлений и их значение в лирическом творчестве поэта. Роль церковно-учительской школы в формировании мировоззрения Есенина. Первые выступления в печати. Анализ ранних стихотворений Есенина (1910-1914). Письма Есенина школьному другу Грише Панфилову. Связи поэта с рабочими типографии "Т-ва И. Д. Сытина", поэтами-суриковцами, профессорами и слушателями народного университета им. А. Л. Шанявского. Демократические тенденции в ранней поэзии Есенина.

1

Поэзия раннего Есенина неоднородна и неравноценна. В ней сталкиваются подчас совершенно противоположные поэтические традиции и отчетливо заметны неодинаковые общественные устремления поэта. Нередкие в прошлом и не преодоленные в наше время попытки подтянуть это противоречивое творчество к какому-либо одному ряду стихотворений, выделить один, пусть и очень звонкий мотив, одно, даже часто повторяющееся настроение не раз приводили исследователей к недопустимым крайностям.

Взятая же в целом, во всей кричащей несхожести, поэзия Есенина с покоряющей эмоциональной силой, во множестве больших и малых оттенков удивительно правдиво раскрывает тот социально-психологический мир, порождением которого она только и могла явиться.

В прочном сплаве звонких, жизнерадостных, близких русскому сердцу мелодий и ослепительно ярких цветов с пресным, неподвижным и не чуждым крестьянину аскетизмом религии рождалась поэзия Есенина, и ее корни глубоко вросли в родную и с детства знакомую стихию.

Как и многие в пору ученичества, Есенин не избежал подчас близких ему, а иногда и случайных, инородных влияний. И все-таки неизменно на одной и той же почве расцветали мотивы его лирики: то безудержное удальство и безмятежная радость, то кроткая смиренность, а то и уныние и безысходная грусть.

Поэзия Есенина запечатлела своеобразный синкретизм крестьянской психологии в его сложной противоречивости: в детскости и в дряхлости, в младенческих порывах в туманную даль и в мертвой неподвижности, в постоянных оглядках на вековые традиции патриархальной старины.

Этот "древний, таинственный мир", конечно же не был замкнут в самом себе, в него свободно и бурно врывались веяния революционной эпохи и, сталкиваясь с дедовскими понятиями, высекали искры будущих "пожаров и мятежей".

Сумел ли начинающий поэт уловить веяния нового времени? Разглядел ли он вспышки уже занимавшегося зарева, услышал ли раскаты грома или заглушил их надсадным религиозным песнопением и густым звоном колоколов "молившейся до пота патриархальной России"?

В ранних стихотворениях Есенина немало сочных, ярких картин близкой ему с колыбели родной природы. Заслоняют ли они бурную общественную жизнь русской деревни или в многоцветье есенинской лирики угадываются настроения предреволюционного крестьянства?

Круг этих сложных вопросов не первое десятилетие привлекает внимание исследователей, и тем не менее полных исчерпывающих ответов на них пока что не дано.

В пору ранней юности Есенину не пришлось испытать благотворного влияния людей, четко различавших пути общественного развития. Поэтому идеи народной борьбы, окрылявшие и одухотворявшие отечественную литературу, не были источником ранней его лирики, из которой в силу многих причин выпали некоторые мотивы, характерные для русской литературы тех лет. Но как поэт Есенин обладал даром удивительно тонко чувствовать и правдиво воспроизводить окружавший его мир. Весь в звуках родного края, Есенин уловил и в прекрасных стихотворениях передал их временную тональность. Его поэзия "пахнет жизнью", и запахи эти пьянят ароматом родных полей.

Верность действительности и близость к традициям национального устного поэтического творчества не раз помогали поэту преодолевать неясность и нечеткость собственных идеалов. Но, ослабленная отсутствием революционной направленности, лирика Есенина уступала в этом громким голосам поэтов "Звезды" и "Правды" и особенно поэзии Д. Бедного. Но и тогда, когда поэт испытывал чуждые влияния упадочнической литературы, процветавшей в салонах северной столицы, его поэзия часто противостояла ее бестелесному, мертвящему пафосу. Не поглотила Есенина и клюевская кондовость, лицемерный монашеский аскетизм, к которому склонял его олонецкий гусляр.

Есенин пришел в литературу, обладая большим талантом и не имея определенных общественных устремлений. Какие же штрихи оставила поэзия раннего Есенина в пестрой и сложной картине русской литературы предреволюционной эпохи?

Самые ранние стихотворения Есенина созданы по впечатлениям детства и обозначены 1910 годом. В последующие годы поэт испытывал различные влияния. В его поэзии, однако, устойчиво звучали мелодии родного края, обретая более или менее определенную форму поэтического выражения. Поэтому будет правомерно выделить дореволюционное творчество поэта в особый период с обозначением ранний, ознаменовавшийся выходом в свет первого сборника стихотворений "Радуница", лирической сюиты "Русь", поэмы "Марфа Посадница", а также повести "Яр" и рассказов "У белой воды", "Бобыль и Дружок". В эти же годы поэтом созданы "Сказание о Евпатии Коловрате, о хане Батые, цвете троеручице, о черном идолище и Спасе нашем Иисусе Христе" и книга стихотворений "Голубень", опубликованные в 1918 году * .

* (См. С. Есенин. Радуница. Пг., 1916; его же. Русь. "Северные записки". Пг., 1915, № 7, 8; его же. Марфа Посадница. "Дело народа", 9 апреля 1917 г.; его же. Яр. "Северные записки", февраль - май 1916 г.; его же. У белой воды. "Биржевые ведомости", утр. выпуск 21 августа 1916 г.; его же. Бобыль и Дружок. "Доброе утро", 1917, № 1; его же. Сказание о Евпатии Коловрате. "Голос трудового крестьянства", 23 июня 1918 г. )

Есенин принадлежит к числу тех немногих русских поэтов, чье детство было лишено благотворного влияния высокой культуры, не дышало грозовым воздухом освободительных идей, не знало героических примеров революционной стойкости. Ранние годы будущего поэта прошли вдалеке от активной общественной борьбы, в недрах которой рождалась новая Россия.

Выраставший в глуши мещерских лесов под однообразный шум сосен и берез, под тихий шелест трав и всплески "лонных вод", Есенин не был знаком с музыкой революции, и в его первых стихотворениях не слышатся боевые мелодии, под аккомпанемент которых вступал в жизнь двадцатый век и заявляла о себе революционная литература.

Детские годы поэт провел в семье, далекой от веяний нового времени. Он родился 21 сентября (3 октября) 1895 года и в течение первых 14 лет жил в родном селе Константинове, которое даже в эпоху 1905 года не отличалось активностью революционных настроений.

Сын крестьянина, Есенин не испытал тяжелого бремени деревенской жизни, которое веками нес русский земледелец под грустные песни отцов и дедов, сопровождавшие его от колыбели до могилы. В отличие от многих своих сверстников поэт не знал ни изнурительности крестьянского труда, ни его мозолистой поэзии, а нужда и лишения не омрачали его детства.

Поэтому-то Есенину и не была так близка трудовая песня пахаря, прозвучавшая громко еще в поэзии А. Кольцова и озарившая ее той нечастой радостью, которая выпадала на долю крестьянина, когда мать-земля, пропитанная слезами и потом, вознаграждала его за каторжный труд.

Есенин не случайно исключал творчество Н. Некрасова из своей родословной, которую вел от А. Кольцова * . Ранняя поэзия Есенина и не содержит высокой и отчетливо выраженной некрасовской идейности, глубины изображения народной жизни, гражданственности. Она уступала в этом также поэзии А. Кольцова, И. Никитина, а подчас и поэзии И. Сурикова, которые оказали большое влияние на поэта.

* (См. стихотворение С. Есенина. "О Русь, взмахни крылами...". )

Есенина многое роднит с этими поэтами, но в ранней лирике ему не удалось развить наиболее сильные мотивы их творчества. Доля бедняка, беспокоившая А. Кольцова, выпала из поэзии С. Есенина, которой не были близки многолетние традиции трудовой русской песни. И тем не менее привлекательность есенинской поэзии - в кровной связи с национальной жизнью, бытом, психологией и духовным миром русского человека.

И хотя поэт был выключен из трудовой деятельности односельчан, он хорошо знал их быт и психологию и воспринял от них глубокую, неиссякаемую любовь к своей Родине, к неувядаемой красоте ее природы, преданиям "старины глубокой". Этим детским впечатлениям и привязанностям, однако, неизменно сопутствовали другие, не менее яркие, но не столь поэтические и привлекательные впечатления. В ранние годы жизни поэт не раз был свидетелем бессмысленных пьяных побоищ, овеянных почему-то романтикой геройства и особенной деревенской удали, слышал грубую брань, наблюдал неоправданную жестокость и сам часто приходил к себе домой "с разбитым носом".

Запас детских впечатлений был у Есенина велик, но они крайне противоречивы. В неокрепшее идейно сознание поэта причудливо вплетался и "мир иной", возникавший из частых и искусных рассказов богомольных странников, а также из церковных книг, смысл которых настойчиво втолковывал внуку его дед. Эти неравноценные впечатления детства, легшие в основу первых стихотворных опытов поэта, и были источником противоречивой неоднородности его ранней поэзии, в которой то звонко и ослепительно ярко переливаются звуки и краски полнокровной жизни, то слышатся гнусавые монашеские голоса.

Позже, вспоминая детство, Есенин неизменно подчеркивает несхожесть первых своих впечатлений. "Первые мои воспоминания относятся к тому времени, когда мне было три-четыре года. Помню лес, большая канавистая дорога. Бабушка идет в Радовецкий монастырь, который от нас верстах в 40. Я, ухватившись за ее палку, еле волочу от усталости ноги, а бабушка все приговаривает: "Иди, иди, ягодка, бог счастья даст". Часто собирались у нас дома слепцы, странствующие по селам, пели духовные стихи о прекрасном рае, о Лазаре, о Миколе и о женихе, светлом госте из града неведомого... Дедушка пел мне песни старые, тягучие, заунывные. По субботам и воскресным дням он рассказывал мне библию и священную историю" * .

* (Сергей Есенин. Автобиография, 1924. Собр. соч. в пяти томах, т. 5, стр. 15-16. См. там же автобиографию "Сергей Есенин", 1922; "Автобиография", 1923; "О себе", 1925. )

Густой религиозный колорит окружавшей мальчика жизни создавала и церковь, взметнувшая свой крест над просторами окских вод и вросшая в суглинок правобережной крутизны реки прямо перед окнами дома, где родился поэт. А неподалеку монастыри - Пощуповский, Солотчинский, собор в Рязани, а в окрестных селах много церквей и церквушек со своими престольными богослужениями, монахами и монашками, "святыми". По обширной пойме Оки далеко распространялся блеск устремленных ввысь христианских символов - крестов, и она веками гудела от надсадного баса колоколов, звавших в божественное лоно.

А рядом с этой призрачной жизнью, назойливо отравлявшей сознание мальчика, перед его взором открывались чудесные картины родной природы. Село Константиново раскинулось на крутом обрывистом берегу просторной русской реки, которая, освобождаясь от зимней скованности, разливает здесь свои полые воды на многие километры. Летом в пойме расцветает душистый ковер бесконечных лугов, рассеченных множеством ручьев и речушек, стариц и озер. По левую сторону Оки раскинулся могучий мещерский лес, по правую - бесконечная степь - Русь "без конца и без края", о которой слагались песни и сказки.

А песен и сказок немало слышал поэт в детстве. "Нянька - старуха приживальщица, которая ухаживала за мной, рассказывала мне сказки, все те сказки, которые слушают и знают все крестьянские дети" * . В своих автобиографиях поэт резко противопоставляет религиозному влиянию деда и бабки влияние, как он его называет, "уличное". "Уличная же моя жизнь была но похожа на домашнюю. Сверстники мои были ребята озорные. С ними я лазил по чужим огородам. Убегал дня на 2-3 в луга и питался вместе с пастухами рыбой, которую мы ловили в маленьких озерах..." ** .

* (Сергей Есенин. Автобиография, 1924, т. 5, стр. 15-16. )

** (Сергей Есенин. Автобиография, 1924, т. 5, стр. 16. )

Религиозные представления о небесном рае, божественных садах, аскетизме святых сталкивались в сознании будущего поэта с ощутимой красотой реальной действительности.

Двойственность восприятия мира поэт унаследовал с детства от односельчан и родных, в духовной атмосфере которых формировались его первые представления о жизни. Особенности этого наивного мироощущения, уходившего в глубь веков, но близкого русскому патриархальному крестьянину, Есенин в полной мере раскрыл позже в своем поэтическом трактате "Ключи Марии", а также в письме Р. В. Иванову-Разумнику: "Поэту нужно всегда раздвигать зрение над словом. Ведь если мы пишем на русском языке, то мы должны знать, что до наших образов двойного зрения... были образы двойного чувствования: "Мария зажги снега" и "заиграй овражки", "Авдотья подмочи порог". Это образы календарного стиля, которые создал наш великоросс из той двойной жизни, когда он переживал свои дни двояко, церковно и бытом.

Мария - это церковный день святой Марии, а "зажги снега" и "заиграй овражки" - бытовой день, день таяния снега, когда журчат ручьи в овраге" * .

* (Неотправленное письмо Р. В. Иванову-Разумнику, 1921; V - 148, 149. )

Разумеется, такое понимание мироощущения и традиций поэтического творчества крестьянства возникло у поэта в пору его зрелости, когда он имел не только богатый опыт стихосложения, но и приобрел определенные теоретические познания, позволившие ему различить принципы создания образов "двойного зрения" и "двойного чувствования". И все же Есенин выразил здесь то, что было близко ему с детства и нашло воплощение уже в первой книге стихотворений, поэтика которой также неоднородна и отражает влияния различных поэтических стихий. Часто влияния эти мимолетны, внешне. В таких стихотворениях угадывается преходящая неустойчивая настроенность поэта, и они выпадают из присущей ему уже в ранний период стихотворной структуры, в основе которой лежит народное образотворчество.

Глубинная связь поэта с фольклором не прерывается на протяжении всей его жизни, и ее не колеблют многочисленные литературные влияния. Формы же этой связи неодинаковы и претерпевают сложную эволюцию.

Близость к поэтическим традициям крестьянского фольклора - наиболее устойчивая особенность поэтики раннего Есенина, находящейся в органическом родстве с кругом тем, привлекавших поэта, и особенностями его мироощущения. "Литературные уроки" деда и Спас-Клепиковская школа, которую поэт окончил в 1912 году, не внесли каких-либо изменений в духовный мир, сложившийся в обстановке сельской общины. Недаром, вспоминая школу, поэт писал: "Период учебы не оставил на мне никаких следов, кроме крепкого знания церковнославянского языка. Это все, что я вынес" (V - 16).

Разумеется, закрытая церковно-учительская школа расширила круг знаний поэта, в том числе и литературных. Она, однако, оберегала своих воспитанников от нецерковного пафоса идей двадцатого, революционного века. Ее задачей было воспитание учеников в духе патриархально-религиозной старины. Дважды в день воспитанники слушали молитвы и проповеди, из них готовили учителей, близких по духу православной церкви.

И, конечно, не случайно школа эта была расположена в укромном местечке, вдалеке от больших дорог, в самой глубине мещерских лесов, в селе, окруженном топями и болотами, которые не отваживались преодолевать даже охотники-смельчаки. И когда будущему поэту разрешалось повидаться с родителями, он пробирался домой кружным путем, на котором его встречали и провожали то угрюмые и безмолвные, а то благочестиво-звонкие башни монастырей и церквей. И на этом пути в шум лесов, шелест трав и загадочный хор птичьих голосов врывался бас меди.

Поэта, однако, больше привлекали песни, сказки, частушки, издавна бытовавшие на его родине, и, преодолевая религиозные влияния, он начал свое творчество с подражания фольклору. "Стихи начал слагать рано. Толчки давала бабка. Она рассказывала сказки. Некоторые сказки с плохими концами мне не нравились, и я их переделывал на свой лад. Стихи начал писать, подражая частушкам. В бога верил мало. В церковь ходить не любил", - пишет Есенин в своей автобиографии (V - 11), противопоставляя истоки своего творчества религиозным влияниям.

И хотя слова эти принадлежат уже зрелому поэту, которого поругивала критика за приверженность к религии, в них он сказал правду. И позже, неоднократно возвращаясь к истокам своей поэзии, стараясь разобраться в истинных и глубоких влияниях, Есенин много раз повторит эти слова: "Влияние на мое творчество в самом начале имели деревенские частушки" (V - 16). "К стихам расположили песни, которые я слышал кругом себя, а отец мой даже слагал их" (V - 23).

Народная психология, быт русской деревни, традиции ее поэтического творчества имели настолько большое влияние на будущего поэта, что позволили ему противостоять настойчивым стремлениям приобщить его к религии. Многие стихотворения, созданные им после окончания церковно-учительской школы (до 1915 года), содержат не только полемику с церковью, но и неприязненное ироническое отношение к ней, и это - лучшее свидетельство глубоких расхождений поэта с надеждами, которые возлагали на него его дед и рязанский архиерей.

В стихотворениях этих лет сугубо земное, житейское восприятие мира и нет в них сколько-нибудь серьезных попыток подражать священным заповедям. Религиозная символика и библейская образность, знакомые поэту с детства, отсутствуют и в его поэзии 1910-1912 годов, а к 1915 году он создает стихотворения, утверждающие красоту земной жизни, прелесть родной природы.

Задорные и голосистые, стихотворения- эти противостоят монашескому смирению и кротости, в них предстает мир многоцветный и радостный. Все в нем живет, дышит, развивается, и одно это многоголосое движение находится в противоречии с характерным для религиозного мироощущения покоем. Поэт замечает и росу на крапиве, и слышит песню соловья, и за рекою - колотушку сонного сторожа. Есенинская зима поет и аукает над чащобой мохнатого леса, метелица у него ковром шелковым стелется, вьюга с ревом бешеным стучит по ставням и злится все сильней, а озябшим и голодным воробышкам под вихри снежные снится красавица весна. Есенинская заря ткет на озере алое полотно, черемуха сыплет снегом, зарница распоясала в пенных струях поясок * .

* (См. стихотворения: "Вот уж вечер. Роса...", "Поет зима - аукает...", "Выткался на озере алый свет зари...", "Сыплет черемуха снегом...", "Темна ноченька, не спится...", "Дымом половодье зализало ил...".

Примечание: здесь не рассматривается стихотворение "Там, где капустные грядки...", датированное поэтом 1910 годом. Эту дату не следует считать достоверной: четверостишие написано не ранее 1919 года. В первоначальном варианте оно входило в стихотворение "Хулиган".

Тогда видишь, как клен без оглядки Выходит к стеклу болот. И клененочек маленький матке Деревянное вымя сосет.

В юношеских стихотворениях Есенина уже слышится самостоятельный голос будущего большого поэта, горячо любящего и остро чувствующего родную природу во многих, часто еле уловимых оттенках. Поэтический образ в них прост, прозрачен, лишен вычурности. Метафора еще не обрела силу, но особенности ее уже заметны. Лирическое чувство, однако, неглубоко, лишено больших переживаний, возникает как отклик на звуки и переливы природы.

Из средств выражения используются чаще всего эпитет, несложные сравнения, редко метафора. В каждой строфе обычно нарисована маленькая картинка, возникающая из непосредственных наблюдений и стремления передать вызванные ими ощущения и переживания.

Вот уж вечер. Роса Блестит на крапиве. Я стою у дороги, Прислонившись к иве. От луны свет большой Прямо на нашу крышу. Где-то песнь соловья Вдалеке я слышу. Хорошо и тепло, Как зимой у печки. И березы стоят, Как большие свечки. (I - 55)

Тихий, лунный вечер, знакомые, звуки и цвета природы вызвали у поэта ощущения радости, а лучи луны, упавшие на вершины берез, зажгли их "как большие свечки", и от них стало тепло, как в родном доме у печки. Кстати, "большие свечки" в этом стихотворении - один из типичных случаев нередкого и самого светского использования поэтом религиозных слов.

Непосредственные наблюдения лежат в основе и другого стихотворения:

Ты поила коня из горстей в поводу, Отражаясь, березы ломались в пруду. Я смотрел из окошка на синий платок, Кудри черные змейно трепал ветерок. Мне хотелось в мерцании пенистых струй С алых губ твоих с болью сорвать поцелуй. Но с лукавой улыбкой, брызнув на меня, Унеслася ты вскачь, удилами звеня. В пряже солнечных дней время выткало нить... Мимо окон тебя понесли хоронить. И под плачь панихид, под кадильный канон, Мне все чудился тихий раскованный звон. (I - 59)

Из непосредственных наблюдений возникает в этих стихотворениях и эпитет (сторож сонный , лес мохнатый , воробышки игривые , звон тихий раскованный , свет зари алый , тоска веселая , сосна смолистая , бег зыбистый , струи пенистые , лес зеленый , заря маковая , меха малиновые ). И пусть некоторые из этих эпитетов не оригинальны - они взяты из житейского обихода, так же как первые есенинские метафоры: "зима аукает ", "в пряже солнечных дней время выткало нить ", "выткался на озере алый свет зари ", "желтые поводья месяц уронил " и др.

Важно заметить, что в поэтических средствах этого ряда стихотворений нет ориентации на библейскую образность. Они лишены ее так же, как и религиозных мотивов и церковных идей. Метафоры Есенина идут от глубинных традиций народного поэтического творчества и основаны на уподоблении природы обычным житейским, бытовым явлениям (время ткет нить, месяц роняет лучи-поводья, а сам, как неторопливый всадник, движется по ночному небу).

Конкретность и отчетливость поэтического видения выражается самой обиходной бытовой лексикой, словарь прост, в нем редко употребляются книжные и тем более абстрактные слова и выражения. Этим языком пользовались односельчане и земляки. Иногда встречаются религиозные слова, которые поэт использует для выражения своих сугубо светских идей.

В стихотворении "Дымом половодье..." стога сравниваются с церквами, а заунывное пение глухарки с зовом ко всенощной.

И тем не менее нельзя видеть в этом религиозность поэта. Он далек от нее и рисует картину родного края, забытого и заброшенного, залитого половодьем, отрезанного от большого мира, оставленного наедине с унылым желтым месяцем, тусклый свет которого освещает стога, и они, как церкви, у прясел окружают село. Но в отличие от церквей стога безмолвны, и за них глухарка заунывным и невеселым пением зовет ко всенощной в тишину болот.

Видна еще роща, которая "синим мраком кроет голытьбу". Вот и вся неброская, нерадостная картина, созданная поэтом, все, что он увидел в родном затопленном и покрытом синим мраком крае, лишенном радости людей.

И этот мотив сожаления о бедности и обездоленности родного края пройдет через раннее творчество поэта, а способы выражения этого глубоко социального мотива в картинах природы, казалось бы нейтральных к социальным сторонам жизни, будут все больше совершенствоваться.

В стихотворении "Калики" Есенин в резкой, иронической форме выразил свое отношение к религии. Странствующих святош, "поклоняющихся пречистому спасу" и поющих стихи "о сладчайшем Исусе", он называет скоморохами, вкладывая в это слово отрицательный смысл. Их песню о Христе слушают клячи и вторят ей горластые гуси. А убогие святоши ковыляют мимо коров и говорят им свои "страдальные речи", над которыми смеются пастушки.

Нет, это не озорство, как выразился один известный критик, имея в виду стихотворение "Калики", а четкая неприязнь к служителям культа и отрицание тех заповедей, которые усиленно вдалбливали спас-клепиковские церковники своим ученикам.

В стихотворениях "Подражание песне", "Под венком лесной ромашки...", "Хороша была Танюша...", "Заиграй, сыграй тальяночка...", "Матушка в купальницу по лесу ходила..." особенно заметно тяготение поэта к форме и мотивам устного народного творчества. Поэтому в них немало традиционно-фольклорных выражений типа: "лиходейная разлука ", как "коварная свекровь ", "залюбуюсь, загляжусь ли ", в "терем темный ", коса - "душегубка-змея ", "парень синеглазый ".

Используются также фольклорные способы конструкции поэтического образа. "Не кукушки загрустили - плачет Танина родня" (тип образа, хорошо известный поэту из русской народной песни и "Слова о полку Игореве").

Но не только фольклорной формой пользуется поэт и на ее основе создает свои образы, он делает фольклор предметом своей поэзии, источником тем многих стихотворений, сохраняя социальный смысл народного творчества. "Хороша была Танюша..." - это песня о тяжелой девичьей судьбе, о диких нравах в дореволюционной деревне, о жизни, загубленной во цвете лет ("На виске у Тани рана от лихого кистеня").

Стихотворение "Хороша была Танюша..." может служить примером умелого обращения начинающего поэта с устным народным творчеством. В стихотворении много фольклорных слов, выражений, образов и построено оно на основе народной песни, но в нем чувствуется рука будущего мастера. Здесь к месту и очень удачно использует поэт психологический параллелизм, часто употреблявшийся в народном творчестве для выражения горя, несчастья, грусти. В духе песенной традиции Есенин соединил его с бодрым частушечным напевом. Его Танюша, узнав об измене любимого, хотя и "побледнела, словно саван, схолодела, как роса, душегубкою-змеею развилась ее коса", тем не менее находит в себе силы достойно ответить ему: "Ой ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу, я пришла тебе сказаться: за другого выхожу" (I - 68).

Названные нами выше стихотворения Есенина лишены неплодотворных влияний и в них четко выражена тяга к темам, близким и дорогим русскому читателю.

2

Ощущая себя "выросшим до зрелости внуком купальской ночи, рожденным с песнями в травяном одеяле", поэт создал немало картин русской природы, но пейзажи - не единственное достоинство его даже самой ранней поэзии.

В нее с самого начала проникали социальные мотивы и темы, которые, повторим, находились в противоречии со стремлениями официальных воспитателей поэта. И в этом - великая сила влияния на него угнетенной, неграмотной, трудовой и нищей рязанской деревни, не раз поднимавшейся с кольями, вилами и косами против своих угнетателей.

Слишком долгое время критика наша усердно искала источники противоречивости зрелого Есенина в религиозности, смиренности, кротости, богомольности деревни, в дореволюционных условиях которой он вырастал, безмерно выпячивалась также фигура богомольного деда. Между тем даже в ранних стихотворениях поэта нет ни смиренности, ни кротости, ни богомольности. В них громко звучит "хмельная радость", омрачаемая сознанием заброшенности и оторванности от большого мира.

Разумеется, и в эти годы (1910-1914) поэт испытал различные литературные влияния, и о них будет сказано, но стихи, созданные по живым впечатлениям детства, не дают права на отождествление Есенина этих лет с Есениным петербургским.

Этого не учла критика. Даже Воронский, прекрасно знавший творчество и жизнь поэта, не смог расчленить "Радуницу", и в своей отрицательной ее оценке выделил стихотворения, созданные уже после того, как поэт подышал воздухом столичной реакционной философии. "Русь Есенина в первых книгах его стихов - смиренная, дремотная, дремучая, застойная, кроткая, - Русь богомолок, колокольного звона, монастырей, иконная, канонная, китежная... По силе сказанного его поэтические произведения рассматриваемого периода являются художественно-реакционными". Воронский объясняет такое развитие Есенина влиянием "разлагающей" и "размягчающей дедовской прививки". "И "Радуница", и "Голубень", и "Трирядница", и иные многие стихи поэта окрашены и пропитаны церковным, религиозным духом" * .

* (А. Воронский. Сергей Есенин. Литературный портрет. В кн.: А. Воронский. Литературно-критические статьи. М., "Советский писатель", 1963, стр. 244, 245, 247, 248. )

В более поздней статье "Об отошедшем" Воронский смягчил и кое в чем пересмотрел свои оценки есенинского творчества, но ранний цикл стихотворений он оценил по-прежнему неверно: "Первый цикл его стихов был деревенски-идиллический, окрашенный церковностью" * .

* (А. Воронский. Об отошедшем. В кн.: Сергей Есенин. Собр. стихотворений, т. I. М.-Л., ГИЗ, 1926, стр. XVIII. )

В дореволюционной рязанской деревне были не одни только идиллии. В ней разгоралось пламя освободительной борьбы, и крестьянское движение не в шутку всполошило именитую светскую и духовную знать.

Рязанский край в царской России действительно был заброшенным, самым нищим среди нищих. Это был мужицкий край. Крестьяне составляли здесь 94% всего населения губернии * .

* (Все цифровые данные взяты нами из работы В. И. Попова "Крестьянское движение в Рязанской губернии в революции 1905-1907 гг.". "Исторические записки", 1954, № 49, стр. 136-164. Далее цифровые данные даются без ссылки на эту работу. )

Но в этом мужицком краю на долю крестьян приходилась лишь половина лучших земель губернии, другая ее половина находилась в частнособственническом владении, Крестьянский надел на душу в Рязанской губернии был ниже, чем в соседних с ней губерниях * , и равнялся в среднем одной десятине, а в ряде деревень он был еще ниже. Цена на аренду земли стремительно росла, налоги тоже. В 1904 году одни лишь выкупные платежи составили 50% всех налогов на население губернии.

* (Московской, Нижегородской, Калужской, Орловской. )

Грамотность была крайне низкой, медицинское обслуживание почти отсутствовало * . Не случайно поэтому показатели обнищания крестьян губернии неуклонно росли и были выше общероссийских. Бедняков - 63,6 против 59,5%, середняков - 17,7 против 22%. Крестьянам Рязанской губернии не хватало в 1905 году двух миллионов пудов зерна для засева полей. От голода и нищеты они уходили на заработки в города и переселялись в другие районы страны или попадали в кабалу кулаков и помещиков.

* (9 врачей и 11 фельдшеров на 100000 населения. )

Таким был есенинский край в канун первой русской революции, которая развернулась в нем с особой силой. В 1905-1907 годах в Рязанской губернии зарегистрировано 515 крестьянских выступлений. И хотя они были разрозненными и изолированными, подавленными силой власти и оружия, они не отличались кротостью и смирением. Крестьяне жгли помещичьи имения, отбирали скот, хлеб, рубили леса. Было и открытое сопротивление властям, были и расстрелы восставших, и все это создавало в Рязанской губернии атмосферу, далекую от кондовости и монастырщины.

Не учитывать революционные настроения крестьян, как это делают иные критики, нельзя. Они ведь сыграли немалую роль в пробуждении сознания многих крестьянских писателей.

Но революционная волна лишь вскользь захватила северные уезды губернии, в одном из которых родился и жил поэт, а в них и помещиков было меньше, и наделы крестьян выше, и классовые противоречия не так остры. Потому-то из 515 выступлений крестьян Рязанской губернии лишь 8,8% падает на северные уезды.

Острота революционной борьбы ослаблялась в сознании будущего поэта еще и тем, что его творчество начиналось в годы столыпинщины и общего спада революционной деятельности, идейного разброда в рядах творческой интеллигенции, веховщины и богоискательства, в годы, когда процветали декадентские моды. "Реакция проявлялась во всех областях общественной жизни, в науке, философии, искусстве. Царизм вел бешеную шовинистическую агитацию. Активно выступала воинствующая поповщина. Среди интеллигенции широкое распространение получили контрреволюционные настроения, ренегатские идеи, увлечение мистикой и религией... Стихла на время острая борьба в деревне" * .

* ("История КПСС". М., Госполитиздат, 1960, стр. 126. )

Условия были вполне подходящие для осуществления идей хозяев Спас-Клепиковской церковно-учительской школы, которую, скажем кстати, идеализируют отдельные наши критики, не считаясь с мнением о ней зрелого поэта. Она же делала все, чтобы искоренить память о революции в сознании своих учеников. Не случайно поэтому ни Есенин, ни его учителя и одноклассники в своих воспоминаниях и письмах, относящихся к годам обучения в школе, ничего не говорили о впечатлениях от длительной и тяжелой борьбы рязанского крестьянства в эпоху 1905-1907 годов.

А воспоминания эти были живы и в среде церковников, и в среде интеллигенции. О жертвах революции 1905 года поэт упоминает лишь в 1913 году в письме Грише Панфилову, в котором он дает еще одну справедливую характеристику спас-клепиковской духовной атмосферы: "Я не знаю, что ты там засел в Клепиках, пора бы и вырваться на волю. Ужели тебя не гнетет та удушливая атмосфера? Здесь хоть поговорить с кем можно и послушать есть чего" (V - 106). И это не воспоминания, а живые впечатления только что окончившего школу поэта.

В дружеском школьном кружке Гриши Панфилова сильно увлекались не только ранним Горьким, но и Надсоном и толстовством. К философии Толстого большой интерес был и у Есенина. Справедливость этих слов подтверждают письма, стихи, автобиографии самого поэта. Стихотворения клепиковского периода не отличаются жизнеутверждающим пафосом * . Лишенные глубоких чувств и переживаний они и в художественном и в идейном отношении еще очень слабы. Они, однако, характеризуют литературную настроенность учеников Спас-Клепиковской школы, которые их с увлечением слушали, а подражательное и слабое стихотворение "Звезды" получило даже восторженную оценку учителя словесности Е. М. Хитрова ** .

* (См. стихотворения: "Звезды", "Воспоминание", "Моя жизнь", "Что прошло - не вернуть", "Ночь", "Восход солнца", "К покойнику", "Капли", "Поэт". )

** (См. примечание к этому стихотворению (I - 335). )

В большинстве стихотворений 1910-1912 годов звучат не чуждые поэту в ту пору пессимистические мотивы, заимствованные, в частности, у Надсона вместе с арсеналом поэтических средств:

Будто жизнь на страданья моя обречёна; Горе вместе с тоской заградили мне путь; Будто с радостью жизнь навсегда разлучена, От тоски и от ран истомилася грудь. (I - 74)

Люди несчастные, жизнью убитые, С болью в душе вы свой век доживаете. Милое прошлое, вам не забытое, Часто назад вы его призываете. (I - 83)

В арсенале этих средств такие лишенные есенинской конкретности и образности штампы: "жизнь - страданья удел", "незавидная доля", "душа, изнывающая от тоски и горя", "даль туманная", "вздохи и слезы", "волшебные, сладкие грезы", "жизнь - обман". Даже природа становится бледной, краски ее тускнеют, оттенки пропадают: "Вдруг наступит гроза, сильный гром загремит и разрушит волшебные, сладкие грезы"; "Капли жемчужные, капли прекрасные, как хороши вы в лучах золотых"; "Звездочки ясные, звезды высокие". Ни "жемчужные капли", ни "зорька красная", ни "небо темно-голубое" не идут в сравнение с образами природы, созданными поэтом позже:

Полыхают зори, курятся туманы, Над резным окошком занавес багряный. (I - 85)

Распоясала зарница В пенных струях поясок. (I - 67)

Сыплет черемуха снегом, Зелень в цвету и росе. В поле, склоняясь к побегам, Ходят грачи в полосе. (I - 62)

В 1910-1912 годах Есенину не удалось создать сколько-нибудь значительных произведений. В его творчестве этих лет много покорности судьбе, толстовского непротивленчества, сетований на "судьбу-злодейку". Оно по-ученически подражательно.

Влияний этих могло и не быть, если бы рядом с юным поэтом был чуткий и понимающий поэзию учитель. Но такого не оказалось. Глубинных родников таланта Есенина никто не замечал. Слишком долго поэт развивался в одиночку, ощупью пробивая себе дорогу в поэзию, пока не встретился с Блоком, который оценил талант Есенина и помог ему как поэту. Но это было уже в 1915 году.

Что же касается Спас-Клепиковской школы, то для нее явилось неожиданностью, когда спустя два-три года после ее окончания имя Есенина стало достоянием общероссийской литературы. Придя в школу с талантом и живою душою поэта, Есенин ушел из нее с "крепким знанием церковнославянского языка" и с не менее крепко засевшими в сознании толстовскими идеями, которые позже пришлось ему преодолевать.

3

Лучшие стихотворения Есенина 1910-1914 годов привлекают свежестью и сочностью картин природы, нарисованных смело, размашисто. Читателя пленяет обнаженность и задушевная искренность выражаемых поэтом чувств.

В эти годы, однако, Есенин имеет смутные представления об истинном назначении поэзии. Его творчество камерно, не одухотворено высокими идеями века, лирическое чувствование неустойчиво, ограничено кругом интимных тем и переживаний, эстетический идеал не четок, раздумья противоречивы. Стихотворения этих лет неравноценны. Они то полны энергии и оптимизма ("Вот уж вечер. Роса...", "Поет зима - аукает...", "Выткался на озере...", "Сыплет черемуха снегом...", "Темна ноченька, не спится..."), то горестные и грустные, навеянные мыслями о скоротечности жизни ("Подражанье песне", "Под венком лесной ромашки...", "Хороша была Танюша...", "Воспоминание", "К покойнику").

Неясность общественных позиций со всей отчетливостью выражена и в стихотворениях Есенина о поэте. В первом из них "Он бледен. Мыслит страшный путь..." (1910-1911) тема общественной роли искусства совсем отсутствует, а судьба поэта представляется Есенину безрадостной, одинокой, трагической.

Он бледен. Мыслит страшный путь. В его душе живут виденья. Ударом жизни вбита грудь, А щеки выпили сомненья. Клоками сбиты волоса, Чело высокое в морщинах, Но ясных грез его краса Горит в продуманных картинах. Сидит он в тесном чердаке, Огарок свечки режет взоры, А карандаш в его руке Ведет с ним тайно разговоры. Он пишет песню грустных дум, Он ловит сердцем тень былого. И этот шум, душевный шум... Снесет он завтра за целковый. (I - 70)

В другом стихотворении "Тот поэт, врагов кто губит" (1912) Есенин так понимает общественное назначение художника:

Тот поэт, врагов кто губит, Чья родная правда мать, Кто людей, как братьев, любит И готов за них страдать. (I - 82)

В сравнении с первым стихотворением тема искусства взята здесь глубже, но абстрактность суждений не преодолена, критерии весьма общи и неопределенны, и это характеризует умонастроение Есенина тех лет. На мучивший его вопрос о роли искусства в жизни народа в эти годы он так и не смог найти ясного и конкретного ответа.

В письме Грише Панфилову из Москвы он просит друга помочь ему в этом: "Хочу писать "Пророка", в котором буду клеймить позором слепую, увязшую в пороках толпу. Если в твоей душе хранятся еще помимо какие мысли, то прошу тебя дай мне их, как для необходимого материала. Укажи, каким путем идти, чтобы не зачернить себя в этом греховном сонме. Отныне даю тебе клятву, буду следовать своему "Поэту". Пусть меня ждут унижения, презрения и ссылки. Я буду тверд, как будет мой пророк, выпивающий бокал, полный яда, за святую правду с сознанием благородного подвига" (V - 92).

"Клеймить позором слепую, увязшую в пороках толпу" - все это скорее романтика, чем ясное осознание цели. И хотя Есенин просит "благословить его на благородный труд" и не хочет "зачернить себя в этом греховном сонме", готов переносить "унижения, презрения и ссылки", представления его о поэте и поэзии пока что смутны и далеки от идей, прочно утвердившихся в передовой русской литературе.

Разумеется, речь идет о юноше, только что оставившем школьную скамью, условиями жизни и школой изолированном от прогрессивного движения своего времени, пробивавшемся в литературу ощупью, в одиночку, лишенном идейной поддержки. Воспитание в клепиковской "школе в духе христианской морали мало содействовало правильному решению таких сложных и острых проблем. В рассуждениях о назначении поэта Есенин превзошел своих учителей. Но переоценивать его юношеские представления, как это иногда делается в критической литературе, нет оснований.

Неустойчивость и неопределенность мировоззрения Есенина видны и из других писем своему школьному другу: "Я изменился во взглядах, но убеждения те же и еще глубже засели в глубине души. По личным убеждениям я бросил есть мясо и рыбу, прихотливые вещи, как-то: вроде шоколада, какао, кофе не употребляю и табак не курю... На людей я стал смотреть тоже иначе. Гений для меня - человек слова и дела, как Христос. Все остальные, кроме Будды, представляют не что иное, как блудники, попавшие в пучину разврата" (V - 92, 1913 год).

В этой смеси религий заметно родство с идеалом поэта, "готового страдать за людей" и "любить их как братьев".

Налет толстовства, христианства, буддизма соседствует в письме с сообщением об агитации среди рабочих: "Недавно я устраивал агитацию среди рабочих письмами. Я распространял среди них ежемесячный журнал "Огни" с демократическим направлением" (V - 93). Едва ли стоит придавать большое значение общественной деятельности и агитации поэта в этот период. Тем более, что и его литературные симпатии крайне сомнительны: "Разумеется, я имею симпатии и к таковым (после Христа и Будды. - П. Ю.) людям, как, например, Белинский, Надсон, Гаршин и Златоврацкий и др. Но как Пушкин, Лермонтов, Кольцов, Некрасов - я не признаю. Тебе, конечно, известны цинизм А. Пушкина, грубость и невежество М. Лермонтова, ложь и хитрость Кольцова, лицемерие, азарт и карты и притеснение дворовых Н. Некрасова, Гоголь - это настоящий апостол невежества, как и назвал его Белинский в своем знаменитом письме. А про Некрасова можешь даже судить по стихотворению Никитина "Поэту обличителю" (V - 92, 93).

Позже Есенин резко изменит мнение о великих русских писателях, назовет Гоголя "любимым" (V - 9), оценит по достоинству Лермонтова, Кольцова, Пушкина, Достоевского, Л. Толстого. В ранние же годы его представления о них неустойчивы, а философские и мировоззренческие взгляды эклектичны, смутны, лишены активной гражданственности.

К 1913 году относится увлечение Есенина религией: "...в настоящее время я читаю евангелие и нахожу очень много для меня нового... Христос для меня совершенство. Но я не так верую в него, как другие. Те веруют из страха, что будет после смерти? А я чисто и свято, как в человека, одаренного светлым умом и благородною душою, как в образец в последовании любви к ближнему. Жизнь... Я не могу понять ее назначения, и ведь Христос тоже не открыл цель жизни" (V - 95). Поэт верит не только в "светлый ум и благородную душу Христа", но и в загробную жизнь. Обращаясь к Грише, он замечает: "Ты сам когда-то говорил: "А все-таки я думаю, что после смерти есть жизнь другая". Да, - признается Есенин, - я тоже думаю, но зачем она жизнь?" (V - 95). Приведенные Есениным слова друга характеризуют и мировоззрение Гриши Панфилова, также переоцениваемого часто в критической литературе, утверждающей безоговорочно демократичность настроений юных друзей.

Несомненно, в школьном кружке Панфилова обсуждались идеи служения обществу, и они были близки Есенину, но это скорее идеи христианского служения, ожившие с новой силой в сознании поэта в первый год его пребывания в Москве. "Да, Гриша, - внушает он Панфилову, - люби и жалей людей, и преступников, и подлецов, и лжецов, и страдальцев, и праведников. Ты мог и можешь быть любым из них. Люби и угнетателей и не клейми позором, а обнаруживай ласкою жизненные болезни людей" (V - 100).

Вместо декларированного в замысле "Пророка" обличения "увязшей в пороках толпы" здесь провозглашается лечение общественных болезней лаской, совсем уже в духе толстовского непротивления злу насилием. Таковы итоги воспитания Спас-Клепиковской церковно-учительской школы. Таким прибыл Есенин в Москву летом 1912 года.

Поэта привело в город желание найти пути в большую литературу и попробовать свои силы в поэзии. Каких-либо связей в писательских кругах он не имел, имя его в печати не было известно. Оторванный от родной деревенской стихии, Есенин оказался в первые месяцы жизни в чужом ему городе в обстановке духовной изоляции. Начались распри с отцом, а за ними наступил разрыв, пришлось оставить работу в конторе купца Крылова. Жизнь складывалась трудно и совсем не так, как хотелось юноше. Лишившись поддержки отца, поэт оказался в еще более тяжелом положении. Вместо литературных занятий приходилось каждодневно думать о куске хлеба.

Собственные впечатления поэта о пребывании в Москве также не совпадают с оценкой их в некоторых критических работах * , и поэтому в них нужно разобраться. "...Глядишь на жизнь и думаешь: живешь или нет? Уж очень она протекает-то слишком однообразно, и что новый день, то положение становится невыносимее, потому что все старое становится противным, жаждешь нового, лучшего, чистого, а это старое-то слишком пошло" (V - 89, 1912 год); "Черт знает, что такое. В конторе жизнь становится невыносимой. Что делать? Пишу письмо, а руки дрожат от волнения. Еще никогда я не испытывал таких угнетающих мук" (V - 94, 1913 год); "Мрачные тучи сгустились над моей головой, кругом неправда и обман. Разбиты сладостные грезы, и все унес промчавшийся вихорь в своем кошмарном круговороте. Наконец и приходится сказать, что жизнь это действительно "пустая и глупая шутка" (I - 104, 1913 год); "...Со средствами приходится скандалить. Не знаю, как буду держаться, а силы так мало" (V - 106, 1913 год); "Все сформировавшиеся надежды рухнули, мрак окутал и прошлое и настоящее" (V - 106, 1913 год).

* (См. Ю. Прокушев. Юность Есенина. )

К ряду нерадостных настроений поэта, выражаемых в письмах другу, следует добавить и нелестные оценки людей, с которыми ему приходилось встречаться в городе. "Москва - это бездушный город, и все, кто рвется к солнцу и свету, большей частью бегут от нее..."; "Люди здесь большей частью волки из корысти. За грош они рады продать родного брата" (V - 108, 1913 год); "Изнуренный сажусь за письмо. Последнее время я тоже свалился с ног. У меня сильно кровь шла носом" (V - 109, 1914 год); "Что-то грустно, Гриша. Тяжело. Один я, один кругом, один и некому мне открыть свою душу, а люди так мелки и дики" (V - 110, 1914 год).

Таковы собственные впечатления Есенина о пребывании в Москве. Душевная неустроенность и неудовлетворенность находят выражение и в ряде стихотворений этих трудных для поэта дней. В них нет ни буйной жизнерадостности, ни колоритных картин родной природы, а мир представляется Есенину мрачным и скучным, лишенным ярких красок:

Грустно... Душевные муки Сердце терзают и рвут. Времени скучные звуки Мне и вздохнуть не дают. Ляжешь, а горькая дума Так и не сходит с ума, Голову кружит от шума... Как же мне быть? И сама Моя изнывает душа. Нет утешенья ни в ком. Ходишь едва-то дыша. Мрачно и дико кругом. Доля, зачем ты дана? Голову негде склонить. Жизнь и горька и бедна. Тяжко без счастия жить. (I - 86)

"Времени скучные звуки" слышатся и в других стихотворениях, посылаемых Грише Панфилову. Слабые художественно и не предназначенные для печати стихотворения эти отчетливо выражают внутренний мир поэта, не нашедшего пока что в городе единомышленников и охотно обращающегося к грустным мотивам поэзии Надсона, о покупке сочинений которого он сообщает другу * .

* (См. письма из Константинова, февраль - март 1913 г. (V - 98). )

Подавленное настроение Есенина неверно было бы объяснять глубокими раздумьями над судьбами Родины, которые волновали в то время русскую интеллигенцию, болезненно пережившую поражение революции 1905-1907 годов и вступавшую в полосу нового подъема освободительного движения. Такое объяснение было бы неверным, если даже учесть связи Есенина с революционно настроенными рабочими типографии "Товарищества И. Д. Сытина", где некоторое время поэт работал в корректорской.

С. Есенин среди работников типографии "Товарищества И. Д. Сытина"

Духовно Есенин не был подготовлен для активной революционной работы, и об этом красноречиво говорят рассмотренные нами письма Панфилову. В некоторых из них поэт сообщает об аресте рабочих, о своем участии в рабочем движении, о слежке за ним со стороны полиции и об обыске, произведенном ею в его квартире. И хотя эти факты биографии Есенина соответствуют (в известной мере) действительности, преувеличивать их было бы рискованно. В одном из писем (1913) он пишет: "Во-первых, я зарегистрирован в числе всех профессионалистов, во-вторых, у меня был обыск, но все пока кончилось благополучно" (V - 108).

На это место письма особенно часто ссылаются в последнее время исследователи, чтобы подчеркнуть причастность поэта к революционному движению. И действительно, в бытность свою корректором типографии Есенин участвовал в рабочих собраниях, распространял журнал "Огни", имевший демократическую направленность. Считать же это сознательной революционной деятельностью, идущей от внутренних побуждений, нельзя. И об этом лучше всего сказано в самом письме, которое цитируется обычно в первой своей части, а между тем его конец красноречив, и нам приходится еще раз его выписать: "Читал ли ты роман Ропшина "То, чего не было" из эпохи 5 годов. Очень замечательная вещь. Вот где наяву необузданное мальчишество революционеров 5 года. Да, Гриша, все-таки они отодвинули свободу лет на 20 назад. Но бис с ними, пусть им себе галушки с маком кушают на энтом свити" (V - 108, 109).

Не будем останавливаться на всех оттенках высказывания Есенина, подчеркнем только, что клеветнический роман Б. Савинкова (Ропшина) пришелся ему, считавшему себя "зарегистрированным профессионалистом", по душе, а революционный подвиг борцов 1905-1907 годов назван им "необузданным мальчишеством". Совместить это с сознательной революционной деятельностью невозможно.

С 1962 года в литературу о Есенине вошел новый документ - "Письмо пятидесяти" * , а также были обнаружены донесения сыщиков, которые вели слежку за Есениным в ноябре 1913 года. Материалы эти с достаточной полнотой представлены в книге Ю. Прокушева ** , и вновь цитировать их нет необходимости. Отметим только, что письмо "пяти групп сознательных рабочих Замоскворецкого района" резко осуждало раскольническую деятельность ликвидаторов и антиленинскую позицию газеты "Луч".

* (См. сообщение Л. Шалгиновой "Письмо пятидесяти и Есенин". "Новый мир", 1962, № 6, стр. 278-279. )

** (См. Ю. Прокушев. Юность Есенина, стр. 137, 138, 143-156. )

Среди пятидесяти подписей под письмом стоит подпись Есенина, что и дало основание полиции, в руки которой попал документ, установить за ним тщательную слежку. В донесениях полицейских нет, однако, ничего, что бы подтверждало сознательное и активное участие поэта в революционном движении, не обнаружено таких материалов и при обыске. Очевидно, подпись Есенина под документом также нельзя считать проявлением сознательной революционной деятельности. Все его помыслы в Москве были направлены на поиски путей в литературу. И в этом главном стремлении он не получал ожидаемой поддержки и вскоре оставил работу в типографии. Так, столкнувшись впервые с рабочими города, Есенин не стал ни певцом революционной борьбы, ни сознательным революционером. Связи эти не оставили глубоких следов в его ранней поэзии. Стихотворения "У могилы" и "Кузнец", напоминавшие (да и то глухо) об этой связи, поэт не включил в первый свой сборник "Радуница", никогда о них не вспоминал и не включал в последующие издания своих произведений * . Заметим также, что ни в одной из автобиографий поэт не вспоминал о своем участии в революционном движении.

* (Стихотворение "Кузнец" впервые было опубликовано в газете "Путь Правды" 15 мая 1914 г. )

Это вовсе не означает, что кратковременная работа в коллективе сытинцев, ведших организованную борьбу за свои права, не оказала на поэта совсем никакого влияния и не была для него полезной. Подышав воздухом типографии, Есенин все больше начинает размышлять о жизни, стремится постичь ее смысл, как-то самоопределиться в ней, осознать ее сложность и неустроенность. В творчестве Есенина этих лет усиливаются демократические тенденции и возникают новые темы, расширявшие диапазон его поэзии. В поэме "Марфа Посадница" содержится осуждение деспотизма царя Ивана III и прославление новогородской вольницы. В стихотворениях "Узоры", "Молитва матери", "Богатырский посвист" Есенин пишет об империалистической войне.

Под влиянием и с помощью сытинцев он поступает в народный университет им. А. Л. Шанявского, завязывает связи с суриковцами и становится членом этого кружка. Все это помогает ему расширить и углубить знания родной литературы, ближе познать новую для него жизнь города. Но все это не открывает перед ним, считавшим себя сложившимся поэтом, широкой дороги в печать. И хотя в кружке суриковцев поэт обретает близкую ему литературную среду и лично знакомится с рядом поэтов, издательские его планы не продвигаются, и он решает покинуть Москву и попытать счастья в столице.

Еще в конце 1913 года Есенин писал Панфилову: "Думаю во что бы то ни стало удрать в Питер... Москва не есть двигатель литературного развития, а она всем пользуется готовым из Петербурга. Здесь нет ни одного журнала. Положительно ни одного. Есть, но которые только годны на помойку, вроде "Вокруг света", "Огонек" (V - 108).

А. Р. Изряднова, близко знавшая Есенина в те годы, в своих воспоминаниях замечает: "Настроение было у него угнетенное, он поэт, и никто не хочет этого понять, редакции не принимают в печать" * .

* (Ю. Прокушев. Юность Есенина, стр. 115. )

Лишь в последний год пребывания в Москве Есенин смог опубликовать несколько своих стихотворений в журналах "Мирок", "Проталинка" и в газете "Новь" * . Разумеется, детские журналы публиковали стихотворения с учетом возраста и интересов своих читателей, отбор произведений для них был ограничен. Не имея возможности напечатать всего, что было создано к этому времени, Есенин сдал в журнал "Мирок" свои первые зарисовки картин русской природы и сказку "Сиротка". По ним нельзя было судить о содержании творчества вступавшего в литературу поэта, но уже в них читатель мог заметить свежесть его ощущений природы, тонкость наблюдений, полноту чувств, простоту и яркость их поэтического выражения. Конкретность и прозрачность образов особенно наглядна в таком, например, стихотворении:

* ("Мирок" - ежемесячный иллюстрированный журнал для семьи и начальной школы. В 1914 г. в нем были напечатаны стихотворения С. Есенина "Береза", "Пороша", "Село", "Пасхальный благовест", "С добрым утром", "Сиротка", "Поет зима - аукает". "Проталинка" - журнал для детей среднего возраста. В 1914 г. в № 10 С. Есенин опубликовал в нем стихотворение "Молитва матери". В газете "Новь" 23 ноября 1914 г. опубликовано стихотворение "Богатырский посвист". В интересном сообщении С. Стриевской "Не Есенин ли это?" ("Литературная Россия" от 14/Х 1966 г., стр. 11) высказано предположение, что стихотворения Есенина "В эту ночь" и "Уйти бы" были опубликованы в 1913 г. в № 5 московской легальной большевистской газеты "Наш путь". С. Стриевская, однако, сомневается в авторстве Есенина, которое пока что не доказано. )

Задремали звезды золотые, Задрожало зеркало затона, Брезжит свет на заводи речные И румянит сетку небосклона. Улыбнулись сонные березки, Растрепали шелковые косы. Шелестят зеленые сережки, И горят серебряные росы. У плетня заросшая крапива Обрядилась ярким перламутром И, качаясь, шепчет шаловливо: "С добрым утром!". (I - 99)

В этой маленькой зарисовке покоряет не только тонкость наблюдений, но и большое поэтическое мастерство художника, которому известны и звукопись, и гармония гласных. Даже в русской поэзии, богатой пейзажами, мало таких жемчужин, и это яркое свидетельство упорного совершенствования Есениным литературной техники в годы пребывания в Москве.

Отсутствие глубоких социальных мотивов - другая особенность стихотворений, опубликованных в 1914 году, что нельзя объяснить одним только содержанием и направлением журналов, в которых печатался тогда поэт.

В стихотворениях "Молитва матери" и "Богатырский посвист" Есенин коснулся острой в то время темы - отношения к империалистической войне, несшей русскому народу неисчислимые беды. Идейно-художественное решение темы не отличается ни политической зрелостью, ни твердостью общественных позиций автора. Поэт так раскрывает чувства матери, сын которой "в краю далеком родину спасает":

Молится старушка, утирает слезы, А в глазах усталых расцветают грезы. Видит она поле, поле перед боем, Где лежит убитым сын ее героем. На груди широкой брызжет кровь, что пламя, А в руках застывших вражеское знамя. И от счастья с горем вся она застыла, Голову седую на руки склонила. И закрыли брови редкие сединки, А из глаз, как бисер, сыплются слезинки. (I - 103)

В этих строках много слез, и при первом чтении стихотворения создается впечатление неутешного горя матери, потерявшей сына в бессмысленной войне. Авторская мысль, однако, другая. Он заставляет старушку нарисовать в своем воображении поле боя, "где лежит убитым сын ее героем" с вражеским знаменем в руках. И когда такие грезы расцветают в ее усталых глазах, она застывает от счастья с горем. Как матери, ей жаль погибшего сына, но она счастлива, что он пал смертью героя за родину. "Молитва матери" вскрывает неясность отношения поэта к империалистической войне, стихотворение лишено какого-либо ее осуждения. То же относится и к стихотворению "Богатырский посвист", в котором поэт в былинном стиле рисует облик русского крестьянина, без сожаления и горя отправляющегося на врага и спасающего Россию:

Встал мужик, из ковша умывается, Ласково беседует с домашней птицею, Умывшись, в лапти наряжается И достает сошники с палицею. Думает мужик дорогой в кузницу: "Проучу я харю поганую". И на ходу со злобы тужится, Скидает с плечей сермягу рваную. Сделал кузнец мужику пику вострую, И уселся мужик на клячу брыкучую. Едет он дорогой пестрою, Насвистывает песню могучую. Выбирает мужик дорожку приметнее, Едет, свистит, ухмыляется, Видят немцы - задрожали дубы столетние, На дубах от свиста листы валятся. Побросали немцы шапки медные, Испугались посвисту богатырского... Правит Русь праздники победные, Гудит земля от звона монастырского. (I - 104, 105)

Такое изображение империалистической войны не только далеко от реализма, но и близко к ложному, славянофильскому патриотизму и явилось результатом неясных и неустойчивых общественных позиций автора в этом остром вопросе.

Стихи Есенина публиковались в Москве и в других изданиях. В 1915 году их напечатали журналы "Млечный путь", "Друг народа", "Парус", "Доброе утро" * . В стихотворениях "Узоры", "Бельгия" поэт вновь обращается к теме империалистической войны, но ее художественное решение остается прежним. В "Узорах" Есенин повторил "Молитву матери", а в "Бельгии" слышится призыв воевать до победного конца.

* ("Млечный путь", 1915, № 2, февраль - "Зашумели над затоном тростники"; № 3, март - "Выткался на озере алый цвет зари". "Друг народа", 1915, № 1, январь - "Узоры", "Парус"; № 2 - "О дитя, я долго плакал над судьбой твоей". "Доброе утро", 1915, № 5, 6, октябрь - "Бабушкины сказки". Кроме этого, в журнале "Мирок" были опубликованы стихотворения: "Что это такое?", "Бельгия", "Черемуха". )

И жребий правды совершится: Падет твой враг к твоим ногам И будет с горестью молиться Твоим разбитым алтарям. (I - 113)

Обращаясь к Бельгии и высоко ценя ее "могучий, свободный дух и храбрость", поэт призывает ее покарать врага. Позже Есенин пересмотрит свое отношение к войне, но первые его отклики о ней не дают оснований видеть в нем противника бойни, затеянной правящей верхушкой.

Не отличается определенностью общественных идеалов и стихотворение Есенина "Кузнец", опубликованное в 1914 году в газете "Путь правды". Нарисовав картину душной угрюмой кузницы с тяжелым и несносным жаром, где "от визга и от шума в голове стоит угар", поэт советует кузнецу "лететь мечтой игривой в заоблачную даль":

Там вдали, за черной тучей, За порогом хмурых дней, Реет солнца блеск могучий Над равнинами полей. Тонут пастбища и нивы В голубом сиянье дня, И над пашнею счастливо Созревают зеленя. (I - 98)

Счастливая пашня за порогом хмурых дней, вдали за черной тучей, в заоблачной дали - в этом весь смысл стихотворения. Что же такое заоблачная даль, в которую надо стремиться "от горя и невзгод, постыдного страха и робости постылой"? Поэт, к сожалению, не дает ответа па возникающий вопрос. Его заоблачная даль неопределенна. Однако образ кузнецов, "вздувающих горны и кующих смело, пока железо горячо", был знаком читателям "Правды", и он мог вызвать определенные ассоциации при чтении стихотворения "Кузнец". Этим можно объяснить публикацию его в газете.

Несмотря на то что Есенин был близок к революционно настроенному рабочему коллективу, он не усвоил в Москве революционной идеологии и не выработал системы взглядов, отличных от тех, с которыми он прибыл в Москву, хотя круг его представлений о жизни расширился.

Поэт по натуре и способу восприятия мира, Есенин оказался глух к впечатлениям городской жизни, и она не оставила в его сознании ни одного яркого образа. В его душе жили картины сельского быта, звуки и краски природы, топи да болота, гомон косарей, пороши, разливы, цветенье трав.

Со всем этим и явился он в Петроград к А. Блоку в марте 1915 года * .

* (Дата первой встречи Есенина с Блоком определяется по записи Блока: "Крестьянин Рязанской губернии, 19 лет, стихи свежие, чистые, голосистые, многословный язык, приходил ко мне 9 марта 1915 года". А. Блок. Записные книжки (1901-1920). М., "Художественная литература", 1965, стр. 567. )

Есенин хотел услышать оценку своего творчества из уст большого поэта, с которым ему не пришлось встретиться в Москве. А. Блок не только высоко оценил стихи Есенина, но и помог ему установить прочные литературные связи.

При содействии А. Блока и С. Городецкого Есенин получил широкие возможности печатать свои стихотворения в наиболее известных тогда столичных журналах. Если в течение трех московских лет Есенин с большим трудом опубликовал несколько своих стихотворений, то уже в первые месяцы жизни в Петрограде их приняли "Ежемесячный журнал", газета "Биржевые ведомости", журнал "Русская мысль", "Голос жизни", "Огонек", "Новый журнал для всех", "Северные записки", "Нива" (приложение к журналу), "Весь мир". Имя поэта становилось общеизвестным, его поэзия обретала самостоятельную жизнь.

Конечно, не будь у Есенина яркого таланта, никакие рекомендации ему не помогли бы, и он не имел бы столь бурного успеха в литературных кругах столицы. Но наличие бесспорного таланта - это лишь одна и, пожалуй, не главная причина, которой можно объяснить внимание, оказанное поэту. Социальная основа его поэзии и лишенная политической остроты направленность таланта вполне устраивали тогда тех, кто восторженно принял его в свои объятия и видел в нем представителя народных низов, певца благочестивой мужицкой Руси.

Поэт обретал литературное имя не в тех общественных слоях русской интеллигенции, которые выражали истинные интересы любимой им России. Поэтому его природный поэтический дар, не подкрепленный определенностью общественных идеалов, получил одностороннее развитие, а его поэзия еще долго плутала по извилистым тропинкам, вдалеке от столбовой дороги века. И этот главный итог трехлетней жизни Есенина в Петрограде (1915-1917) лучше всего подтверждают его произведения, созданные им в те годы.

Но прежде чем обратиться к ним, необходимо хотя бы кратко охарактеризовать другие важные вопросы.

Сергей Есенин воспринимается и читателями, и критиками прежде всего как певец русской природы. Это одна из ведущих тем его творчества. В стихотворениях Есенина отражается идеальная деревенская Россия, где под любящим взглядом поэта всё оживает и преображается, окрашивается в малиновые, синие, розовые и золотистые тона, обретает покой и гармонию. Недаром А.И. Солженицын был безмерно удивлён, когда посетил родину Есенина и увидел тесную избу, тёмную полоску леса, пустые стылые поля. Так не похож был пейзаж на поэтическую картину:

Выткался на озере алый свет зари.

На бору со звонами плачут глухари.

«Выткался на озере…», 1910

«Какой же слиток таланта метнул Творец сюда, в эту избу, в это сердце деревенского драчливого парня, чтобы тот, потрясённый, нашёл столько материала для красоты… которую тысячу лет топчут и не замечают», — писал А.И. Солженицын.

Отличительными чертами поэзии Есенина являются автобиографичность, доверительность, исповедальность интонации, вызывающие сопереживание читателя. Вы уже знаете, что жизнь и творчество поэта были неразрывно связаны. Его ранняя лирика окрашена грустным задумчивым настроением, мечтательностью, свойственной юности, полна любованием природой.

Природа часто воспринимается лирическим героем как храм. Мотивы молитвы, церковных песнопений отчётливо слышатся в его юношеских стихах, сам герой представляется «смиренным иноком», а поэтические образы приобретают религиозную окраску:

По меже, на перемётке,

Резеда и риза кашки.

И вызванивают в чётки

Ивы — кроткие монашки.

«Край любимый…», 1914

Для создания крестьянской картины мира, где религия играла немалую роль, поэт использует церковнославянскую лексику, благодаря которой его стихи приобретают особую торжественность.

Многокрасочна цветовая палитра есенинских стихов. У Есенина есть любимые цвета. Золотым и жёлтым он пользуется при создании лирических автопортретов. Алый символизирует нежность и юность. Малиновый связан с колокольным звоном. Синий и голубой цвета, по мнению поэта, точнее всего характеризуют Россию. «Россия! Какое хорошее слово… И „роса“, и „сила“, и „синее“ что-то!» — писал Есенин Всеволоду Рождественскому, объясняя свою любовь к этому определению. Цветовые эпитеты в его стихах не столько описывают природу, сколько передают тончайшие оттенки душевного состояния, чувств лирического героя: в зависимости от того, белый, алый или багряно-красный цвет выбран поэтом, мы можем догадаться о его настроении и глубине переживаний. Часто цветопись усилена приёмом отражения, зеркальности:

Слишком я любил на этом свете

Всё, что душу облекает в плоть.

Мир осинам, что, раскинув ветви,

Загляделись в розовую водь!

«Мы теперь уходим понемногу…», 1924

Во многом цветопись у Есенина продолжает фольклорную традицию: в песнях, сказках используются сочетания иконописных красок, поэт лишь добавляет оттенки. Кроме того, народная поэзия повлияла на образный и песенный строй лирики Есенина. Просторечная лексика, лексические повторы, необычные, неточные рифмы, мастерские аллитерации создают напевность есенинских стихотворений.

Постепенно Есенин движется от цветописи к звукописи как выразительному средству. В более поздней лирике именно звуковой строй стиха доминирует над цветом, отсюда романсовость, певучесть его поздних стихотворений.

По воспоминаниям современников, у Есенина была своя классификация образов. Для нас она очень важна: ведь ещё Пушкин призывал судить поэта по законам, им самим созданным. Так вот, Есенин выделял заставочный образ — простое уподобление одного предмета другому, корабельный — «уловления в каком-нибудь предмете, явлении или существе струения, где заставочный образ плывёт, как ладья по воде» и ангелический — «сотворение или пробитие из данной заставки и корабельного образа какого-нибудь окна, где струение являет из лика один или несколько новых ликов».

В поэзии Есенина много необычных, ярких образов, навеянных крестьянской жизнью. Наряду с олицетворением поэтом широко используется метафора — это основные художественные средства, позволяющие показать текучесть образов, взаимосвязь всего живого. Так, в стихотворении «Задымился вечер…» показана неразрывность природы, мира крестьянской избы и покоя в душе лирического героя. Сделано это с помощью взаимосвязанных метафор и олицетворений: «задымился вечер» — «полыхают зори» — «вьются паутины» — «в сердце почивают тишина и мощи». Сам поэт ратовал за свежие, необычные метафоры, которые позволили бы «раздвигать границы зрения словом» и смотреть на мир по-новому.

Очеловечены у поэта и деревья: и берёзка, и клён. Последний — по сути, двойник лирического героя. Есенин «очеловечивает» все предметы вокруг лирического героя. Такой принцип создания поэтического мира называется антропоморфи́змом. В поздней лирике Есенина антропоморфизм становится всё более явным. Из стихотворений исчезает церковнославянская лексика, образы становятся более точными, выверенными, появляются новые цветовые эпитеты, внешне упрощаются метафоры, но сохраняется ёмкость художественного образа.

Источник (в сокращении): Литература: 9 класс: в 2 ч. Ч. 2/ Б.А. Ланин, Л.Ю. Устинова; под ред. Б.А. Ланина. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Вентана-Граф, 2016